Илья Деревянко - Смертник
– Здравствуй, Олег! Извини, что разбудил! – донесся из нее дрожащий голос Витьки Колесова, в настоящий момент – средней руки коммерсанта, а в далеком прошлом моего соседа по школьной парте.
– Не волнуйся, не разбудил, – холодно ответил я. Колесов не вызывал у меня особых симпатий. Два года назад он напросился под крышу к Климу (чурки круто наезжали), а спустя четыре месяца выпрыгнул. Дескать, денег нету, обнищал, кушать нечего и т. д. и т. п. Проверили втихую. Выяснилось – врет, зараза! Вовсе не обнищал, просто сэкономить хочет. Обычная коммерсантская практика. Как прижмет – заливаясь слезами и захлебываясь соплями, кидается в объятия братвы: «Помогите, родимые! Спасите! Ничего не пожалею!» – а нормализуешь ситуацию, отобьешь наезды – юлить начинает, ускользнуть норовит. По барыжьей логике – раз все спокойно, платить за крышу незачем. Братва подобных раскладов не прощает. Если б не мое заступничество, Клим устроил бы Витеньке «небо в алмазах» – и правильно бы сделал. Жадным фраерам нужно мозги вправлять. Однако я заступился. По старой памяти. Как-никак, в детстве друзьями были. «Не разлей вода». Правда, на этом дружба наша закончилась. На прощание я покрыл Витю матом да послал на три веселых буквы. И какого хрена он теперь названивает?!
– У меня беда, Олег! – будто прочитав мои мысли, всхлипнул Колесов. – Кроме тебя, не к кому обратиться. Ирочку похитили... доченьку! – Не в силах больше сдерживаться, он зарыдал навзрыд.
– Где находишься? – значительно мягче спросил я.
– Д-д-дома.
– Жди, выезжаю...
Повесив трубку на рычаг, я торопливо оделся, достал из загашника «ТТ» и сунул за ремень брюк.
Я твердо решил помочь Колесову. Во-первых, отнять ребенка у похитителей дело святое, пусть даже папаша шкурник. Во-вторых – чего греха таить, встряхнусь маленько, развеюсь. Лучше схлестнуться в одиночку хоть с целой группировкой, чем сидеть в пустой квартире, таращиться на заряженный пистолет и из последних сил бороться с демоном самоубийства. Витькину дочку я хорошо помнил – забавная белокурая малютка. Добрая девочка, животных любит. В 1996 году ей исполнилось девять, сейчас, значит, одиннадцать.
Интересно, какая падла пошла на такое? Раньше детей крали в основном чурбаны, а славяне крайне редко. Только конченые ублюдки. Впрочем, последнее время среди козлов, промышляющих киднепингом, русских стало значительно больше. Деградировал народ, озверел...
Су-уки! Захлопнув дверь, я спустился вниз по лестнице, уселся в припаркованную у подъезда машину и завел мотор...
* * *Колесов проживал в просторной четырехкомнатной квартире в добротном кирпичном доме с высокими потолками, выстроенном в середине пятидесятых годов. Со времен пресловутой жилищной приватизации тут обитали исключительно коммерсанты да нахапавшие взяток чиновники местной администрации. Прежние жильцы сгинули кто куда. В ухоженном дворе стояли многочисленные гаражи-«ракушки». Как известно, богатенькие Буратины общественным транспортом не пользуются, не говоря уже о «своих двоих». Поднявшись пешком на четвертый этаж (с тех пор как в 1995 году в меня всадили пули при выходе из лифта – принципиально им не доверяю), я позвонил в массивную бронированную дверь. Колесов отворил не сразу. Не менее двух минут обозревал лестничную площадку сквозь импортный телескопический глазок. Наконец, убедившись, что со мной никого нет, впустил внутрь. Выглядел Витька ужасно: будто его несколько раз пропустили через сверхмощную стиральную машину.
– А где жена? – полюбопытствовал я, когда мы прошли в гостиную.
– Умерла в прошлом году, – потупив глаза, выдавил он.
– Извини, не знал, – смутился я и поспешил переменить тему разговора. – Расскажи про дочку. Когда это произошло? Похитители звонили? Выдвигали требования?
– Ирочка пропала позавчера, вместе с Валей, домработницей, – тихо начал Колесов. – Валя пошла встречать ее из школы, и... обе исчезли.
– В милицию обращался?
– П-проб-бовал.
– Ну и?..
– Заверили – мол, не волнуйтесь, предпримем все необходимые меры... А спустя час мне позвонила на сотовый какая-то женщина и омерзительным сиплым голосом предупредила: «Если до вечера не заберешь обратно заявление – вышлем тебе дочь по почте, по частям – сперва уши, потом нос, потом...» – Витька, понурившись, замолчал. Правая щека у него подергивалась в нервном тике.
– Заявление забрал? – спросил я.
– Д-да.
– Еще звонили? Условия предъявляли? Сумму выкупа назначали?
– Нет.
– Интересно. – Я на минуту задумался. Судя по всему, у похитителей плотные завязки со стражами порядка или же есть в ментуре информатор. Более правдоподобен второй вариант. Иначе с какой стати психовать по поводу заявления? Если в отделении «все схвачено, за все заплачено», чихали б они на заявление. Хоть целую пачку напиши! Впрочем, ладно. Странно другое: с момента похищения прошло двое с половиной суток. Однако ни денег не требуют, ни каких-либо иных условий не выдвигают. Тогда зачем им девочка? И домработница в придачу? Или она тоже замешана?
– Расскажи подробно о Валентине, – вслух сказал я. – Возможно, сия дамочка имеет к случившемуся самое непосредственное отношение.
– Нет! – взвился на дыбы Витька. – Не мели ерунды!.. Она... Она...
– Для господина Колесова она являлась не только домработницей, – бесцеремонно перебил я. – Слушай внимательно, Витя. И не закатывай истерик. Чай, не баба. Ты просишь меня помочь, невзирая на наши прошлые, мягко говоря, недоразумения. Хорошо, я помогу. Не ради тебя, а ради ребенка, но при одном условии...
– Сколько ты хочешь? – прищурился Колесов. – Могу предложить двадцать тысяч баксов. Не больше. Экономический кризис...
– Заткнись, душа барыжья! – взорвался я. – Ни капельки, блин, не изменился! По-прежнему все деньгами меряешь, да еще торгуешься! Правильно говорят – горбатого могила исправит. Я вот думаю, не послать ли тебя куда подальше?! Не хнычь! Смотреть тошно! Короче, так – бабки свои сраные запихай себе в задницу. Обойдусь без твоих щедрот. Условие же будет следующее. Ты подробно, откровенно отвечаешь на заданные вопросы и, главное, не лезешь с комментариями, не мешаешь разобраться в ситуации. Согласен?
Колесов кивнул.
– Отлично. Итак, первое – кто такая Валентина? Откуда взялась? Чем занималась раньше?
Тяжело вздохнув, Колесов начал рассказ.
Домработницу он нашел по объявлению, вскоре после смерти жены. О предыдущей профессии спросить не удосужился. Спустя небольшой промежуток времени деловые отношения плавно переросли в интимные. По его словам, Валентина относилась к девочке чуть ли не с материнской нежностью. Самостоятельно вылечила от хронической аллергии. Она, оказывается, в некотором роде экстрасенс. В довершение Витька показал мне широкомасштабную цветную фотографию в застекленной рамке. Взглянув на нее, я содрогнулся. На карточке гнусно ухмылялась та самая ведьма, которая против моей воли начала вырисовываться на холсте восемь дней назад...
ГЛАВА 2
Должно быть, я сильно изменился в лице. По крайней мере Колесов испуганно съежился и втянул голову в плечи, словно ожидая удара. В глазах его отразился животный ужас. Прошло секунд тридцать.
– Мистика! – пробормотал я, очухавшись от шока. – Наваждение!
– Т-тебе п-плохо? – пролепетал Витька. – Н-нервное п-перенапряжение! Нужно...
– Упрятать Парамонова в психушку, – криво усмехнувшись, продолжил я. – Ведь ты считаешь меня сумасшедшим. Разве нет?
Колесов уныло промолчал, всем видом показывая, что да, считает!
– Напрасно, Витя, я в здравом уме, а твоя дражайшая домработница... Впрочем, сам увидишь! Собирайся, поехали...
* * *– Вы знакомы! – ревниво заявил Колесов, тыча указательным пальцем в холст. – Ты с ней спал?
– Ох ду-урак! – удрученно вздохнул я. – Видал в жизни идиотов, но таких... Просто слов не подберу!
– Я понял, понял! – не слушая меня, бубнил Витька. – Похищение – твоих рук дело. Ты мстишь за прошлое, а я действительно дурак... Отдай ребенка! – пронзительно взвизгнул он, хватая лежащий на столе кухонный нож. – Изверг! Бандит!
– Не беснуйся! Ручонки повыдергаю, – мрачно посоветовал я и вдруг заметил красное пятнышко лазерного прицела, медленно ползущее по лбу Колесова. Повинуясь годами выработанным рефлексам, я бросился на него и повалил на пол. Звука выстрела мы не услышали. Очевидно, стреляли с глушителем. Разбив оконное стекло, пуля угодила в расписную японскую вазу, стоявшую на полочке точно напротив того места, где секунду назад находилась Витькина голова.
– Лежи, не шевелись! – шепнул я, подполз к окну и, потянув за длинный шнурок, задернул шторы. – Теперь можешь встать. Да выброси нож!
Колесов послушно поднялся. Тело его сотрясала мелкая дрожь. Взгляд обезумел.
– Отдай нож! – настойчиво повторил я. – Вот так, умница. Присядь на кресло, переведи дух.
