Пол Кристофер - Евангелие от Люцифера
Она оставила свой багаж на широком тротуаре и перешла улицу к плосконосому транспортному средству.
— Я Финн Райан.
С нелепым вздохом, долженствующим означать вселенскую тоску, юноша выдул из ноздрей две тонкие струйки дыма и спросил:
— Вы к кому относитесь?
— Что вы имеете в виду?
— То, что и сказал. Полевой персонал? Работники? Волонтеры? Специалисты?
По-английски он говорил безупречно, почти без акцента.
— Я штатный иллюстратор.
Он кивнул и смерил девушку взглядом, который, не будь парнишка так молод, показался бы ей похотливым.
— Специалист.
— А кто ты?
Он сделал кислое лицо.
— Ахмед, водитель. Ахмед, переводчик. Ахмед, бригадир землекопов.
— Я так понимаю, что тебя зовут Ахмед.
— Вам не удалось бы произнести мое настоящее имя. Американцы думают, что всех египтян зовут Ахмед, или Абдулла, или Мохаммед, поэтому я Ахмед. Ахмед-египтянин.
Он невесело усмехнулся. Финн улыбнулась в ответ.
— А как, по разумению египтян, зовут всех американцев?
— В вашем случае: Ah’mar katha ath nan, — ответил Ахмед, выгнув дугой брови.
— Простите?
— Это значит «рыжеволосая»… или вроде того, — прозвучал за ее спиной голос, принадлежавший, как оказалось, Хилтсу, ее соседу в самолете.
Теперь на темноволосом фотографе была старая темно-синяя фуражка с золотыми пилотскими крылышками на околыше и потрескавшаяся, древняя летная кожаная куртка. Слишком теплая для столь страшной жары.
Он курил дымящую, слегка деформированную сигариллу. Его единственный багаж составляла большущая парусиновая дорожная сумка через плечо с нанесенной на нее по трафарету надписью «Хилтс».
— Я Хилтс, — сказал он, потом наклонился поближе к Ахмеду и прошептал: — Balaak bennana derri law Tul’a!
У Ахмеда отвисла челюсть.
— Вы говорите на алжирском?
Хилтс разразился очередной короткой речью на мелодичном стремительном диалекте, и в результате этого монолога от лица молодого египтянина отхлынула кровь. Он пролепетал что-то в адрес Финн, отводя, однако, при этом глаза.
— Он извиняется за свои слова и просит на него не обижаться, — перевел Хилтс.
— А что он сказал?
— Это совсем не интересно, — ответил молодой американец и повернулся к Ахмеду. — Почему наши сумки еще не в машине?
— Да, конечно, мистер Хилтс, — закивал египтянин и принялся загружать багаж.
— Вы тоже участник этой экспедиции? — удивилась Финн.
— Я говорил вам, что я фотограф.
— В этом наряде вы больше похожи на летчика, — сказала она, указывая кивком на фуражку и кожанку.
— Не без того, — улыбнулся Хилтс. — Я…
— Не говорите! — прервала его девушка. — Вы специалист по аэрофотосъемке, да?
— Вы на удивление сообразительны.
Они забрались в микроавтобус, Ахмед сел за руль и направил машину в хаотический транспортный поток, уцелеть в котором казалось делом совершенно невероятным. Население Каира составляло тринадцать миллионов человек, причем создавалось впечатление, будто вся эта прорва народу одновременно выехала на улицы в своих транспортных средствах и теперь пыталась куда-нибудь добраться. Что казалось проблематичным, во-первых, в силу того, что почти каждый экземпляр представленного на дорогах японского, российского или французского автомобильного антиквариата был лишен как минимум какого-нибудь элемента корпуса, а во-вторых, потому, что водители, беспрерывно подававшие оглушительные звуковые сигналы, совершенно игнорировали светофоры. Кроме того, никто при движении не соблюдал рядности, а служащие дорожной полиции, понатыканные на каждом углу, не обращали на весь этот смертельно опасный кавардак ни малейшего внимания.
— Вообразите себя осенним листком, плывущим по быстро текущей реке, — философски посоветовал Хилтс, когда Ахмед прокладывал путь по городу. — В конечном счете вы доберетесь куда надо, но не обязательно тем маршрутом, который намечали, или с той скоростью, на которую рассчитывали.
Гостиница «Нил Хилтон» располагалась в крупнопанельном здании постройки конца пятидесятых и представляла собой первый современный отель, построенный в Каире. Похожее на исполинскую пачку сигарет строение отгораживало Нил от площади Мейдан аль-Тахрир, делового центра города, куда так или иначе вливались все транспортные потоки.
Ахмед высадил их у входа под вывеской «Эль Нил». Он пообещал через сорок восемь часов вернуться, чтобы отвезти всех подтянувшихся к тому времени участников экспедиции в гражданский аэропорт Имбаба, на той стороне реки, кивнул на прощание, и микроавтобус, пыхнув выхлопными газами и взревев сиреной, вновь окунулся в бурную транспортную реку.
— Добро пожаловать в Каир, — сказал Хилтс.
Он помог Финн управиться с ее багажом, и они зарегистрировались у стандартной стойки из осветленного дуба и мрамора. По окончании процедуры пилот-фотограф поднялся с ней на лифте.
— Встретимся в «Да Марио» через час, — сказал он, выходя на своем этаже. — Мечтаю о лазанье.
— Что такое «Да Марио»?
— Там самая лучшая итальянская кухня в Каире. Либо туда, либо в «Латекс».
— «Латекс»?
— Это бар отеля, причем, хотите верьте, хотите нет, первоклассный. У них подают ароматизированную водку.
— Я предпочитаю лазанью.
— Хороший выбор. Значит, в «Да Марио», через час.
Дверь, скользнув, закрылась. Финн поднялась еще на два этажа, нашла свой номер, поставила сумки на край кровати и вышла на балкон. Солнце садилось, и затуманенный западный горизонт пронизывали кровавые прожилки угасающего света. Зрелище было зловещим, пугающим, но вместе с тем она в жизни не видела ничего красивее. Создавалось впечатление, будто смотришь на зарево, то ли оставшееся после давно отшумевшего сражения, то ли предвещающее битву грядущую. Девушка подумала о том, куда направится послезавтра, — о шести тысячах лет истории, поджидающих ее буквально за углом, и сердце ее забилось от волнующего предвкушения.
Она вернулась в комнату и начала распаковывать чемодан.
ГЛАВА 3
Интерьер «Да Марио» украшали старинные лампы и оплетенные волокнами пальмы рафия бутылки кьянти. Официанты, с виду египтяне, расхаживали по залу с перечницами, предлагая всем и ко всему жгучий молотый перец. В темном углу кто-то играл на двенадцатиструнной испанской гитаре «Che sera, sera». Хилтс расправлялся с огромной тарелкой щедро посыпанной перцем лазаньи, а Финн лениво тыкала вилку в маленькую порцию салата. На двоих они взяли одну из тех самых, в оплетке, бутылок кьянти. Хилтс переоделся в шорты и просторную красную футболку, а Финн в джинсы и плотную фуфайку с надписью «Университет Нью-Йорка». Кондиционеры в отеле работали исправно, так что вокруг царила приятная прохлада.
— Надо же, — проговорила девушка, покачав головой, — это мой первый вечер в Египте, а кажется, будто я где-то на Малберри-стрит.
— Мы запросто можем выйти из отеля, посетить местную забегаловку и взять порцию бамии или, если вы предпочтете что-нибудь легонькое, шакшукат бид искандарани, это так называемые яйца по-александрийски, но тогда уж не обессудьте, если следующие три дня вам придется, прошу прощения, провести, не вылезая из туалета.
Он пригубил вина и продолжил атаковать свою лазанью.
— Первое правило в отношении Египта — никогда не пить здешней воды. Второе — не есть здешней еды.
— Неужели тут все так плохо?
— Вопрос не в том, хорошо или плохо, а в адаптации организма. Они пьют воду из-под крана и готовят на ней пищу, поэтому все, что входит в состав воды, обнаруживается в их еде. Желудки местных жителей к этому приспособлены, а наши — нет. Все очень просто.
— А как насчет работы на раскопках?
Он пожал плечами.
— Скорее всего, пару дней вам придется помучиться. А им, скорее всего, кипятить воду. Потом все утрясется и будет о'кей.
— Об этих особенностях экспедиционной жизни отец мне почему-то не рассказывал.
— Значит, вы дочка Л. А. Райана, верно?
— Верно. Вы знали его?
— Знал. Я повторно обследовал его первоначальный раскоп в Мексике.
— Тот, что на Юкатане? Мне из этого запомнились только пауки. Здоровенные, размером с обеденную тарелку.
— То самое место. Кинтана-Роо. Чан-Санта-Крус. Именно тогда они в первый раз провели съемку в инфракрасных лучах. Летать там та еще забава.
— Вы и вправду повсюду побывали.
Хилтс ухмыльнулся.
— Болтаюсь туда-сюда. — Он пожал плечами и снова пригубил вина. — Это моя работа.
— А что вы думаете о предстоящей работе?
О здешней экспедиции? — Он снова пожал плечами. — Пока лишь одно: Рольф Адамсон — личность своеобразная.
— А я знакома с ним только по краткому биографическому очерку, опубликованному не так давно в «Ньюсуик». Это единственная информация, которую мне удалось раздобыть в библиотеке.
