Том Клэнси - Живым или Мертвым
— Мне очень жаль, мой друг, — какой-то очень спокойной и отстраненной от всего происходившего частью сознания уловил он голос Нимы, — но ради общего блага…
За плечом араба Юрий увидел еще одного официанта, который направлялся к ним, держа обеими руками снятую со стола скатерть. Вот он развернул ее во всю ширину, чтобы сложить на ходу… Нет, для того, чтобы скрыть от всех остальных то, что происходило в дальнем углу зала. Так же краем глаза Юрий заметил движение. Он повернул голову налево как раз вовремя, для того чтобы заметить, как человек, стоящий в кухонной двери — еще один официант в белом переднике, — направил на него темный округлый предмет.
Та же самая спокойная, аналитическая часть сознания сообщила Юрию, что это самодельный глушитель для пистолета. Он твердо знал, что не услышит звука, не увидит вспышки. Даже не почувствует боли.
Он оказался прав. 9-миллиметровая пуля «парабеллума» вошла ему в лоб над левой бровью, сплющилась от удара о кость и превратила кусок мозга размером с теннисный мяч в сгусток желе такого же объема.
Глава 10
— Будь оно проклято! — чуть слышно пробормотал, обращаясь к своей утренней чашке кофе, бывший президент Соединенных Штатов Джон Патрик Райан.
— Что случилось, Джек? — осведомилась Кэти, хотя ей было известно, в чем дело. Она обожала своего супруга и давно привыкла к тому, что когда что-то овладевало его вниманием, он становился похож на пса с костью из пословицы. Это свойство делало его хорошим разведчиком, еще лучшим президентом, но не всегда способствовало взаимоотношениям с окружающими.
— Этот болван Килти совсем уже ни черта не соображает. И, что еще хуже, даже не хочет соображать. Вчера угробил двенадцать морских пехотинцев в Багдаде. И знаешь, каким образом? — Кэти Райан промолчала: она-то отлично знала, что вопрос риторический. — Потому что кому-то из его штаба взбрело в голову, что морские пехотинцы с заряженным оружием — это, видишь ли, плохая пропаганда! Черт возьми, когда имеешь дело с людьми, которые в тебя целятся, тут не до пропаганды. И кончилось дело тем, что ротный командир погнался за плохими парнями и уложил шестерых из них, прежде чем получил приказ вернуться.
— От кого?
— От командира батальона, который, вероятно, получил указание от командира бригады, а тот — от кого-нибудь из безмозглых юристов Килти, которых тот насовал во все штабы и командования. Но самое худшее — что его это нисколько не тревожит! По-видимому, раз бюджетный процесс идет своим чередом, то на свете нет ничего важнее этих долбаных деревьев в Орегоне и суматохи вокруг них, и он, похоже, решил полностью сосредоточиться на этом деле.
— Джек, но ведь, как бы там ни было, масса народу страшно переживает по поводу состояния окружающей среды, — сказала мужу профессор Райан.
Килти! — молча кипел Джек. Он должен был это предвидеть. Из Робби получился бы замечательный президент, но, опять же, никто не учел того, что у старого мерзавца-куклуксклановца, который до сих ожидает своей участи в камере смертников миссисипской тюрьмы, окончательно съедут мозги. В тот день Джек находился в Овальном кабинете — чем же он занимался?.. Шесть дней до выборов, и Робби, по всем опросам, шел впереди с большим отрывом. Переигрывать что-то уже не было времени, все пошло вразнос, Килти оставался единственным из весомых кандидатов, а все голоса, предназначавшиеся для Робби, пропали впустую. Очень многие избиратели попросту остались дома, не зная, что решить. Килти, президент «на безрыбье», выборы для проформы…
Переходный период оказался еще хуже, хотя в это почти невозможно поверить. Панихида, проходившая в баптистской церкви отца Джексона в Миссисипи, стали для Джека одним из самых неприятных за всю жизнь воспоминаний. СМИ глумливо обсасывали проявленные им эмоции. Считается, что президенты не должны отличаться от роботов, но Джек был не из таких людей.
И для этого у него, черт возьми, были весьма серьезные основания.
Именно здесь, в этой самой комнате, Робби спас жизнь не только ему, но и его жене, его дочери и его тогда еще не родившемуся сыну. Джек мог чуть ли не по пальцам пересчитать все случаи, когда он испытывал настоящий гнев, но, когда речь касалась этого несчастья, он всякий раз мог взорваться, словно Везувий в особенно неудачный для окрестных жителей день. Даже отец Робби говорил тогда о прощении, и это неоспоримо доказывало, что преподобный Хозия Джексон был как человек намного лучше, чем когда-либо мог надеяться стать он сам. Так какой же участи заслуживал убийца Робби? Пожалуй, двух-трех пуль в печенку… от этого он будет исходить кровью пять, а то и десять минут, непрерывно вопя от нестерпимой боли…
Но едва ли не хуже всего было то, что, согласно слухам, нынешний президент заморозил все вынесенные в США смертные приговоры. Его политические союзники уже вовсю лоббировали для него эту акцию в средствах массовой информации, готовили демонстрацию в защиту милосердия на вашингтонской Молл. Причем они никогда не упоминали о милосердии к жертвам убийц и похитителей, но тем не менее они боролись за воплощение в жизнь своих глубинных убеждений, и за это Райан их по-настоящему уважал.
Бывший президент глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. Ему нужно было браться за дело. В своих мемуарах он уже преодолел два года и приближался к финишной прямой. Работа шла быстрее, чем он ожидал, несмотря даже на то, что он одновременно составлял закрытое приложение к своей автобиографии, которому предстояло увидеть свет лишь через двадцать лет после его смерти.
— Где ты? — спросила Кэти, думая о своем распорядке дня. На сегодня у нее были запланированы четыре операции по лазерной коррекции. Прикрепленная к ней группа Секретной службы до сих пор продолжала проверять пациентов — чтобы никто не смог пробраться к ней с пистолетом или ножом. Подобный случай был настолько невероятным, что Кэти давно перестала думать о такой возможности. А может быть, она не думала об этом, потому что была уверена, что охрана такого не допустит.
— А?
— В книге, — пояснила жена.
— Последние месяцы. — Его налоговая и финансово-бюджетная политика, которая неплохо работала до тех пор, пока Килти не ударил по ней, как из огнемета.
А теперь Соединенные Штаты Америки едва стояли на разъезжающихся ногах при президентстве (или вернее будет сказать: царствовании) Эдварда Джонатана Килти, представителя аристократии, родившегося с серебряной ложкой во рту. Когда-нибудь положение вещей исправится, народ позаботится об этом. Но разница между бандой и толпой состоит в том, что у банды есть предводитель. Народу это, в общем-то, не нужно. Народ может обойтись без этого, потому что предводитель все равно так или иначе появляется. Но кто его выбирает? Народ. Но народ выбирает кандидатов из предложенного ему списка, а уж отбор для этого списка каждый должен проходить самостоятельно.
Зазвонил телефон. Джек поднял трубку.
— Алло!
— Привет, Джек. — Голос оказался хорошо знакомым. Глаза Райана сверкнули.
— Привет, Арни. Как дела в академии?
— Ты и сам отлично представляешь. Видел утренние новости?
— Насчет морских пехотинцев?
— И что ты думаешь? — спросил Арни ван Дамм.
— Мне это не очень-то понравилось.
— Я думаю, все даже хуже, чем кажется на первый взгляд. Репортеры о многом умалчивают.
— А когда они говорили всю правду? — мрачно осведомился Джек.
— Нет, дело не в том, что они так любят умалчивать, но у некоторых из них все же сохраняется честность. С Бобом Хольцманом из «Пост» случился приступ угрызений совести. Он позвонил мне. Хочет поговорить с тобой, узнать твое мнение — без диктофона, конечно.
Роберт Хольцман из «Вашингтон пост» был один из тех немногих репортеров, которым Райан почти доверял, во-первых, потому, что он всегда был откровенен с Райаном, а во-вторых, потому, что он был в прошлом офицером военно-морского флота и имел классификационный индекс 1630, которым в ВМФ обозначали офицеров разведки. Пусть он расходился с Райаном во мнениях по большинству политических вопросов, но, несомненно, он был честным человеком. Хольцман был неплохо осведомлен о прошлом Райана, но не стал ничего публиковать, хотя из всего этого можно было бы слепить не одну смачную историю и, возможно, даже сделать карьеру. С другой стороны, нельзя было поручиться в том, что он не бережет эти сведения для книги. Хольцман написал несколько книг — одна из них даже стала бестселлером, — и неплохо заработал на них.
— И что ты ему сказал?
— Пообещал спросить тебя, но предупредил, что ты, вероятнее всего, скажешь не просто «нет», а «черта с два».
— Арни, я с симпатией отношусь к этому парню, но ведь бывшему президенту не следует смешивать с грязью своего сменщика…
— Даже если он — не что иное, как никчемный кусок дерьма?
