Эрик Фраттини - Водный Лабиринт
Все поднялись наверх и сели за стол.
Иисус зажег свечи, потом сказал:
— Я решил совершить эту Пасху с вами, перед тем как буду предан на распятие, ибо отныне совершу ее лишь в царстве отца моего.
Ученики хранили молчание. Иуда, глаза которого все еще были мокрыми от слез, не отрывал взгляда от учителя. Петр же почти не обращал внимания на окружающих. Он словно чего-то ждал.
Умирающий прервал свой рассказ, захлебнувшись кашлем. Ученик поднес ему глиняный сосуд, и вода в нем окрасилась кровью.
— Мне осталось немного. Продолжим, это очень важно.
Элиазар встал и долил в лампы масла, чтобы свет был ярче.
Иисус благословил кувшин и наполнил четыре чаши. Первую — для того, чтобы произнести над ней киддуш, то есть молитву освящения вина, вторую — чтобы сказать хагадду, толкующую смысл пасхального жертвоприношения, третью — для благодарственных молитв и четвертую — для последних благословений. После этого он вновь заговорил:
— Сказываю же вам, что отныне не буду пить от плода сего виноградного до того дня, когда буду пить с вами новое вино в царстве отца моего.
Учитель передал Иоанну блюдо с хазаретом — пряным красным соусом, в который тот обмакнул кусок хлеба и отдал блюдо соседу. Так оно прошло через руки Варфоломея, Фомы, Матфея, Иакова Младшего, Иакова Старшего, Филиппа, Иуды Фаддея, Симона Зилота, Иуды Искариота и, наконец, Петра.
Остальные ученики не очень-то доверяли Иоанну, который не отрывал взгляда от Петра. Этот бывший рыбак показал себя человеком задиристым, себялюбивым и безразличным к окружающим. Кроме того, он горел желанием занять место Петра.
Иуда молча наблюдал за Петром и Иоанном. При этом он повторял про себя то, что сказал учитель ему одному. Ужин выглядел не столько пасхальным, сколько прощальным.
Иуда видел, что Иисус старался убедить своих учеников действовать совместно, погасить дух соперничества. Никто не должен был превосходить в чем-то остальных, хвалиться могуществом среди убогих, выделяться среди скромных. Учитель собрал двенадцать апостолов здесь, в жалкой лачуге, стоявшей на горе Сион. Он хотел не только похвалить их за верность, но и сообщить о миссии, возложенной на них. Одиннадцать учеников будут духовными наставниками человечества. Двенадцатый станет избранным.
Петр тяготился присутствием Иоанна, который обвинял его в забвении наставлений учителя и слишком частом желании выказать свое превосходство над остальными.
— Зато я готов следовать за учителем до самого гроба! — воскликнул он.
Иисус резко оборвал спорщиков.
— Истинно говорю, что в эту ночь ты трижды отречешься от меня, прежде чем пропоет петух, — обратился он к Петру.
После этого ужин проходил в соответствии с традицией. Сотрапезники прочли сто тринадцатый и сто четырнадцатый псалмы из халлела, выпили воды с горькими травами и отведали ягненка.
— Один из вас предаст меня, — изрек учитель под конец.
— О ком ты говоришь? — спросил Иаков Младший.
Повисло долгое молчание.
— Что делаешь, делай скорее, ибо один из вас предаст меня, чтобы другой мог унаследовать ключи Царства Небесного, когда меня не будет с вами, — сказал Иисус кому-то из присутствующих.
Все поглядели на Петра. Тот опустил глаза.
— Скажу вам, что вы не можете прийти туда, куда иду я. Но любите друг друга так, как я возлюбил вас — После краткой паузы учитель взял ломоть хлеба и продолжил: — Примите и ешьте. Это тело мое. — Затем он взял чашу и торжественно провозгласил: — Пейте из нее все, ибо это моя кровь, проливаемая за многих людей ради искупления их грехов.
Каждый отпил по глотку, и чаша вернулась к Иисусу.
— Пора идти, — сказал он.
Симон, которому было поручено заботиться о безопасности собравшихся, велел им выходить из дома по одному, чтобы остаться незамеченными. Он посоветовал своим товарищам идти к Золотым воротам, которые по случаю Пасхи были открыты и не охранялись римской стражей.
Вскоре все собрались в Гефсиманском саду, у подножия Масличной горы. Некоторые сели на землю, прислонившись спиной к стволу дерева, другие остались стоять и переговаривались между собой. Ночь проходила в молитвах и долгих беседах.
Внезапно между деревьев показались солдаты с обнаженными мечами. Апостолы вскочили на ноги.
— Вот и пришел мой час. Сын человеческий предается в руки грешников. Встаньте, пойдем. К нам приблизился тот, кто предал меня.
Взгляды учеников обратились на Иуду Искариота Он стоял ближе всех к учителю, который протянул ему руку. Петр наблюдал за происходящим из укромного уголка и не вмешивался в ход событий.
Стражники храма, которыми командовал Ионафан, схватили Иисуса. Симон Зилот, часто скрывавшийся от римских солдат в горах Галилеи и участвовавший в нападениях на них, почуял опасность. С мечом в руках он поспешил на выручку учителя, который уже назвал себя и простер руки к воинам, показывая, что сдается.
— Вложи меч в ножны, — велел Иисус Симону, когда солдаты уже связывали его.
Через несколько часов, когда Иисуса допрашивал великий синедрион, на глазах у нескольких солдат к Петру подошла женщина и бросила ему в лицо:
— Ты не из учеников этого человека?
Петр помотал головой в знак отрицания. Так свершилось его первое отречение.
Иисуса привели к первосвященнику. Петр тем временем оказался в гуще народа. Какая-то служанка подошла, показала на него пальцем и громко сказала, что он ученик того самого Христа который сейчас стоит перед первосвященником. Его, мол, видели идущим рядом со своим учителем, когда тот въезжал на осле в Иерусалим.
— Я не знаю этого человека! Мы случайно оказались рядом. Я шел позади него! — воскликнул он.
Так свершилось его второе отречение. Когда он собирался уйти из этого места, к нему подошел один из рабов первосвященника, ударил его в грудь и сказал:
— Ты его ученик. Речь твоя обличает тебя.
Петр назвал раба лжецом и закричал во весь голос:
— Не знаю этого человека! — да так убедительно, что слуги и стражники, сбежавшиеся на шум и крики, отпустили его.
После третьего отречения пропел петух.
Через несколько часов учителя послали на казнь. По пути на Голгофу он был избит, оплеван, а потом распят на вершине горы.
Зеваки, собравшиеся посмотреть на казнь, понемногу расходились. Воины несли стражу у подножия креста.
Когда солдаты уже решили, что царь иудейский испустил дух, он поднял голову, поглядел на разбойников, распятых по обеим сторонам от него, и сказал:
— Отче, прости их, ибо не ведают, что творят.
Через три часа после того, как его пригвоздили к кресту, Иисус произнес:
— Совершилось!
Это были его последние слова. Римский центурион Лонгин, которому поручили засвидетельствовать смерть преступников, пронзил копьем ребра Иисуса.
Под покровом ночи один из апостолов сел в рыбачью лодку и направился в надежное укрытие — город Александрию.
Шли часы, дни, ночи. При свете небольших масляных ламп Элиазар записывал воспоминания старика. Иуда хотел, чтобы потомки узнали, какое место он занимал в истории.
Прошло шесть суток. Элиазар, как обычно, вошел в хижину, чтобы снова взяться за тростниковую палочку.
— Учитель! — позвал он, но ответа не последовало. — Учитель?
Элиазар поднес лампу к лицу последнего из апостолов. Желтое лицо Иуды, покрытое потом, говорило о том, что он умер, мучимый страшными видениями. Тогда Элиазар осознал, что листы папируса, лежащие рядом с ним, способны многое изменить. Но в тот момент он не знал того, что слишком многим хотелось бы, чтобы слова, записанные им, остались неизвестными до скончания веков.
Джебель Карара, Нижний Египет, 1955 г.Горы Джебель Карара были медно-красными, как и вся египетская пустыня. Они величественно высились на горизонте. Эти бесплодные, загадочные на вид места, казалось, принадлежали не столько земному пейзажу, сколько лунному. Сильный непрекращающийся ветер сдувал с вершин облака горячей пыли, которая тонкой пленкой облепляла тела людей. Он гулял по всей равнине, задувая в самые отдаленные уголки и превращая ее в раскаленную жаровню. Даже в тени держалась сорокаградусная жара.
Равнину часто посещали египетские крестьяне, феллахи, искавшие сабах — природное удобрение, богатое нитратами. Однажды ночью сюда проникли Хани Джабет и его друг Мохаммед вместе со своим племянником. Крестьяне взяли с собой трех осликов, на которых погрузили факелы и лопаты.
Копать драгоценный сабах, благодаря которому вечно голодные крестьяне могли собрать чуть больше зерна, они решили у холма, вплотную примыкавшего к горному кряжу. Для многих это было единственным средством хоть как-то прожить, если, конечно, не выпадет удача наткнуться на древнюю, еще не разграбленную могилу. Феллахи продавали добычу на рынке в Эль-Минья, иногда даже в Каире или Александрии.
