Мэттью Хансен - Убийцу скрывает тень
Когда Джо был уже в считанных футах от своего старенького побитого автомобиля, внезапный шум за спиной заставил его быстро оглянуться. Ученые говорят, что человеческий мозг способен за одну десятую секунды оценить грозящую опасность. И действительно, до Джо в наикратчайшее мгновение дошло, что он в полном дерьме. Невзирая на шок, он еще успел подумать (чуть ли не с академической невозмутимостью): «Ну вот, столько лет не верил в его существование!»
Для Джо наступил момент полнокровного ощущения жизни. Как будто запыленное окно, через которое он вяло взирал на мир, внезапно протерли. И все вдруг стало важно, и все вдруг стало задевать. И так обидно, что сын вделал кольцо себе в нос, а жену разнесло… Когда тебе сейчас помирать, вся наращенная годами слоновья кожа спадает, как штаны с внезапно отощавшего. И на пике этой оголенности всех чувств и безукоризненной ясности сознания Джо констатировал, что уйти из мира ему доведется препоганым — хуже автокатастрофы, хуже ночного пожара в доме, хуже пули в сердце… Мороз прохватил его от висков к затылку и сбежал по позвоночнику к мошонке — та судорожно сжалась, как кальмар, перед тем как торпедировать себя вперед. Колени Джо подогнулись, а литр пива, скопившийся в мочевом пузыре, выплеснулся в штаны.
Впервые в жизни Джо оказался в роли первого.
В роли первой жертвы.
Двадцать минут назад в семи милях от места происшествия, на вайерхойзерском складе оборудования, Чак Пандлтон приветливо помахал рукой Джо Уайли, когда тот проезжал мимо в своем видавшем виды пикапе. Чак шел через двор, чтобы заправить дизельный двигатель, когда со стороны горы донесся странный звук. Чак прислушался. Похоже на далекие человеческие крики. Словно кому-то заживо сердце из груди вырывают.
Фу-ты, чего только не примерещится!.. Чак сердито передернул плечами и пошел дальше.
Не иначе как ворота скрипят. Надо бы смазать!
Глава вторая
Тайлер Гринвуд надумал покончить с собой. Умирать не хотелось, но и жить было слишком тошно. Ворочая в голове тяжелую мысль, что вот они, последние минуты пребывания на Земле, Тайлер потягивал шотландское виски пятнадцатилетней выдержки и мысленно таращился в черный тупик, которым завершалась его жизнь.
Видит Бог, умирать не хотелось, и Тайлер еще раз попытался представить себе, как бы оно было, если б все вдруг уладилось, если б он опять зажил счастливо и благополучно, как в давние, почти забытые времена… Картинка рисовалась соблазнительная. Но он тут же понял ее тщету — еще одна, тысяча вторая попытка увильнуть от удушающей действительности.
«Да, я задыхаюсь! Но сколько можно задыхаться? Не пора ли задохнуться раз и навсегда?»
Как же получилось, что вся его жизнь пошла наперекосяк? И как он потерял все, что для него по-настоящему важно? Все, что по-настоящему важно? Нет, стоп! У него, черт возьми, пара распрекрасных детей и любящая жена, денег куры не клюют и крепкое здоровье… Чего бы, кажется, еще? Если это не важно — то можно только руками развести!
Однако при всем том его чувство собственного достоинства убито и втоптано в грязь.
Так случилось, что правдивый рассказ о том происшествии мало-помалу превратил его во всеобщее посмешище.
Тайлер поднял стакан и произнес:
— За чертовых зубоскалов!
Он сделал глоток, потом снова поднял стакан и обратился к невидимому застолью:
— Эй, народ, неужели никто не верит в то, что по лесу бродит монстр? Никто-никто? Это что же — только я такой чокнутый?
Он осушил стакан и налил себе еще порцию.
По мере того как Тайлер перебирал в памяти лица предателей, внутри поднималась злоба. Его так называемые друзья. Его так называемые добрые коллеги. А ведь он был практически одним из основателей фирмы! И — выжили. Неблагодарные скоты. Жестокие неблагодарные скоты…
«Или я сам хлопнул дверью? Впрочем, какая теперь разница!»
Он поднял тяжелый хрустальный стакан и произнес новый тост:
— Выпьем за неверных поганцев. За людей без стыда и совести!
Алкоголь только сгустил черный туман, омрачавший его сознание. В последний год накаты депрессии случались чаще и длились дольше. Хуже всего то, что и Ронни, мягко говоря, сомневалась в его истории. Как что-то доказать другим, если в собственном доме любящая жена тебе не верит?
«Я попросту неспособен никому ничего доказать. И точка».
Порой он даже сам начинал задаваться вопросом: а правда ли произошло то, что произошло? Было или только пригрезилось?.. Впрочем, он сейчас слишком пьян, чтобы предаваться раздумьям.
Компьютер показывал время в правом нижнем углу экрана: 2:41.
Дело к утру. Если надумал умирать, так нечего тянуть.
Тайлер допил остатки виски прямо из бутылки, не разбавляя всякой дрянью типа воды. Экран компьютера плыл перед глазами.
Тайлер стукнул пальцем по клавише «Сохранить», в последний раз перечитал название документа с более чем внятным названием «ПОЧЕМУ Я ПОКОНЧИЛ С СОБОЙ» и закрыл текстовый редактор. Ронни рано или поздно обнаружит его исповедь — пусть знает, какие муки он пережил и что привело его к решению выйти из нестерпимой ситуации самым радикальным путем.
Тайлер обвел глазами стены, увешанные фотографиями. Каждая вызывала миллион воспоминаний. Он прищурился, чтобы сквозь алкогольное марево разглядеть себя на снимке с нынешними коллегами из службы охраны лесов — мужчинами в хаки (за вычетом его, все с бородами). Он попробовал взглянуть на себя чужими глазами. Рослый блондин. Хоть и сорок два, лицо не раздалось; такой же, как в двадцать пять. Среди кряжистых коллег, привычных к физическому труду, Тайлер один имел действительно спортивную фигуру, наработанную в спортзале. Лет до тридцати у него был до того мальчишеский вид, что в барах спрашивали удостоверение личности, прежде чем налить спиртное. Более или менее зрелым мужчиной он стал выглядеть только несколько лет назад.
К себе домой коллег из службы охраны лесов Тайлер ни разу не приглашал. Отчасти потому, что ни с кем по-настоящему близко не сошелся. Но в основном из нежелания отвечать на вопрос, откуда у него такая храмина — тысяча квадратных метров, оформленных по последнему слову дизайна и набитых суперсовременной техникой. Тайлер заранее знал, что его объяснения вызовут шок — в лучшем случае вежливый шок. От прежней жизни он сознательно отказался ради… Поди объясни, ради чего. Хотел поступить на такую работу, которая обеспечила бы ему доступ к другому, что он считал более важным, более существенным. Через что он обрел бы самого себя и свое истинное призвание.
Увы, задумка с треском провалилась. За два года Тайлер не продвинулся ни на йоту. Ничего не нашел, ничего не обрел.
А может, в службу охраны лесов он поступил, чтобы излечиться от своей мании: предаться ей целиком и полностью, довести дело до конца — и доказать, что его мания не была манией! К тому же это был и способ ввести в заблуждение Ронни, которая, разумеется, не позволила бы ему просто так бродить по лесам в поисках фантома. В службе охраны лесов Тайлер мог проводить сколько угодно времени в лесу — не вызывая подозрений жены. Не исключено, что обманывал не столько ее, сколько самого себя. Упрямо закрывал глаза на собственное сумасшествие…
Так или иначе, он все поставил на одну карту — и проиграл. Пришло время платить по счету. Собственной жизнью.
Тайлер взял в баре новую бутылку виски, наполнил стакан и с кривой ухмылкой провозгласил тост:
— За грядущего покойника Тайлера Джеймса Гринвуда, бывшего короля программного обеспечения и бывшего уважаемого семьянина.
И тут ему пришло в голову, что, помимо многоречивой и пышнословной предсмертной исповеди, было бы неплохо оставить и простенькую прощальную записку.
С новой, непочатой, бутылкой виски в руке, спотыкаясь и чертыхаясь, он побрел через весь дом к домашнему офису Ронни. Отсюда она руководила «Дидживейр Майкросистемс».
Почти полтора процента «софта», продаваемого во всем мире, было продукцией «Новасофт дидживейр системс» и ее дочерней фирмы «Дидживейр Майкросистемс».
Тайлер искренне гордился достижениями жены и тяготился тем, что в последние годы он камнем висел на ее шее.
«Скоро, скоро, дорогая, ты освободишься от меня!»
Свет он включать не стал. Хранители экранов четырех включенных компьютеров лили пестрый подвижный свет. Он сел к одному из компьютеров, вызвал нужную программу и задумался.
А после долгих размышлений напечатал:
Я ЛЮБЛЮ ВАС
На экране это выглядело глупо и банально.
«И это все, что ты можешь сказать?»
Он прибавил одно слово:
Я ЛЮБЛЮ ВАС ВСЕХ
Смотрелось еще хуже.
«Я люблю вас всех? Ха!»
Он стер к чертовой матери лицемерное «всех».
«Ну-ка, опять с нуля. К черту претенциозно-истеричное „Я люблю вас“!»
