Ширли Джексон - Луиза, вернись домой
Газеты разнюхали и это. Они решили, что я и сбежала-то из-за истории с колледжем, но будь то единственная причина, я бы, конечно, осталась. Убежать я мечтала всю жизнь, сколько себя помню, вынашивала планы — чтоб без сучка, без задоринки. И они сработали.
В эмитивилльском привокзальном буфете я изобретала предлог: почему я уезжаю домой в понедельник вечером. Я всегда стараюсь думать как те, кого изображаю. Вопросов мне никто не задавал, но ответ-то надо иметь заранее. В результате я решила, что у моей сестры свадьба и домой я еду, чтобы быть завтра подружкой невесты. В этом чудилась ирония судьбы. Не хотелось придумывать мрачные страшные причины: заболевшую мать или попавшего в автокатастрофу отца — придется напускать грусть, а это уже подозрительно. Итак, я еду к сестре на свадьбу. Прежде чем купить билет, я зашла в туалет и вытащила из туфли еще одну двадцатидолларовую бумажку. От взятых из отцовского стола денег оставалось почти триста долларов; честно сказать, я не нашла места надежнее, поэтому большая часть лежала в туфлях. В кошелек я положила немного денег на первые расходы. Ходить целый день на пачке банкнот достаточно трудно, но туфли прочные, из тех, что для удобства, а не для красоты; перед уходом из дома я вдела новые шнурки, чтобы завязывались крепче. Как видите, все было спланировано безукоризненно, не упущена ни одна мелочь. Доверь мне Кэрол свою свадьбу — беготни, крика, истерик было бы куда меньше.
Билет я взяла до Чендлера, туда-то я и направлялась, это самый крупный город в нашей части штата. Хорош он тем, что жители Роквилля не заглядывают туда без особых причин. Не устраивают их роквилльские терапевты и дантисты, крейнские психоаналитики и ткани на платье — они устремляются в главный город штата; Чендлер же — приличных размеров убежище, но в глазах роквилльцев отнюдь не столица.
Кассир в Эмитивилле, вероятно, перевидал на своем веку множество студенток, отъезжающих в Чендлер в любое время дня и ночи, он принял деньги и выдал билет — даже глаз не поднял.
Смешно. Они не могли миновать Чендлер, они просто обязаны были проверить везде и всюду; однако жителю Роквилля не уразуметь, как это можно уехать сюда по собственному почину. Мне даже не померещилось ни разу, будто меня здесь ищут. Разумеется, фотография была во всех газетах, но никто на меня и не взглянул; по утрам я отправлялась на работу, забегала в магазин, ходила в кино с миссис О'Пава, а летом на пляж — все совершенно безбоязненно. Вела себя как все, одевалась как все, даже думала как все; за три года встретила из Роквилля только приятельницу матери, она возила своего пуделя на случку в чендлерский клуб собаководов. Впрочем, эту даму привлекали на улице лишь владельцы пуделей; когда она проходила мимо, я просто сделала шаг в сторону и осталась незамеченной.
Вместе со мной в поезд сели две студентки; кто знает, может, они тоже ехали к сестрам на свадьбы. Песочных плащей у них не было, но на одной был поношенный голубой пиджак — так что общей картины я не нарушала. Заснула я, как только тронулся поезд, вскоре очнулась — где я? почему? — но тут же все вспомнила и чуть не рассмеялась вслух в спящем вагоне: я почти у цели. Потом снова заснула и открыла глаза уже в Чендлере в семь часов утра.
Итак, свершилось. Из дома я вышла накануне, после обеда, а в семь утра в день бракосочетания моей сестры была уже в такой дали невозвратной — ищи-свищи теперь! На устройство в Чендлере у меня имелся целый день, поэтому для начала я позавтракала в привокзальном ресторане, а затем направилась на поиски жилья и работы. Перво-наперво — чемодан; если купить его около вокзала, никто и не заметит. В магазине, забитом всякой всячиной, я приобрела, кроме того, пару чулок и носовых платков и маленький дорожный будильник, сложила все в чемодан и пошла дальше. Не волнуйся, не нервничай и все окажется крайне просто.
Много дней спустя я спросила миссис О'Пава, могла ли эта самая Луиза Скован добраться до Чендлера, — мы в очередной раз читали о моем исчезновении.
— Ну уж нет. Здесь пишут, что ее похитили. И я с этим абсолютно согласна. Похитили и убили, да еще и изнасиловали в придачу.
— Похитили? Но разве за нее требовали выкуп?
— Они тебе напишут что угодно, — миссис О'Пава с сомнением покачала головой. — Откуда нам знать, может, эта семейка что-то скрывает. А если ее похитил маньяк, так ему никакого выкупа не надо. Ты по молодости еще многого не понимаешь.
— Мне ее почему-то жаль…
— Кто их разберет, может, она с ним по своей воле пошла.
В то первое утро в Чендлере я не знала, что самая большая удача выпадет мне в тот же день: я набреду на миссис О'Пава. За завтраком я разработала такую версию: девятнадцать лет, добропорядочная семья в северной части штата, накопила денег для учебы на секретарских курсах при коммерческом училище в Чендлере. Придется найти какую — нибудь работу, чтобы себя прокормить. Занятия на курсах начнутся только осенью, а летом можно работать, откладывать деньги и окончательно решить, хочу ли я в самом деле стать секретаршей. Если Чендлер окажется мне не по душе, я смогу уехать, как только поутихнут страсти, связанные с побегом. Плащ мой не очень-то годился для трудолюбивой самостоятельной девушки, поэтому я сняла его и перекинула через руку. Одежду я продумала досконально. Выходя из дома, надела строгий серый костюм, с белой блузкой он выглядел неброско, но стоило изменить две-три детали: подобрать другую блузку или нацепить на лацкан брошь — и облик менялся. Пока костюм вполне подходил будущей секретарше: плащ на руке, чемодан — сотни таких девиц высыпают из поездов каждое утро. Я купила газету и в кафе, за чашкой кофе, просмотрела колонку «Сдается внаем». Бармен объяснил, где улица Примул, но даже не удостоил меня взглядом. Ему было ровным счетом наплевать, доберусь ли я до улицы Примул, но он вежливо рассказал, на каком автобусе туда проехать. На самом деле экономить вовсе не обязательно, но не брать же такси девушке, которая откладывает деньги на учебу.
— Мне никогда не забыть, как ты выглядела в то утро, — призналась однажды миссис О'Пава. — Я с первого взгляда поняла: эта из тех квартирантов, которых я люблю, — тихая, воспитанная. Но ты так боялась большого города.
— Да нет, не боялась. Просто волновалась, найду ли хорошую комнату. Мама дала столько напутствий — все и не выполнишь.
— Пусть любая мать зайдет ко мне в дом — она признает, что ее дочь в хороших руках, — изрекла миссис О'Пава с достоинством.
И это чистая правда! Переступите порог дома миссис О'Пава на улице Примул и взгляните на его хозяйку — да лучше ничего и придумать нельзя, я словно и это спланировала заранее. Дом старый и уютный, комната моя прелестна, а мы с миссис О'Пава понравились друг другу с первого взгляда. Хозяйка «одобрила» мою матушку, наказавшую мне найти хорошую комнату в тихом районе, — а то еще вечером хулиганы привяжутся; но еще больше она «одобрила» меня, узнав про накопленные деньги и секретарские курсы, а главное, что я хочу найти работу с приличным заработком, чтобы каждую неделю отсылать понемножку домой. Миссис О'Пава полагала, что дети должны возместить родителям хоть маленькую толику своего неоплатного долга. Не прошло и часа, как хозяйка уже знала подробности о моей воображаемой семье: мать-вдова, сестра недавно вышла замуж, живет по-прежнему у нас дома вместе с мужем, есть еще младший братишка Пол, за него-то матушка больше всего тревожится, никак он делом не займется. Звали меня Лоис Вольни. Впрочем, назови я свое настоящее имя, миссис О'Пава вряд ли усмотрела бы связь с побегом; к этому времени она была уже заочно знакома со всей семьей и требовала передать матушке в первом же письме, что миссис О'Пава лично отвечает за мое благополучие в этом городе и справится не хуже родной матери. В довершение миссис О'Пава вспомнила о вакансии продавщицы в ближайшем магазине. Не прошло и суток, как я ушла из дома, а я была уже совершенно другим человеком. Меня звали Лоис Вольни, я проживала на улице Примул и работала в магазине неподалеку.
Однажды газеты сообщили, что какой-то знаменитый прорицатель предложил отцу свои услуги. Он утверждал, что согласно астральным знакам меня следует искать рядом с цветами. Жила я на улице Примул, и на меня это произвело сильное впечатление, но отец, а также миссис О'Пава и миллионы других людей решили, что я где-то похоронена. Пустырь у вокзала в Крейне перекопали вдоль и поперек: там меня видели в последний раз, — и миссис О'Пава очень расстроилась, когда ничего не нашли. Мы с ней никак не могли прийти к единому мнению: то ли я сбежала с гангстером, чтобы стать наводчицей, то ли тело мое, изрезанное на куски, лежит где-то в сундуке. Поиски в конце концов прекратились; правда, изредка появлялся ложный след, но годился он лишь на короткую заметку на последней странице; мы с миссис О'Пава увлеклись рискованным ограблением чикагского банка средь бела дня. В годовщину побега — год, как один день! — я купила новую шляпку и пошла в ресторан, а домой явилась как раз к вечерним новостям, когда по радио впервые зазвучал голос моей матери.
