Том Клэнси - Кремлевский кардинал
Ракетный снаряд в пусковом устройстве выл от нетерпения, готовый устремиться к цели, но Лучник все еще выжидал. Он поставил себя на место пилота и пришел к выводу, что тот подлетит еще ближе, прежде чем откроет огонь по ненавистным афганцам. Так и случилось. Когда «Хайнд» оказался на расстоянии в тысячу метров. Лучник глубоко вздохнул, чуть приподнял прицел и прошептал короткую молитву мести, затем плавно нажал на спусковой крючок.
Труба пускового устройства дернулась у него в руках, когда «Стингер» покинул ее; ракета поднялась вверх, прежде чем опуститься в своем полете к цели. Острое зрение позволило Лучнику увидеть это, несмотря на почти невидимый след, который оставлял позади себя ракетный снаряд. «Стингер» выдвинул крошечные стабилизаторы, управляющие его полетом, и они повернулись на долю миллиметра, повинуясь приказу компьютера – электронного мозга, микросхемы размером с почтовую марку. Наблюдатель, находящийся высоко над ними в самолете Ан-26, успел заметить крошечное облако пыли и протянул руку к микрофону, чтобы предупредить пилота вертолета об опасности, но его рука едва коснулась пластика микрофона, как ракета попала в цель.
Снаряд влетел прямо внутрь одного из двигателей вертолета и взорвался. Винтокрылая машина мгновенно вышла из строя. Вал, ведущий к хвостовому ротору, перебило взрывом, и «Хайнд» начал резко разворачиваться влево. Пилот попытался перевести вертолет на режим авторотации, лихорадочно стараясь найти внизу ровное место для приземления, а тем временем стрелок передал по радио сигнал бедствия, призывая помощь. Пилот выключил двигатели, уменьшил угол установки лопастей, позволив несущему ротору свободно вращаться от потока воздуха, затем, не отрывая взгляда от крохотной площадки размером с теннисный корт, включил бортовую систему огнетушения. Подобно большинству летчиков, он больше всего боялся пожара, хотя скоро ему доведется понять совершенную ошибку.
Лучник наблюдал, как Ми-24 рухнул носом вниз на каменистый уступ в пятистах футах ниже места, где он расположился. К его изумлению, несмотря на то что вертолет развалился на части, пожара не случилось. Машина перекувыркнулась через нос, ее хвост описал в воздухе дугу, и вертолет замер, опрокинувшись на бок. Лучник бросился вниз по склону, и Абдул последовал за ним. Через пять минут они подбежали к разбитой машине.
Пилот висел вниз головой, удерживаемый пристяжными ремнями, и пытался освободиться от них. Он испытывал нестерпимую боль, но понимал, что боль испытывают только живые. В этой новой модели вертолета система безопасности была отработана намного лучше, чем в предыдущих. С помощью этой системы и своего искусства ему удалось уцелеть при падении. Он заметил, что его стрелок оказался менее удачливым. Стрелок, сиденье которого находилось впереди, неподвижно висел на пристяжных ремнях со сломанной шеей. У пилота не было времени взглянуть повнимательней. Фонарь кабины разбился, и его металлическая рама превратилась в тюремную решетку для пилота. Механизм аварийного расцепления заело, а пиропатроны отказывались действовать. Он достал из наплечной кобуры пистолет и принялся расстреливать металлический каркас, звено за звеном. Пилот надеялся, что Ан-26 успел получить сигнал бедствия и спасательный вертолет уже летит на помощь. Аварийный радиопередатчик находился в кармане комбинезона, и он включит его. как только сумеет вылезти из своей разбитой машины. Пилот изрезал руки, отгибая части фонарного остова, чтобы выбраться. Он снова поблагодарил судьбу за то, что его жизнь не закончилась в столбе густого дыма, расстегнул ремни и вылез из вертолета на скалистый грунт.
Левая нога была сломана. Острый конец белой кости торчал из летного комбинезона; и хотя пилот не чувствовал боли из-за глубокого шока, вид сломанной ноги поверг его в ужас. Он сунул в кобуру разряженный пистолет и поднял лежащий рядом изогнутый металлический прут, чтобы опираться на него, как на трость. Нужно уйти отсюда, и как можно быстрее. Подпрыгивая на здоровой ноге, пилот приблизился к краю утеса и увидел тропинку, ведущую вниз. Понадобится пройти три километра, чтобы добраться до своих. Он приготовился к спуску, но услышал какой-то шум за спиной и обернулся. В мгновение ока надежда на спасение исчезла, и его охватила паника – пилот понял, что смерть в горящем вертолете была бы для него благом.
Лучник вознес благодарственную молитву Аллаху и достал кинжал из ножен.
***От нее не так уж много и осталось, подумал Райан. Корпус был почти цел – по крайней мере снаружи, – однако отчетливо виднелись грубые швы сварки, не менее отчетливо, чем стежки на теле чудовища Франкенштейна. Удачное сравнение, молча подумал он. Эти вещи делаются руками человека, но когда-нибудь им не понадобится и часа, чтобы уничтожить своих создателей.
– Господи, просто удивительно, какими огромными они выглядят снаружи…
– И какими маленькими внутри? – спросил Марк. В его голосе звучала задумчивая грусть. Не так и давно капитан первого ранга Военно-Морского Флота СССР Марк Рамиус ввел свой корабль в этот самый сухой док. Его не было, когда техники ВМС США принялись рассекать подводную лодку, подобно тому как препарируют труп патологоанатомы, и извлекать из нее ядерные ракеты, атомный двигатель, гидролокаторы, бортовые компьютеры, аппаратуру связи, перископы и даже печки из камбуза. Все это подверглось самому тщательному анализу на различных базах, разбросанных по всей территории Соединенных Штатов. Он отсутствовал во время этой процедуры по собственной просьбе. Ненависть Рамиуса к советской системе не распространялась на построенные этой системой корабли. Он хорошо поплавал на этой подводной лодке – и «Красный Октябрь» спас ему жизнь.
Он спас и жизнь Райана. Джек провел пальцем по тонкому шраму на лбу – интересно, подумал он, смыл ли кто-нибудь его кровь с консоли перед постом рулевого?
– Меня удивило, что вы отказались сами вывести лодку в море, – заметил он, обращаясь к Рамиусу.
– Нет, – покачал головой Марк. – Я хочу всего лишь попрощаться с ней. Это был хороший корабль.
– Это верно, – тихо согласился Джек. Он взглянул в сторону левого борта, куда попала торпеда, выпущенная с «Альфы». Ремонтники наполовину заделали пробоину. Джек молча качнул головой. Действительно, хороший корабль – он спас меня, когда в него врезалась торпеда. Двое мужчин стояли и молча смотрели на подводную лодку. Никто не нарушал их одиночества – матросы и морские пехотинцы окружали этот район с прошлого декабря.
Сухой док начал наполняться грязной водой из Элизабет-ривер, она с шумом врывалась в гигантский бетонный ящик. Сегодня ночью подводную лодку выведут в море. Шесть американских ударных подводных лодок уже сейчас установили карантин на участке океана к востоку от военно-морской базы США в Норфолке. Официально это объяснялось проведением маневров, в которых будут принимать участие надводные суда. Было девять часов вечера, на небе ни звездочки, ни луны. Для наполнения дока потребуется час. На борту лодки уже находится команда в тридцать человек. Они включат дизельные установки корабля и поведут его во второе и последнее плавание к глубоководной впадине к северу от Пуэрто-Рико. Там он будет погребен на глубине в двадцать пять тысяч футов.
Райан и Рамиус наблюдали за тем, как прибывающая вода затопила деревянные блоки, на которых покоился корпус подводной лодки, впервые почти за год смочила ее киль. Теперь вода поступала быстрее, поднимаясь от одной цифры, означающей глубину осадки, к другой. На палубе матросы в ярко-оранжевых спасательных жилетах готовились отдать четырнадцать тяжелых швартовочных тросов, намертво удерживающих лодку.
Сам корабль был спокоен. «Красный Октябрь» не приветствовал погружение в воду, свою родную стихию. Может быть, он знает, какая судьба его ждет, подумал Райан. Мысль была глупой, хотя он помнил, что тысячелетиями моряки одушевляли корабли, ца которых им приходилось плавать.
Наконец по корпусу лодки пробежала дрожь. Вода подняла ее с деревянных блоков. Послышались глухие толчки – их скорее ощущали, чем слышали, – по мере того как лодка всплывала, медленно, очень медленно, раскачиваясь на несколько дюймов.
Еще через несколько минут ожили дизельные установки, матросы палубной команды на «Красном Октябре» и на доке принялись отдавать и выбирать швартовы. Одновременно был снят огромный брезент, закрывающий торец дока, обращенный к морю, и все увидели туман над водой. Для предстоящей операции выбрали идеальные условия. Впрочем, лишь в таких условиях и было возможно проведение подобной операции. Флоту пришлось ждать подходящего момента целых шесть недель, пока безлунная ночь не совпала с густым туманом, покрывающим Чесапикский залив в это время года. Когда был отдан последний швартовочный трос, офицер на мостике боевой рубки дал короткий сигнал.
