Тэми Хоуг - Девушка Лаки
– Я пришла сюда не для того, чтобы терпеть насмешки и оскорбления. Я пришла сюда в надежде найти проводника, мистер…
– Дюсе, – ответил он. – Этьен Дюсе. Но народ называет меня Лаки[4].
Серена смутно помнила Лаки Дюсе – они учились вместе в одной школе. Он был на пару классов ее старше – спортсмен, красавчик, одиночка с репутацией хулигана. Девчонки, которых интересовали исключительно парни, при одном только упоминании его имени были готовы грохнуться в обморок. Впрочем, ее собственные интересы тогда лежали в иной области, нежели представители сильного пола.
И вот теперь она смотрела на него, думая о том, что, какова бы ни была его репутация в те далекие годы, с тех пор он тщательно ее поддерживал. Потому что это был сущий дьявол во плоти. Чтобы нанять такого себе в проводники, нужно быть просто сумасшедшей. Но затем она подумала о Гиффорде. Нет, ей нужно непременно его увидеть, она должна что-то сделать, чтобы выяснить, что вынудило его покинуть Шансон-дю-Терр и поселиться среди болот, и главное, она непременно должна уговорить его вернуться домой. И хотя Гиффорд Шеридан любил изображать из себя человека железной воли, сейчас это был семидесятивосьмилетний старик, да еще с больным сердцем.
– Я Серена Шеридан, – сказала она самым деловым тоном, на какой была способна.
Лаки Дюсе растерянно заморгал. Серена заметила, как напрягся, а затем расслабился его подбородок.
– Я прекрасно знаю, кто ты такая, – произнес он с легким, как ей показалось, вызовом. Впрочем, наверно, это ей только показалось.
– Мистер Дюсе, я пришла сюда, потому что мне нужен проводник. Гиффорд Шеридан – мой дед. И мне нужен человек, который бы проводил меня до его охотничьего домика. Мистер Готье только что сообщил мне, что все хорошие проводники уже заняты, и потому остаетесь только вы. Скажите, вы не против выполнить эту работу?
Лаки шагнул назад и вновь навалился на прилавок. Лоренс выключил телевизор у себя за спиной, явно предпочтя поединку телевизионных борцов поединок живых. Теперь помещение наполнял лишь голос Айри Лежен, исполнявшей по радио песенку «Симпатичная блондинка». Как, однако, к месту! Лаки сделал глубокую затяжку, такую глубокую, что дым сигареты наверняка проник в самые дальние уголки легких, как будто это могло помочь ему избавиться от шевельнувшегося в глубине его естества чувства.
Когда он вышел из мастерской и увидел ее, ему показалось, что кто-то нанес удар прямо в солнечное сплетение. Шелби. Шок узнавания тотчас всколыхнул воспоминания и давно забытые чувства, подобно тому, как ил и мертвые ветки всплывают со дна вслед моторной лодке на болотах. Боль, ненависть, страх, эти чувства устроили в его сердце мощный водоворот. Боль и ненависть были старыми его спутниками. Страх утратить самообладание, которое, казалось, вот-вот изменит ему, ускользая из его хватки подобно мокрой веревке. Чувства накрыли его с головой, хотя он и пытался уверить себя, что никогда не испытывал их к этой женщине, ни раньше, ни сейчас. Потому что это была не она, а ее сестра, к которой у него никогда не лежала душа. И с которой он никогда не хотел иметь ничего общего. И сейчас тоже. Они были близнецы, ее сестра и эта женщина, возможно, и не во всем одинаковые, однако скроенные из одного и того же женского природного материала.
Он смотрел на женщину, стоявшую перед ним, пытаясь отбросить в сторону все личные чувства, стараясь сосредоточиться исключительно на ее внешних данных. Впрочем, сделать это было не так уж и трудно, потому что от ее красоты захватывало дух. Начиная от прекрасных золотистых волос, на французский манер слегка завитых внутрь на кончиках, и до бежевых туфель-лодочек она вся источала красоту и безупречный вкус.
Этьен негромко выругался, швырнул окурок на грязноватый деревянный пол и затоптал его мыском ботинка. Затем, не глядя, потянулся за прилавок и, вытащив оттуда бутылку виски, сделал большой глоток. Лоренс никак не прокомментировал его действия и даже предпочел отвернуться, хотя, как показалось Серене, неодобрительно качнул головой. Лаки тоже ощутил легкий укол в той части своей души, где, по идее, у него обитала совесть, и вернул бутылку на место.
Черт! Он проклинал Гиффорда Шеридана за то, что у того такая внучка, само воплощение неземной красоты. Он проклинал весь женский пол в целом и себя самого в частности. Будь у него хотя бы крупица здравого смысла, он бы отправил эту мисс Шеридан куда подальше. Можно подумать, у него нет собственных дел, а эти Шериданы пусть занимаются своими, если им так хочется.
Потому что это его жизнь – а он привык жить так, как ему хочется, в одиночку, – и не позволит вторгаться в нее никому, даже этой красотке. Ему никто не нужен. И еще меньше ему нужны неприятности, которые сейчас творятся на плантации Шериданов, в Шансон-дю-Терр, и напоминание о старой боли. Но Гифф до известной степени втянул его в эту историю, и теперь она стала и его историей тоже. Так есть ли ему смысл отказываться от небольшой роли в этой семейной драме?
Лаки мысленно отругал себя за такие мысли. Ведь, по большому счету, какое ему дело? Он всегда считал себя выше всякого сострадания, уверенный в том, что выжег в себе умение сострадать; что горький опыт научил его держаться в стороне от чужих проблем. И тем не менее эту проблему он ощущал как свою, а это, в свою очередь, означало, что он должен найти в себе силы, чтобы с ней справиться. И да поможет ему в этом господь.
Серена напоследок одарила его еще одним гневным взглядом и, развернувшись на каблуках, направилась к выходу из магазина. Лаки выругался себе под нос и, догнав ее, схватил за руку.
– И куда ты собралась, красотка? Я же не сказал, что отказываюсь.
Серена выразительно посмотрела на его большую грязную руку, взявшую, словно в клещи, ее предплечье, затем с вызовом ответила на его взгляд:
– А вдруг отказываюсь я, мистер Дюсе? Или вам это даже не приходило в голову?
– По-моему, у вас нет выбора. Потому что никто не возьмется провожать вас к старому Гиффу, – с этими словами он горько усмехнулся. – Если только он не выжил из ума.
– А вы, как я понимаю, выжили?
Лаки улыбнулся улыбкой крокодила и наклонился с ней, причем так низко, что его губы почти касались ее собственных.
– Угадали, – прошептал он. – Я готов на что угодно. Спросите здесь первого встречного, так ли это, и он подтвердит мои слова. Вам все скажут одно и то же: для него нет ничего невозможного. Нет ничего, на что бы он не был способен. Этот Лаки Дюсе, он совершенно спятил.
– Что ж, я по профессии психолог, – спокойно ответила Серена и сопроводила слова своей самой приторной улыбкой. – Так что, думаю, мы с вами поладим наилучшим образом. Как вы думаете?
Он выпустил ее руку, как будто она только что сказала, что больна проказой. Нагловатая улыбка вмиг исчезла с его лица, сменившись каменным выражением. В следующую секунду он повернулся и зашагал к боковой двери, которая оставалась открытой и вела прямо на веранду.
Серена постояла пару мгновений, пытаясь вернуть самообладание. Впрочем, взгляд ее был прикован к широкой спине Лаки Дюсе. Она как зачарованная смотрела ему вслед. Одновременно она ощущала на себе пристальный взгляд Лоренса Готье, однако даже не сдвинулась с места. Она была образованная, умная женщина, привыкшая гордиться своим умением в любой ситуации не терять головы. И вот теперь это умение явно дало трещину под напором энергии Лаки Дюсе, и это обстоятельство лично ей очень даже не нравилось. Он грубиян и наглец, вот он кто такой, а еще… Увы, любые слова, что приходили ей в голову, были бессильны выразить ее злость. И вообще, какая разница, как он выглядит. Да будь он хоть трижды красавец – неандерталец, вот кто он такой!
Впрочем, он же ее единственная надежда найти Гиффа. А сделать это ей необходимо. Кто-то ведь должен выяснить, что, собственно, происходит. Шелби утверждала, что якобы понятия не имеет, почему Гиффорд ни с того ни с сего бросил плантацию и переселился на болота. Вполне возможно, что причина проста: старику надоело, что Шелби и ее семейство путается у него под ногами, затеяв стройку прямо у него под носом. Впрочем, нельзя исключать и другие причины. Не слишком это похоже на деда – бросить все и уехать в самое горячее время года, а бразды правления плантацией передать управляющему.
Шелби, смущаясь, предположила, что Гиффорд выжил из ума. Серена же не могла представить себе деда, страдающего старческим слабоумием. В ее представлении его ум всегда был остр как бритва. С другой стороны, она не видела его какое-то время, так что кто знает… Работая в Чарльстоне, Серена не могла часто приезжать домой. И об этом приезде она мечтала давно, мечтала вернуться под крышу старого семейного гнезда, тем более сейчас, когда плантация расцвела во всей своей весенней красе. Увы, Шелби встретила ее на пороге с печальным известием, что Гиффорд ушел из дома и поселился в охотничьем домике на болотах. И живет там вот уже две недели. И две недели от него нет никаких вестей. Впрочем, Шелби ничего не предпринимала по этому поводу, а только жаловалась.
