Джон Катценбах - Аналитик
Разумеется, я не ожидаю, что Вы самостоятельно сумеете догадаться, кто я. И потому я решил в следующие несколько дней время от времени снабжать Вас ключами к разгадке. Вот первый из них:
В прошлом жизнь была разудалая:
Папа, мама и деточка малая.
Но все оказалось зря,
Когда папаша отплыл за моря.
В поэзии я не слишком силен. Ненавидеть я умею лучше.
Вы имеете право задать три вопроса. Но, пожалуйста, таких, чтобы ответом было «да» или «нет».
Способ связи используйте тот же самый — объявления на первой странице «Нью-Йорк тайме». Ответа ждите в течение следующих двадцати четырех часов.
Желаю удачи. Постарайтесь также отыскать время для подготовки Ваших похорон. Не думаю, что обращение в полицию такая уж удачная идея. Там Вас, скорее всего, поднимут на смех, а я полагаю, что с Вашим самомнением пережить это будет трудновато. Я же, что очень может быть, прогневаюсь еще сильнее, а Вы пока еще плохо представляете, насколько неустойчива моя психика. Я и сам не знаю, какой из своих дурных сторон я к Вам обернусь.
Но в одном будьте уверены абсолютно: гнев мой не знает границ.
РУМПЕЛЬШТИЛЬЦХЕН
Рики Старкс встал, подошел к окну, рывком открыл створку, впустив в тишину комнаты шум города. Два раза глубоко вдохнув, Рики закрыл окно.
Он вернулся к письму. Какая-то часть его сознания, и не малая, твердила, что документ этот следует оставить без внимания. Он потряс головой. Нет, не получится. На какое-то мгновение изощренность автора письма даже восхитила его. Угроза, содержащаяся в письме, была лишь косвенной. Если ему ничего не удастся предпринять, пострадает не он, а кто-то ни в чем не повинный и, скорее всего, молодой, потому что молодость более уязвима. А винить он будет себя и проживет остаток жизни, терзаясь виной.
Вот тут автор письма был совершенно прав.
Конечно, он может покончить с собой. Но самоубийство противно всему, что он отстаивал в жизни. И он подозревал, что человеку, подписавшемуся «Румпельштильцхен», это хорошо известно.
«Надо позвонить в полицию», — сказал он. Но что он скажет полиции — что получил письмо с угрозами? И в ответ услышит от тугодума-сержанта: «Ну и что?» Может, ему стоит связаться с адвокатом, но нет, ситуация, созданная письмом Румпельштильцхена, не относится к сфере компетенции юристов. Ему предлагают играть на поле, которое он хорошо знает. И игра эта требует интуиции, понимания психологии, природы человеческих эмоций и страхов. Он снова тряхнул головой и сказал себе: «На этой арене я поиграть могу».
Кому-то известны мои привычки, известно, когда у меня перерыв на обед, как я провожу выходные. И человек этот достаточно осведомлен, чтобы составить список моих родственников. Ему известен день моего рождения.
«Но что же я сделал, чтобы вызвать подобную ненависть?» — спросил он себя.
Рики не раз испытывал удовольствие, когда обнаруживал, насколько невежественны многие из тех, кто по долгу службы обязан заботиться о людях, когда думал, что именно он способен принести в мир пусть и малое, но добро. И потому мысль, что он смог внушить кому-то столь чудовищную ненависть, расстроила его до крайности.
Рики потянулся к правому ящику стола и извлек оттуда старую, переплетенную в кожу записную книжку. Для начала, сказал он себе, я могу попытаться узнать, не обращался ли к кому-нибудь из моих родственников незнакомый им человек. Скорее всего, это кто-то из давних моих пациентов, кто-то, прервавший встречи со мной и впавший в депрессию. Если повезет, удастся идентифицировать этого злобно разочарованного пациента.
Он постарался уверить себя, что Румпельштильцхен на самом-то деле просит его о помощи. Но тут же отбросил эту порожденную слабостью мысль. Держа в руке записную книжку, Рики размышлял о сказочном персонаже, именем которого подписался автор письма. Гном с черной душой, его так и не удалось перехитрить, он потерпел поражение только потому, что ему не повезло. Мысль эта не принесла Рики облегчения.
Он открыл записную книжку и приступил к поискам телефона того, кто значился первым в списке из пятидесяти двух имен. В последние десять лет он почти ни с кем из родственников не общался и подозревал, что никто из них не обрадуется, услышав его.
Глава 2
Рики Старкс думал о том, до чего же плохо, оказывается, он умеет выкачивать информацию из родственников, каждый из которых, услышав его голос, прежде всего удивлялся.
Время шло уже к десяти вечера, а неопрошенными оставались больше двух десятков людей из списка. И он до сих пор так и не смог обнаружить в жизнях уже проверенных родственников чего-нибудь такого, что дало бы зацепку для дальнейшего расследования.
Двадцать первое имя показалось Рики знакомым совсем уж смутно. У его скончавшейся лет десять назад старшей сестры было два сына, и это имя носил старший, который жил в Дирфилде, штат Массачусетс. Рики внезапно вспомнил: этот сын преподавал в частной школе. Рики вздохнул и, радуясь, что сумел припомнить хоть что-то, потянулся к телефону.
Он набрал номер и после полудюжины гудков услышал голос, явно юношеский.
— Алло, — сказал Рики. — Я хотел бы поговорить с Тимоти Грэхемом. Это его дядя, Фредерик Старкс.
— А я Тим-младший.
— Привет, Тим-младший. Не думаю, что мы когда-нибудь встречались…
— Да нет, встречались. Один раз. Я помню. На похоронах бабушки. Вам нужно поговорить с папой?
— Да. Если можно.
— А о чем?
Странно слышать такой вопрос от совсем молодого человека, подумал Рики. В интонациях юноши определенно присутствовала настороженность.
— Ну, повод для разговора у меня несколько странный…
— Вот и у нас тут был странный день, — отозвался подросток. — Папа сейчас занят. Полицейские еще не ушли.
Рики чуть было не ахнул:
— Полицейские? Что-нибудь случилось?
Юноша, не ответив на вопрос, задал свой собственный:
— Почему вы звоните?
Рики приступил к уже набившим ему оскомину объяснениям:
— Один мой бывший пациент — ты ведь помнишь, я врач, так, Тим? — может попробовать войти в контакт с кем-нибудь из моих родственников. Я хочу всех предупредить. Поэтому и звоню. Я думаю, мне следует поговорить с твоим отцом. О чем он беседует с полицией?
— Это связано с сестрой. Кто-то следил… — начал Тим, но тут же примолк. — Я сейчас позову отца.
Рики услышал, как телефонная трубка стукнула по столешнице. Спустя мгновение ее подняли.
— Дядя Фредерик?
— Здравствуйте, Тим. Извините, что влез не вовремя.
— Ничего. Тим-младший сказал, вы с предупреждением.
— Что-то в этом роде. Я получил странное письмо, написанное, возможно, моим бывшим пациентом. Его автор может попытаться войти в контакт с одним из моих родственников. Я обзваниваю членов семьи, чтобы предупредить об этом и заодно выяснить, не пытался ли кто-то уже подъехать.
Наступило мертвое, ледяное молчание, продлившееся почти минуту.
— Что за пациент? — спросил наконец Тим-старший. — Он опасен?
— Я не знаю точно, кто он. Письмо не подписано. Я лишь предполагаю, что оно от прежнего пациента.
— Вы уже обращались в полицию?
— Нет. В том, что мне послали письмо, нет ничего незаконного, верно?
— В точности это здешние ублюдки только что и сказали.
— Прошу прощения? — удивился Рики.
— Копы. Я позвонил копам, и они притащились сюда только ради того, чтобы сказать, что ничего сделать не смогут. — Тимоти Грэхем вздохнул глубоко и протяжно, а потом дал выход гневу, который ему до сих пор удавалось сдерживать: — Это было так мерзко. Какой-то больной ублюдок. Я убью его, если он когда-нибудь попадется мне в руки. И ведь в день ее рождения, представляете? Именно сегодня, когда ей исполнилось четырнадцать. Просто омерзительно.
Рики замер. Он подумал, что должен был сразу увидеть эту связь. Из всех его родственников только эта девочка родилась в один с ним день. Вот кому следовало позвонить в первую очередь.
— Так что же случилось? — отрывисто спросил он.
— Кто-то оставил в школьном шкафчике Минди открытку. Ну, знаете, такую большую, складную, с банальной сентиментальной картинкой, их можно купить в любом магазине. Я еще не выяснил, как эта сволочь пробралась в школу. Какого черта делает тамошняя служба безопасности! Невероятно. Так или иначе, Минди решила, что она от кого-то из друзей, и открыла ее. Догадайтесь, что там было. Омерзительная порнография. А на открытке этот гад написал: «Вот что я собираюсь сделать с тобой, как только застану тебя одну».
Рики поерзал в кресле. Румпельштильцхен, подумал он.
— А полиция? Она что говорит?
— В полиции, — ответил Тим, — работают законченные идиоты. Они радостно сообщили мне, что, пока отсутствуют доказательства того, что кто-то активно преследует Минди, они ничего предпринять не могут. Им необходимы явные действия. Иными словами, пусть на нее сначала кто-нибудь нападет. Ты изо всех сил стараешься оградить ребенка от мыслей о том, насколько болен и испорчен наш мир, но стоит тебе на минуту расслабиться, как шарах! Мир наносит тебе удар.
