Джек Ритчи - Обмен услугами
И я об этом подумал в свое время. Почему бы и не кошки?
Литтлер прислушался к отбойному молотку.
— Когда нам сообщают, что кто-то исчез, первым делом мы распространяем описание примет через Бюро пропавших. Потом ждем. Почти всегда, спустя неделю-другую, исчезнувший возвращается домой. В основном, когда кончаются деньги.
— Тогда какого дьявола вам бы не действовать так же и в этом случае? Я убежден, что Эмилия вернется через несколько дней. Я знаю, у нее не более сотни долларов, а заработать себе на жизнь, боюсь, у нее не получится.
Он слегка обнажил зубы.
— Поскольку в данном случае мы имеем исчезнувшую супругу, человека, слышавшего крик, и двух свидетелей загадочных похорон в саду при лунном свете, перед нами все признаки преступления. И мы не можем позволить себе ждать.
Как, впрочем, и я. В конце концов, тело Эмилии не будет сохраняться вечно. По этой причине я и убил кошку, а затем постарался, чтобы меня видели закапывающим ящик. Но я сказал кисло-сладким голосом:
— И вы решительно хватаетесь за лопаты и кирки и устраиваете погром во владении добропорядочного обывателя? Предупреждаю, я подам на вас в суд, если хоть одна ветка, камень, кирпич или ком земли не будут возвращены точно на свое место.
Литтлер ничуть не смешался.
— А кроме того, на ковре вашей гостиной пятно крови.
— Это моя собственная кровь, я вам уже говорил. Я случайно разбил стакан и поранил руку.
Я снова показал ему порез, уже начинающий затягиваться.
Это не произвело на него никакого впечатления.
— Алиби для объяснения пятна, — сказал он. — Вы это сделали специально.
Конечно, специально. Но это пятно на ковре понадобилось мне на случай, если обстоятельств будет недостаточно, чтобы направить полицию по тому следу, по которому я хотел ее пустить.
Я заметил Фреда Трибера, облокотившегося о разделительный забор и наблюдавшего, как люди Литтлера предаются разорению моего сада.
Я поднялся.
— Пойду поговорю с тем типом.
Литтлер последовал за мной.
Между грудами камней и кучами земли я пробрался к забору.
— И это называется быть хорошим соседом?
Фред сглотнул слюну.
— Поверь, Альберт, я не хотел причинять тебе неприятности. Я не считаю, что ты действительно мог это сделать, но ты же знаешь Вильму и ее воображение.
Я метнул в него разъяренный взгляд.
— Больше ни одной партии в шахматы.
Я повернулся к Литтлеру.
— Что позволяет вам быть столь уверенным, что именно здесь я избавился от тела жены?
— Ваша машина. В пятницу в пять тридцать пополудни вы заехали на станцию техобслуживания на Муррей Стрит. Вы попросили сменить масло в двигателе. Служащий приклеил на торец дверцы обычную этикетку, указывающую дату исполнения работы и показания спидометра. С того времени ваша машина прошла один километр триста метров. Это как раз расстояние от станции до вашего жилища.
Он улыбнулся.
— Другими словами, вы поехали прямо домой. В субботу вы не работаете, сегодня воскресенье. С пятницы ваш автомобиль не двигался.
Я очень надеялся, что полиция заметит эту этикетку. В противном случае пришлось бы тем или иным способом привлекать к ней внимание. Я холодно поджал губы.
— А вы не рассматривали такой вариант, что я просто отнес ее на ближайший пустырь и закопал там?
Литтлер снисходительно усмехнулся.
— Ближайший пустырь находится в сорока кварталах отсюда. Трудно представить, чтобы вам удалось незаметно пронести ее тело по улицам даже ночью.
Трибер отвел глаза от группы людей, суетящихся на моем цветнике.
— Слушай, Альберт, твои далии все равно выкопаны, может, обменяешь несколько своих Гордон Пинк на мои Эмбер Голиаф?
Я повернулся и большими шагами направился к дому.
Минул полдень, и мало-помалу, по мере того как Литтлер принимал доклады своих людей, его лицо теряло уверенность.
День заканчивался, в половине седьмого в подвале затих отбойный молоток.
В кухню вошел некий сержант Шилтон. Он выглядел уставшим, голодным и разочарованным, его брюки были заляпаны глиной.
— Внизу ничего нет. Совершенно ничего.
Литтлер сжал зубы на мундштуке своей трубки.
— Вы уверены? Вы везде искали?
— Даю голову на отсечение, — сказал Шилтон. — Если бы тело было в доме, мы бы непременно его нашли. Люди снаружи тоже закончили.
Литтлер одарил меня злобным взглядом.
— Я знаю, что вы убили вашу жену, я это чувствую.
Человек нормального умственного развития, вынужденный прибегать к инстинкту, всегда вызывает жалость. Но в данном случае он не ошибался.
— Я, пожалуй, приготовлю себе печень с маленькими луковичками. Несколько лет уже не ел ее, — сказал я весело.
В заднюю дверь кухни вошел полицейский.
— Сержант, я только что говорил с тем типом, Трибером, который живет по соседству.
— И что? — спросил Литтлер с нетерпением.
— Он рассказал, что у мистера Уоррена есть загородный дом где-то у озера в округе Байрон.
Я выронил пакет с печенью, который вытаскивал из холодильника. Чертов идиот Трибер с его болтливостью!
Глаза Литтлера расширились. Его настроение мигом переменилось, и он ухмыльнулся.
— Ага! Они всегда закапывают их в своих владениях.
Вероятно, я побледнел.
— Вы не тронете ни пяди той земли. Я потратил две тысячи долларов на мелиорацию, и у меня нет никакого желания увидеть ее разоренной вашими вандалами.
Литтлер засмеялся.
— Шилтон, разыщите мне прожекторы и скажите людям собирать инструмент.
Он повернулся ко мне.
— А теперь не поведаете ли нам, где находится ваше укромное жилище?
— Я категорически отказываюсь говорить. Вы прекрасно знаете, что ни в каком случае я не мог туда добраться. Счетчик моей машины показывает, что она не покидала гаража с пятницы.
Он отмел это соображение.
— Вы могли подделать показания. Ну, так где же этот загородный дом?
Я скрестил руки на груди.
— Я отказываюсь отвечать.
Литтлер улыбнулся.
— Нет смысла тянуть время. Если вы, конечно же, не намереваетесь пробраться туда, откопать ее и перепрятать в другое место.
— Ничего подобного я и не держу в мыслях. Тем не менее, я собираюсь прибегнуть к моим конституционным правам на молчание.
Литтлер воспользовался моим телефоном, чтобы спешно соотнестись с графством Байрон, и получасом спустя уже располагал точным адресом моего загородного дома.
— Теперь послушайте меня, — сказал я, когда он дал отдых телефонной трубке. — Не надейтесь, что вам удастся привести то место в такое же состояние, как этот дом. Я немедленно звоню мэру и прошу, чтобы вас отозвали.
Литтлер пребывал в превосходном расположении духа и разве что не потирал руки.
— Шилтон, пошлите завтра сюда бригаду, чтобы привести все в порядок.
Я проводил Литтлера до двери.
— Каждый цветок, каждую травинку, иначе я вызову своего адвоката.
В этот вечер я съел печенку с маленькими луковичками без особого аппетита.
Около полдвенадцатого я услышал стук в заднюю дверь и пошел открывать.
Вид у Фреда Трибера был виноватым.
— Мне очень жаль.
— Какой черт дернул тебя сказать о загородном доме?
— В разговоре вырвалось.
Я не сдержал злости.
— Они все разворотят. А я там такой газон вырастил.
Я мог бы дать полный ход гневу, но все же взял себя в руки.
— Твоя жена спит?
Фред кивнул головой.
— Раньше завтрашнего утра не проснется. Как обычно.
Я взял пальто и шляпу, и мы направились к подвалу Фреда.
Тело Эмилии хранилось в прохладном закутке, завернутое в брезент. Лучшего места для временного тайника не найти. Вильма спускалась туда только в дни стирки.
Фред помог мне донести Эмилию до моего дома, и мы спустили ее в подвал, который больше походил теперь на полигон после танкового сражения.
Мы бросили Эмилию в самую глубокую яму и навалили сверху добрых полметра земли и мусора. Для моего замысла этого было достаточно.
Фред выглядел несколько обеспокоенным.
— Ты уверен, что они ее не обнаружат?
— Абсолютно. Самое надежное место то, которое уже осмотрели. Завтра вернется бригада. Они завалят ямы и восстановят бетонное покрытие.
Мы поднялись в кухню.
— А мне в самом деле необходимо ждать целый год? — жалобно спросил Фред.
— Конечно. Не стоит играть с подозрениями. Через двенадцать месяцев ты можешь спокойно убить свою жену, и я буду держать ее в моем подвале, пока они не кончат перерывать твой дом.
Фред вздохнул.
— Мне еще долго придется терпеть Вильму. Но мы бросали монету, все честно, ты выиграл.
Он кашлянул.
— Ты говорил не всерьез, Альберт?
— Не всерьез о чем?
— Что никогда больше не будешь играть со мной в шахматы.
