Илья Деревянко - Царство страха
В результате начальник сарафановского ОВД полковник Пузырев устроил подчиненным грандиозный скандал, надорвался, схлопотал обширный инфаркт и в настоящее время отлеживался в реанимации. Сергей Иванович Хвостов, которого новое похищение травмировало ничуть не меньше, оказался покрепче милицейского коллеги. Буйствовать не стал, отпился втихую нитроглицерином и устремился за помощью в Центр, благо имел в руководстве Конторы старого знакомого. Нельзя сказать, чтобы Марков встретил бывшего сокурсника с распростертыми объятиями, но прошению о помощи внял и в тот же день отправил в Сарафанов, как он выразился, «лучшие кадры для решения проблемы», а именно: меня, майора Сибирцева и Кирилла Альбертовича. О последнем следует сказать особо. Шестидесятидвухлетний судмедэксперт Ильин пользовался в Управлении огромным уважением, а начальство (по крайней мере генерал Марков и полковник Рябов) испытывало к нему глубокое, вполне заслуженное доверие[1]. Он был не просто судмедэкспертом, но специалистом самого широкого профиля. Альбертыч мог один с успехом заменить и анестезиолога, и реаниматора при проведении наркодопроса. Мог быстро и квалифицированно оказать помощь раненому, отлично разбирался в ядах и противоядиях и так далее и тому подобное. Перечисление его достоинств займет страницы две, не меньше. Но вот сейчас старик находился явно не в себе. «Надо начинать с маньяка... Запах идет оттуда... Чую, как охотничья собака...» Бред! Натуральный бред шизофреника! Очень грустно, если не сказать больше, когда у тебя на глазах повреждаются в рассудке столь уважаемые, талантливые люди. Может, еще опомнится! Дай-то Бог!!!
Итак, нас наделили широчайшими полномочиями. Специальным приказом переподчинили нам на время разбирательства все силовые структуры города, выдали командировочные, необходимое снаряжение, казенный микроавтобус «Шеврале» с водителем и, пожелав удачи, отправили расхлебывать сарафановскую кашу...
Сразу по прибытии Хвостов представил нас местной элите: мэру Борисову с супругой, и.о. начальника ОВД подполковнику Бирюкову, председателю городского совета предпринимателей господину Студитскому... еще каким-то шишкам. Потом выделил всем, даже прапору-водителю, по комфортабельному одноместному номеру в гостинице и, ввиду позднего часа, предложил отдохнуть с дороги. А завтра с утра приниматься ловить супостатов. Правда, предлагая отдохнуть, полковник чуть не плакал с досады. Судя по всему, Хвостову хотелось начать немедленно...
– Еще чаю или расходимся по номерам да на боковую? – вывел меня из задумчивости голос Сибирцева.
– На боковую, – сказал Ильин, поднимаясь из-за стола. – Завтра рано вставать.
– Согласен, – кивнул я, продолжая сидеть на стуле. Чаепитие происходило в моем номере. После ухода товарищей я не спеша выкурил сигарету, разделся догола, принял контрастный душ, докрасна растерся махровым полотенцем, натянул спортивное трико, улегся в пахнущую свежестью постель и моментально уснул. С пистолетом под подушкой, разумеется...
* * *С каждой минутой становилось светлее. Из-за горизонта показался золотой краешек утреннего солнца. Лесные птицы, спугнутые недавним скоротечным боем, уже успокоились и вновь заливались на все лады, приветствуя наступающий рассвет. На просторной, окруженной вековыми деревьями поляне в изобилии валялись бородатые трупы в натовских камуфляжах, с зелеными повязками на головах. Всего порядка двадцати штук. Пахло пороховой гарью и кровью. Дымились забросанные гранатами блиндажи. Отряд полевого командира Ачимесова прекратил свое существование. Операция прошла успешно. ДРГ[2] спецназа ГРУ, где я проходил срочную службу в период первой чеченской войны, не потеряла ни одного человека убитым. Только ефрейтора Голубкина задело в ногу по касательной. В настоящий момент он, разрезав штанину, неспешно перевязывал поверхностную рану. Бойцы оживленно переговаривались, с интересом осматривали трофеи. Настроение в группе было приподнятое. Задание выполнено на отлично, потерь нет. «Вертушка» уже вылетела, скоро будем на базе, поедим горячего. А то сухпай, которым мы питались последние десять дней, уже поперек горла стоит. Один лишь я не разделял общей радости. Прислонившись спиной к толстому дереву и держа автомат на изготовку, я настороженно осматривал окрестности. Мне почему-то казалось, что главный враг отнюдь не уничтожен! Он притаился где-то поблизости и готовит нам хитрую, коварную ловушку...
– Сержант, ты чего, на измену подсел? – весело обратился ко мне командир группы. – Опусти ствол, чужих здесь нет. Всех замочили!
Я замялся в нерешительности. Лейтенант был, несомненно, прав, но... дурные предчувствия не исчезали. Напротив, усилились!
– Корсаков, опусти автомат! – требовательно повторил командир. – Своих же перестреляешь, дурень!
Я медленно, неохотно выполнил приказ, и тут вдруг все окружающее бесследно пропало, а я очутился в кромешной тьме, абсолютно один и без оружия.
– Ну как обстановочка, сержант Корсаков? Ах, извините, майор, – произнес некто со смутно знакомым голосом и полоснул ножом, целя в горло. Убийцу я, разумеется, не видел, но каким-то образом почуял начало смертоносного движения и в последний момент успел низко присесть. Остро заточенное лезвие срезало несколько волосков на макушке. Не дожидаясь повторного удара, я прыгнул вперед ему под ноги и... провалился в пустоту.
– Зря стараешься! – хохотнул «смутно знакомый» у меня за спиной. – Все козыри у нас на руках. Получи гостинца! – невидимая нога мощно саданула меня под ребра. От страшной боли внутренности завязались в тугой, пульсирующий узел. Я с силой закусил губу, стараясь удержать стоны.
– Не нравится, ха-ха. – Теперь голос доносился откуда-то сверху. – Но деваться тебе некуда. Придется играть по нашимправилам! Попробуй-ка удавочку, господин сержант-майор. – Невидимая петля туго стянула шею и резко устремилась вверх. Я оторвался от пола, захрипел в удушье, задергался, как паяц на ниточке, и... проснулся.
За окном тускло светила луна. Напротив открытой форточки слегка колыхалась тюлевая занавеска. Облизнув губы, я почувствовал солоноватый привкус крови. Прокусил-таки во сне! В комнате было тихо, мирно и уютно. Однако ощущение опасности не проходило. Нашарив под подушкой «ПСС», я до боли вслушался в тишину. Ничего подозрительного! Обыкновенные, едва различимые звуки спящей гостиницы. «Померещилось, – решил я. – Башка потихоньку течет. Не так как у Альбертыча, но все-таки... Что же касается сна... Гм! Нормальных, спокойных снов мне давным-давно не приходилось видеть! С той самой проклятой войны». Непроизвольно я вспомнил историю ликвидации банды Ачимесова. Сработали мы действительно чисто, без потерь. Получили развединформацию, пешком по горам подобрались к лагерю и напали. Внезапно, перед рассветом. Живым из «духов» не ушел никто. А вот обратно добирались с проблемами. «Вертушку» трижды обстреливали с земли. Один раз из крупнокалиберного пулемета. Но, слава Богу, обошлось. До базы с грехом пополам дотянули, обдуваемые бодрящими сквознячками из пулевых пробоин в обшивке вертолета. Я встряхнул головой, отгоняя воспоминания. Затем посмотрел на часы – три пятнадцать. До утра еще далековато, а сон, как назло, отшибло начисто. Может, сходить к Альбертычу, выцыганить снотворное из аптечки? Нет! Жаль будить старика. У него и так с головой проблемы. Пусть отоспится. Или... Ага! Вот оно! У прапорщика Рубцова, перед самым отъездом в Сарафанов, случайно выпала из кармана упаковка фенозепама, которую он молниеносно подобрал и спрятал глубоко за пазуху. Реакция прапора вполне понятна. Фенозепам категорически противопоказан водителям, о чем прямо сказано в инструкции по применению. Но я тогда притворился, будто ничего не заметил. Все мы постоянно нарушаем различные инструкции (в том числе должностные), у всех у нас нервишки пошаливают, и все мы (это я про коллег) далеко не железные. Сам я, чего греха таить, нередко глотаю успокоительное. Особенно последние полтора года. Хотя прознай об этом медкомиссия...
Впрочем, я отвлекся. Короче, можно наведаться к Рубцову, вежливо разбудить и попросить оказать старшему спецгруппы (т. е. мне, родному) гуманитарную помощь в форме двух... Нет, лучше трех таблеток. Водила не откажет. Куда он на фиг денется! Я набросил поверх трико халат и вышел в коридор. Матово светили плафоны под потолком. Ярко-красная ковровая дорожка начиналась у дверей лифта, тянулась стрелой между однотипными кремовыми дверями и упиралась в огромное окно с пальмами в кадках по обе стороны. Там, рядышком, и находился номер Рубцова. Дойдя до нужной двери, я деликатно постучал. Потом машинально нажал на ручку. Незапертая дверь со скрипом отворилась, и в ноздри шибанул пряный, хорошо знакомый запах. Внутренне похолодев, я нащупал выключатель. Вспыхнувшая стеклянная люстра высветила страшную картину. Прапорщик лежал на кровати с перерезанным от уха до уха горлом и буквально плавал в собственной крови. Ковер со стены был содран, и на светлых обоях под ним красовалась выведенная кровью надпись: «УБИРАЙТЕСЬ ОТСЮДА, ПОКА НЕ ПОЗДНО!»...
