Иэн Рэнкин - Крестики-нолики
— Это просто терминология, которую мы употребляем, Мики, только и всего. — Ребус снова пожал плечами и допил виски.
— Но, Джон, — сказал Майкл, садясь, — у нас ведь с тобой тоже есть дочери. Ты так легко говоришь об этом деле, а мне о нем даже подумать страшно. — Он медленно покачал головой, выражая сим многозначительным жестом сочувствие чужому горю и одновременно облегчение от того, что до поры до времени это ужасное горе его не коснулось. — Страшно, — повторил он. — Подумать только, именно в Эдинбурге! Ведь даже представить себе невозможно, чтобы в Эдинбурге происходило нечто подобное, правда?
— В Эдинбурге происходит многое, о чем никто и не подозревает.
— Пожалуй. — Майкл помедлил. — Я был там всего неделю назад, выступал в одной гостинице.
— Ты мне не сообщил.
Настал черед Майкла пожимать плечами.
— Разве тебе было бы интересно?
— Может, и нет, — ответил Ребус, улыбнувшись. — Но я бы все равно пришел.
Майкл рассмеялся радостно и удивленно, как смеются в день рождения или когда находят деньги в кармане старого пиджака.
— Еще виски, сэр? — спросил он.
— Я уж думал, ты никогда не предложишь. Ребус продолжал изучать комнату, а Майкл направился к бару.
— Как тебя принимает публика? — спросил Ребус. — Сказать по правде, мне все-таки интересно.
— Прекрасно, — откликнулся Майкл. — Нет, в самом деле, очень хорошо. Недавно даже зашла речь о небольшой телепередаче, но в это я поверю только тогда, когда ее увижу.
— Здорово!
Ребус с готовностью протянул руку за новой порцией виски.
— Кроме того, я работаю над новым номером. Правда, он жутковатый.
Когда Майкл подносил свой стакан ко рту, на запястье у него блеснул плоский золотой диск. Часы были дорогие: цифры на циферблате отсутствовали. Ребусу казалось, что чем дороже вещь, тем она должна быть меньше и проще: крошечные стереосистемы, часы без цифр, короткие полупрозрачные носки от Диора на ногах у Майкла.
— Расскажи, — попросил он, клюнув на приманку брата.
— Ну что ж, — Майкл наклонился к нему поближе. — Я возвращаю некоторых зрителей в их прошлые жизни.
— Прошлые жизни?
Ребус смотрел на пол, словно любуясь темными и светлыми узорами на зеленом ковре.
— Да, — продолжал Майкл, — реинкарнация, предшествующие рождения и все такое прочее. Впрочем, ты же лучше меня это знаешь. Ты ведь всегда был добрым христианином, не то что я.
— Христиане в прошлые жизни не верят, Мики. Только в будущие.
Майкл бросил взгляд на Ребуса, недовольный тем, что его перебили.
— Прости, — буркнул Ребус.
— Как я уже говорил, на прошлой неделе я впервые представил номер зрителям, хотя уже некоторое время применяю этот метод в своей частной практике.
— В частной практике?
— Да. Я хорошо зарабатываю на частных сеансах гипнотерапии. Помогаю людям бросить курить, избавляю от неуверенности, лечу от ночного недержания мочи. Некоторые убеждены, что уже не раз жили когда-то в прошлом, и просят меня загипнотизировать их, чтобы можно было это доказать. Но будь спокоен. В финансовом отношении все честно. Сборщик налогов свою долю получает.
— И ты это доказываешь? Были у них прошлые жизни?
Майкл провел пальцем по ободку своего стакана, уже пустого, и ответил:
— Ты можешь не поверить, но безусловно были.
— Приведи пример.
Ребус следовал взглядом вдоль линий ковра. Прошлые жизни, подумал он. А вдруг в этом что-то есть? В его прошлом жизней было в избытке.
— Пожалуйста, — сказал Майкл. — Помнишь, я говорил тебе о своем выступлении в Эдинбурге на той неделе? Так вот. — Он наклонился еще ближе к Ребусу. — Я попросил одну женщину из публики подняться на сцену. Она пришла на мой вечер с компанией сослуживцев. Уже немолодая, среднего роста. Загипнотизировать ее удалось довольно легко, вероятно потому, что она пила не так много, как ее коллеги. Как только она впала в транс, я сказал ей, что мы собираемся предпринять путешествие в ее прошлое, в те давние-давние времена, когда она еще даже не родилась. Я велел ей порыться в памяти и обнаружить там самое раннее воспоминание…
Голос Майкла приобрел глубину и плавность, он ненавязчиво убаюкивал, уговаривал, приказывал; и так же плавно, будто завораживая слушателей, двигались руки брата. Ребус, медленно прихлебывая из своего стакана, почувствовал, что немного расслабился. Ему вспомнился эпизод из детства, игра в футбол, один брат против другого. Теплая грязь во время июльского ливня и мать с закатанными рукавами, раздевающая обоих и окунающая их — долговязых, смущенно хихикающих — в ванну…
— …и тут, — продолжал Майкл, — она заговорила, причем каким-то не своим голосом. Это было нечто сверхъестественное, Джон. Все-таки жаль, что тебя там не было. Публика притихла, а меня бросало то в жар, то в холод, и, к слову сказать, это никак не было связано с гостиничной системой отопления. Понимаешь? Я добился успеха! Я вернул ту женщину в прошлую жизнь. Она была монахиней. Можешь себе представить? Монахиней! И сказала, что находится одна в своей келье. Она описала монастырь и все такое прочее, а потом принялась декламировать что-то на латыни, и кое-кто из зрителей даже начал креститься. Я просто остолбенел. Наверняка у меня волосы дыбом встали. Я постарался как можно быстрее вывести ее из транса, и только после долгой паузы в публике нерешительно захлопали. Тут, видно, компания, с которой пришла эта дама, очнулась от удивления, все они развеселились и устроили мне овацию. В конце выступления я выяснил, что моя монахиня — несгибаемая протестантка, мало того — болельщица «Рейнджерс», и притом она клялась и божилась, что не знает ни слова по-латыни. Ну что ж, значит, кто-то внутри нее знал. Вот такие дела. Ребус улыбался.
— Интересная история, Мики, — сказал он.
— Это правда. — Майкл недоуменно развел руками. — Ты что, мне не веришь?
— Может быть.
Майкл покачал головой:
— Да, легавый из тебя наверняка никудышный, Джон. У меня было около ста пятидесяти свидетелей. Не придерешься.
Ребус никак не мог отвести взгляд от узора на ковре.
— Очень многие люди верят в прошлые жизни, Джон.
Прошлые жизни… Да, в некоторые вещи он верил… В Бога — само собой… Но чтобы прошлые жизни…
Вдруг на ковре появилось лицо человека, что-то кричащего ему из камеры.
Он уронил свой стакан.
— Джон! Что-нибудь не так? Господи, да у тебя такой вид, точно ты узрел…
— Нет-нет, ничего страшного. — Ребус поднял стакан и встал. — Просто я… Все отлично. Дело в том, — он посмотрел на свои часы — обычные часы с цифрами, — что мне, пожалуй, пора. Сегодня вечером я дежурю.
Майкл криво улыбнулся: он был рад, что брат уезжает, но стеснялся своей радости.
— Хорошо бы нам снова встретиться, — сказал он. — На нейтральной территории.
— Да, — сказал Ребус, вновь ощутив резкий запах печеных яблок. Он слегка побледнел и чувствовал некоторую неуверенность, как будто заехал слишком далеко на чужую территорию. — Давай встретимся.
Два-три раза в год, на свадьбах, похоронах или по телефону на Рождество, они сговаривались о встрече. Не более чем ритуал вежливости, когда обещание дают с легким сердцем, вовсе не собираясь его выполнить. — Давай встретимся.
На пороге Ребус пожал Майклу руку. Проходя мимо «БМВ» к своему автомобилю, он не переставал удивляться, до чего же они с братом похожи. Их дядюшки и тетушки и по сей день недовольно замечают порой: «Ах, вы оба — вылитая мать!» В известной мере так оно и было. Джон Ребус знал, что его русые волосы немного светлее, чем у Майкла, а зеленые глаза — немного темнее. Знал он, однако, и то, что внешнее сходство не имело в действительности ровно никакого значения: трудно было бы найти людей менее схожих во мнениях, убеждениях и в отношении к жизни. Да и братская любовь давно осталась в прошлом.
Ребус помахал рукой из машины и был таков. Меньше чем через час ему предстояло возвратиться в Эдинбург, а еще через полчаса — заступать на дежурство. Он знал причину, по которой ему всегда бывало неуютно в доме Майкла: ненависть к нему Крисси, ее непоколебимая уверенность в том, что это он, он один разрушил их с Роной брак. Возможно, она и была права. Ребус попытался сосредоточиться на сложных и неприятных служебных проблемах. Ему предстоит разобраться в запутанном деле о краже со взломом и серьезном оскорблении действием. Гнусное дело. Людей в Департаменте уголовного розыска всегда не хватает, а тут еще эта история с похищениями… Две Девочки, ровесницы его дочери. Лучше об этом не думать. Наверное, они уже мертвы — или жалеют о том, что еще не умерли. Да смилостивится над ними Господь! И все это происходит не где-нибудь, а в Эдинбурге, его любимом родном городе.
В городе орудует маньяк.
![Гарольд Пинтер - Лифт [= Кухонный лифт]](/uploads/posts/books/271557/271557.jpg)
