Уоррен Мерфи - Священный ужас
— А почему бы вам самому не посетить одно из отделений этой Миссии Небесного Блаженства и не навести справки о ней?
— Я так и сделал. Я нанял людей. Я нанял много людей. Двое отправились в Индию. Но они не вернулись. Они стали последователями этого мальчишки этого Великого Всеблагого Владыки.
— Понятно, — сказал преподобный Пауэлл. — Что ж, я помню тот день, когда родилась Джоулин. Я как раз собирался выпить чашечку кофе.
— Я прошу не ради себя. И кроме того, если с вами что-нибудь случится, уверяю вас, я позабочусь о вашей семье. Даю вам честное слово.
— Это вполне приемлемое предложение, мистер Сноуи. И у меня нет ни малейшего сомнения в том, что моя семья будет вполне обеспечена. Потому что, если я отправлюсь на поиски Джоулин, вы переведете пятьдесят тысяч долларов на счет моего адвоката.
— Я дам их вам прямо сейчас, преподобный отец. Хотите наличными? Мне не сложно выложить всю сумму прямо сейчас.
— Мне не нужны ваши деньги. Мне нужно, чтобы мои родные были обеспечены в случае, если я больше не смогу о них позаботиться.
— А может, страховка? Я мог бы застраховать вашу жизнь на сто тысяч долларов, преподобный отец, и тогда...
— Счет моего адвоката. Если я умру, о моей семье позаботятся. Прошу вас, мистер Сноуи, я не хотел бы повторять.
— Конечно, конечно. Вы настоящий христианин.
И вот теперь он разыскивал Джоулин, дочь мистера Сноуи, и если дело благое — значит, он вполне может положиться на волю Всевышнего. Если Пауэлл будет стоек в вере, то до конца месяца он вместе с Джоулин вернется назад в Джейсон. Он вернет деньги мистеру Сноуи, и, может быть, тогда свершится чудо и этот скряга наконец проявит щедрость. В церкви действительно не мешало бы обновить систему кондиционирования воздуха.
Если он будет стоек в вере... Но как трудно сохранить веру, когда смотришь в глаза смерти!
Корова со снисходительным видом огляделась по сторонам и не спеша заковыляла по пыльной дороге вслед за телегой, которая — окажись эта корова вчера гамбургером — не тащилась бы сегодня со своим грузом по направлению к ямам, куда сваливали мертвые тела.
— В Патну. Едем в Патну, — сказал преподобный Титус Пауэлл, священник баптистской церкви из Джейсона.
— Я думал, вы вернетесь обратно, — сказал шофер, слегка коверкая слова.
— Большинство так и поступает, когда видят эти телеги.
— Я думал об этом.
— Я надеюсь, вы не станете хуже думать об Индии из-за того, что увидели. На самом деле почти все они — неприкасаемые и, значит, не играют значительной роли в создании подлинного величия Индии. Вы не согласны?
— Я вижу людей, которые умерли из-за нехватки пищи.
— Патна — странное место для чернокожего американца, — сказал шофер. Вы хотите повидать какого-нибудь святого?
— Возможно.
— Патна — настоящее гнездо святых людей, — рассмеялся шофер. — Они знают, что правительство их не тронет, потому что побоится старого пророчества. Они там такие же важные, как священные коровы.
— Что за пророчество? — спросил преподобный Пауэлл.
— О, очень древнее. Вообще-то у нас пророчеств больше, чем ила в Ганге. Но в это пророчество верят многие, хотя не все в этом признаются. — И шофер разразился новым приступом хохота.
— Так вы говорили о пророчестве, — напомнил преподобный Пауэлл.
— А, да, конечно. В самом деле. Если в Патне будет причинен вред святому человеку, настоящему святому, тогда затрясется земля и гром грянет с Востока. Даже англичане верили этому. В годы их правления однажды в Патне случилось землетрясение, и они просто с ног сбились в поисках пострадавшего святого. Но все знаменитые и влиятельные святые были живы, здоровы и невредимы. А потом они обнаружили, что один ничтожнейший отшельник, обитавший у подножия гор, стал жертвой ограбления — у него отняли миску с едой. Это была его последняя еда. А вскоре после этого было нашествие японцев. В другой раз одного святого окунули в ароматичное масло и подожгли, потому что наложница махараджи сказала, что дух святого великолепен.
И после этого в Индию вторглись монголы. И с тех пор любая религиозная организация обязательно имеет хоть одно отделение в Патне. Правительство уважает их, очень уважает.
— А знаете ли вы что-нибудь о Миссии Небесного Блаженства?
— А, это какое-то американское заведение. Да-да, они тут процветают.
— Вы ничего нс слышали о Великом Всеблагом Владыке?
— Всеблагой Владыка?
Преподобный Пауэлл достал из кармана письмо Джоулин.
— В Индии его называют Шрила Гупта Махеш Дор.
— Ах, юный Дор. Ну конечно. Каждый, кто умеет хорошо читать и писать по-английски, всегда может найти у него работу. А тот, кто умеет... — Шофер не докончил и потом, сколько Пауэлл ни настаивал, так и не ответил, какого еще типа люди могут всегда найти работу у юного Дора.
В Патне, как и в других пораженных голодом районах Индии, мертвых вывозили телегами. По дороге мимо пронесся «роллс-ройс», и шофер сообщил, что это министр центрального правительства, спешащий в Калькутту на очень важную конференцию, где будет обсуждаться варварская политика американского империализма, в частности решение о прекращении финансирования библиотеки в Беркли, штат Калифорния, где собрана литература о борьбе американских негров за гражданские права.
— Он произнесет великолепную речь, — сказал шофер. — Я читал — он назовет вещи своими именами: закрытие библиотеки — это акт геноцида, расизма и варварства. — Тут «паккард» 1947 года выпуска слегка подскочил, и преподобного Пауэлла передернуло. Шофер не промахнулся — маленький темнокожий ребенок остался лежать на дороге. Что ж, может, для него это лучший выход.
— Ну, вот мы и приехали. — Шофер остановил машину возле массивных деревянных ворот, укрепленных большими металлическими скобами. Высотой ворота были с двухэтажный дом, и к ним примыкала белая бетонная стена. Все это очень напоминало тюрьму.
— Это и есть Миссия Небесного Блаженства? Это больше похоже на крепость.
— Западное сознание устроено так, что не доверяет ничему, чего не понимает, — ответил шофер. — За всем непонятным оно видит свои собственные злые устремления. У нас нет людей с копьями, как у вашего папы.
Преподобный Пауэлл попытался объяснить, что он баптист, а посему папа вовсе не является его духовным руководителем, и, кроме того, швейцарская гвардия в Ватикане существует просто как украшение и никогда не пускает в ход оружие. Шофер согласно кивал головой, пока Пауэлл с ним не расплатился, накинув щедрые чаевые, а потом издал воинственный и вместе с тем прощальный клич и заявил, что папа — агент Центрального разведывательного управления и что-то еще в том же духе.
Преподобный Пауэлл крикнул шоферу вдогонку, чтобы тот подождал его — он скоро поедет назад, но, как ему показалось, в ответ из старого кашляющего и плюющегося «паккарда» раздался язвительный хохот.
Когда Пауэлл снова обратился лицом к воротам, он увидел, что они открыты.
В проеме стоял индийский жрец в розовом одеянии и улыбался. Лоб его пересекала полоска, нанесенная какой-то серебристой краской.
— Добро пожаловать, преподобный Пауэлл. Мы уже давно ожидаем вас.
Преподобный Пауэлл прошел во двор. Тяжелые окованные ворота медленно затворились с тихим стоном, хотя людей, закрывших их, видно не было.
В самом центре двора возвышался великолепный розовый дворец. За ним, на горизонте, виднелись заснеженные вершины гор Виндхья. Цветные стекла отбрасывали мерцающие зайчики на розовые стены дворца, а золотой купол, венчавший сооружение, сверкал так ослепительно, что пастор поневоле отвел глаза.
— Дядя Титус! Дядя Титус! Вы здесь! Уй ты! — раздался молодой женский голос. Голос был похож на голос Джоулин, но принадлежал он юной девушке с очень темными глазами. Она бежала к преподобному Пауэллу, громко шлепая сандалиями. На голове ее было розовое покрывало, а лоб пересекала серебристая полоска. Подбежав поближе, она сказала:
— Наверное, мне больше не следует говорить «уй ты».
— Джоулин? Это ты?
— Вы не узнали меня? Я очень изменилась?
— Глаза.
— О, это от соприкосновения с Высшим Блаженством.
Она обеими руками схватила сильные усталые руки преподобного Пауэлла, ловко выхватила у него потрепанный фанерный чемоданчик, хлопнула в ладоши, и жрец в розовых одеждах подбежал к ним и взял вещи пастора.
— У тебя веки накрашены чем-то вроде угля, — заметил преподобный Пауэлл.
Он чувствовал, как ее коготки щекочут ему ладонь, и инстинктивно отнял руку.
Она рассмеялась.
— Грим на веках — это только внешнее. Глазами вы видите грим. Но вы не видите того, что происходит внутри, не видите, как мои глаза купаются в озерах светлого мерцания.
— Мерцание? — переспросил Пауэлл.
Что это — какой-то шифр? Может, эта краска содержит какой-то наркотик? Не опоили ли ее какой-нибудь гадостью? Преподобному Пауэллу все это казалось в высшей степени странным.
