Джозеф Файндер - Инстинкт хищника
Но этот парень просто не хотел поддерживать со мной разговор, и в конце концов я оставил свои попытки. Я чувствовал себя не в своей тарелке, сидя на переднем сиденье эвакуатора в компании байкера в своем дорогом угольно-черном костюме, который я пытался уберечь то ли от жевательной резинки, то ли табачной смолы, прилипшей к виниловой обшивке сиденья. Прощупав грудную клетку, я убедился, что ни одно ребро не сломано, и успокоился. На самом деле было даже не очень больно.
Я молча рассматривал коллекцию наклеек на приборной панели: «Спецназ», наклейка участника автопробега в поддержку войск в Ираке, еще одна с надписью «Войска особого назначения – я тот самый злой дядя, о котором предупреждала твоя мама». Через какое-то время я наконец спросил:
– Это ваш грузовик?
– Не мой. Приятель – хозяин службы эвакуации, и я иногда ему помогаю.
О, это уже начало разговора. Я спросил:
– Он из спецназа?
Долгая пауза. Я даже не знал, насколько уместно спрашивать, служил мой собеседник в спецназе или нет. А вдруг это секретная информация, выдав которую он должен будет меня убить?
Я уже собрался повторить вопрос, когда он ответил:
– Мы оба служили.
– О, – выдавил я, и снова повисло долгое молчание.
Он включил радио – шла трансляция бейсбольного матча. Команда Red Sox против Seattle Mariners – жесткая, бескомпромиссная игра, где противники не простят ни единой ошибки. Я люблю слушать бейсбольные матчи по радио. У меня дома стоит огромный плоский телевизор, который я купил по специальной цене на работе, и бейсбол в хорошем разрешении – завораживающее зрелище. Но матч по радио – это что-то совершенно особенное: треск бейсбольной биты, возгласы на трибунах, даже идиотская реклама автомобильных стекол. Это классика, голоса комментаторов звучат точно так же, как и во времена моего детства и даже, наверное, во времена детства моего немолодого отца. Эти лишенные эмоций, гнусавые голоса – словно пара старых кроссовок, таких знакомых, привычных и разношенных. Они всегда используют одни и те же избитые фразы вроде «подача – бросок – мяч!», «нападающие на базах» и «замах – мимо». Я особенно люблю, когда комментатор вдруг яростно и громко кричит: «Назад, назад!»
Один из комментаторов рассказывал что-то про питчера команды Sox:
– …Но даже в своих лучших матчах ему не удалось приблизиться к рекордной скорости подачи в сто целых девять десятых миль в час, продемонстрированной… Джерри, ты знаешь о ком я.
Другой комментатор ответил:
– Ноланом Райаном.
– Нолан Райан, – повторил первый комментатор, – верно. Рекорд поставлен на стадионе в Анхайме, двадцатого августа тысяча девятьсот семьдесят четвертого года. – Наверняка прочел в шпаргалке, которую ему заранее подготовил продюсер.
Я сказал:
– Неправда.
Водитель повернулся ко мне:
– А?
– Эти придурки не знают, о чем говорят, – пояснил я. – Рекорд скорости был поставлен питчером Марком Волерсом.
– Конечно, – кивнул кожаный жилет, – Марк Волерс. Сто три.
– Верно, – удивленно подтвердил я. – Сто три мили в час, в тысяча девятьсот девяносто пятом.
– Весенние сборы команды Atlanta Braves, – одобрительно улыбнулся водитель, обнажив ровные белые зубы. – Не думал, что еще кто-нибудь знает об этом.
– Конечно, если говорить о самом быстром питчере, который когда-либо играл в бейсбол, не только в высшей лиге…
– Стив Далковский, – закончил байкер, – сто десять миль в час.
– Расколол маску арбитра, – утвердительно кивнул я, – значит, вы тоже были без ума от бейсбола в детстве, верно? Собрали коллекцию бейсбольных карточек?
Он снова улыбнулся:
– В самую точку. Помните упаковки черствой жевательной резинки, внутри которых были эти карточки?
– И следы от этой липкой дряни всегда оставались хотя бы на одной карточке из пачки, да?
Он усмехнулся.
– Отец часто брал вас с собой на стадион Фенвей? – спросил я.
– Я вырос не здесь, – ответил он, – а в Мичигане. И отца не было рядом. Мы не могли позволить себе ходить на матчи.
– Мы тоже, – сказал я, – так что я часто слушал матчи по радио.
– Я тоже.
– Играли в бейсбол на заднем дворе? – спросил я. – Много окон пострадало?
– У нас не было заднего двора.
– У нас тоже. Я с друзьями играл в парке.
Он кивнул и снова улыбнулся.
У меня появилось ощущение, что я давно знаю этого парня. Мы выросли в одной среде – сомнительный район, отсутствие денег и все остальное. Только я пошел учиться в колледж и теперь сидел здесь в дорогом костюме, а он, как и многие мои одноклассники, решил пойти в армию.
Какое-то время мы прислушивались к игре. Назначенный бьющий команды из Сиэтла был в ударе. Он замахнулся на первый же мяч. По радио можно было расслышать треск биты. «И высокий мяч уходит глубоко в левое поле!» – ликовал один из ведущих. Мяч шел прямо в руки знаменитого отбивающего команды Red Sox, который в то же время был известен своей неуклюжестью в роли аутфилдера. Если он не бил по мячу, то был бесполезен в команде, – мог, например, исчезнуть с левого поля прямо посреди игры, чтобы отлить.
– Мяч практически у него в руках, – объявил комментатор, – идет прямо в перчатку.
– Он промажет, – сказал я.
Кожаный жилет засмеялся:
– Это ты так решил.
Рев разочарования пронесся по стадиону. «Мяч ударился о тыльную часть перчатки, – простонал ведущий, – когда игрок сдвинулся вбок, чтобы поймать мяч. Какая непростительная ошибка…»
– Ну я же говорил, – я развел руками.
Мы оба одновременно застонали.
Кожаный жилет выключил радио.
– Позор, не могу больше этого слышать, – объяснил он.
Мы въехали на парковку рядом с авторемонтной мастерской.
Местечко было довольно грязным и выглядело как бывшая заправочная станция. Вывеска гласила: «Авторемонтная мастерская Вилки». Дежурного приемщика звали Абдул, и у него наверняка возникли бы проблемы, вздумай он пройти паспортный контроль в аэропорту. Я решил, что эвакуаторщик в жилете займется разгрузкой моей покореженной машины, но вместо этого он прошел в офис и стал наблюдать, как Абдул записывает данные моей страховой компании. На стене я заметил те же самые наклейки: «Поддержим наши войска» и еще одну с надписью «Спецназ».
– Иеремия дома? – спросил байкер.
– Да, – ответил Абдул. – Конечно. Дома, с детьми.
– Это мой друг, – сказал водитель эвакуатора, – уважьте его.
Я оглянулся и понял, что он говорил обо мне.
– Конечно, Курт, – пообещал Абдул.
– Скажи Джерри, что я заезжал, – попросил водитель.
Я успел прочитать старую копию журнала «Maxim», прежде чем водитель эвакуатора и Абдул вернулись в мастерскую. Они вошли в конторку через несколько минут.
– Абдул приведет вашу машину в порядок, – сказал кожаный жилет, – он мастер своего дела. Компьютерный подбор цвета. Хорошая чистая мастерская. Ребята, почему бы вам не закончить дела с бумагами, а я пока загоню машину на пост.
– Спасибо, приятель, – поблагодарил я.
– Ладно, Курт, увидимся, – сказал Абдул.
Я вышел несколькими минутами позже и увидел водителя сидящим в своем грузовике с работающим двигателем – он слушал бейсбольный матч по радио.
– Эй, – обратился он ко мне, – где ты живешь? Я подброшу.
– Довольно далеко отсюда. В Бельмонте.
– Забирай свои вещи из машины и полезай ко мне.
– Вас это не затруднит?
– Мне платят за час работы, приятель. Не за количество вытащенных машин.
Я нашел свои музыкальные диски на полу своей машины. Мой портфель и бейсбольная перчатка оказались на заднем сиденье.
– Вы раньше работали в автомастерской? – спросил я, забравшись в кабину грузовика. Радиостанция заверещала помехами, и он ее выключил.
– Я работал везде.
– Вам нравится работа водителя эвакуатора?
Он повернулся и одарил меня таким взглядом, что я почувствовал себя полным идиотом.
– Я берусь за любую работу, которую мне предлагают.
– Работодатели не больно-то жалуют бывших солдат?
– Напротив, военных берут с большим удовольствием, только не тех, кто был уволен с лишением прав и привилегий.
– С лишением прав и привилегий?
– Н-да. И как только потенциальный работодатель видит такую запись в документах, с тобой никто не хочет связываться.
– О, – смутился я, – прошу прощения. Это не мое дело.
– Ничего страшного. Просто меня это бесит. Уволен с лишением прав и привилегий, и никаких тебе льгот и пенсий, которые положены ветеранам. Дерьмово.
– Как же так получилось? – спросил я. – Впрочем, вам, наверное, не хочется об этом говорить…
Последовала еще одна длинная пауза. Он включил поворотник, перестроился.
