Лорел Гамильтон - Черная кровь
— Ты не хочешь жениться на ней, — сказала я мягко.
Он покачал головой.
— Она зациклена на мне. Она говорит, что любит меня, но я не чувствую этой любви. Я чувствую, как она меня душит.
— Тогда она не права.
Он усмехнулся, и это почти отразилось в его глазах.
— Посмотрите, кто заговорил о правильности. Ты тоже не можешь выбрать кого-то одного.
— Это другое.
— Да, только потому, что ты — живой вампир, кормящийся от секса, у тебя должна быть коллекция любовников? Ardeur служит прекрасным оправданием, но ты никогда не сможешь сказать, что жалеешь обо всем этом.
— Я изменила бы это, если бы могла, ты же знаешь.
Он подвинулся ко мне, обнял меня за плечи и потерся щекой о мою макушку.
— Я не хотел тебя расстраивать, Анита. Бог свидетель, не хотел. Пожалуйста, не говори мне, что ты изменила бы все, если бы могла. Ты любишь Натаниэла и Мику. Они любят тебя. Ты любишь Жан-Клода и Ашера, а они любят тебя. Ты все еще немного в замешательстве с тем, что делать с Дамианом, но и там ты разберешься.
Я покачала головой и встала, отодвигаясь от него.
— Не забывай о Реквиеме, Лондоне и еще о Ричарде. О, подожди, еще Царь Лебедей заглядывает время от времени без предупреждения. — Это звучало сердито и горько, и я была рада этому.
— Я не хотел сказать ничего такого. Я не хотел заставлять тебя почувствовать себя неуютно, никого не хотел. Анита, не своди меня с ума. Я расстроен. Ты понятия не имеешь, как я расстроен. Пожалуйста, пожалуйста, я ублюдок, но я не безумец.
Он протянул свою руку ко мне. Его лицо умоляло не меньше слов. Я никогда еще не видела его глаза настолько полными боли. Его взгляд более чем отпускал его подружку, которую он больше не хотел.
Я протянула ему руку, но заставила его сделать шаг, чтобы он смог дотянуться до моих пальцев. В его глазах блестели огоньки.
Я взяла его за руку, удерживая. Его дыхание стало слегка задушенным, и я подумала, что он сейчас заплачет, но он только смотрел на меня. Его глаза, которые за мгновение до этого блестели, были почти мертвы, будто независимо от того, что он чувствовал, он был не здесь. Вообще где угодно, было лучше, чем со мной. Я пошла к нему, и он обнял меня, будто мы стояли на самом краю утеса, и я была единственной его надеждой удержаться. Это тихое объятие было таким… мужским. Женщина бы рыдала или больше бы говорила, но мужчина, с определенного момента их боль становится их личным делом.
Я держала его в объятиях, готовая пообещать, что все будет в порядке. Я шептала это ему в волосы за ухом.
— Все в порядке, Джейсон. Это хорошо. — Это Натаниэл подошел сзади и обнял нас обоих. Он придвинулся к другой щеке Джейсна и так же зашептал:
— Мы здесь, Джейсон. Мы здесь ради тебя.
Джейсон просто молча стоял, неподвижный, сила в его плечах, руках, обнимавших меня, не имела ничего общего с сексом. Меня еще никто никогда так тесно не обнимал, и я подумала, Боже, это неправильно. Либо он любит Пердиту и не может позволить ей уйти, либо второй сапог еще не долетел. И что же тут не так?
Закончилось все тем, что мы сидели на полу в кухне, прислонившись спинами к подиуму. Он все еще не объяснил, что не так, или же он отчаянно любит Пердиту или это все большая ошибка? Я терпеливо ждала, пока он расскажет. Если бы он был моей подругой, я бы уже начала его расспрашивать, но с друзьями-мужчинами все иначе. Иногда к ним надо подкрадываться, как к дикому зверю, никакой игры слов, все мужчины подозрительны, чувства пугают их, и они замыкаются в себе. Если вы будете осторожными, тихими, не слишком нетерпеливыми, то у вас есть шанс узнать немного больше. Конечно, вы можете закидать их вопросами, чтобы добиться хоть чего-то, но они предпочитают более мягкий подход.
У Джейсона голова лежала на плече Натаниэла, а рука на моей ноге. По крайней мере он, как большинство мужчин в моей жизни, был мне приятен. Я ценила это.
Голос Джейсона звучал приглушенно, пусто, будто он старался заставить себя ничего им не выдать.
— Мой отец умер от рака. Моя мама звонила сегодня сразу после того, как мы с Перди расстались.
Я обменялась взглядами с Натаниэлом. Его широко распахнутые глаза сказали мне, что для него это тоже было новостью.
— Иисус, Джесон, мне очень жаль, — сказала я.
— Мы ненавидели друг друга, и теперь этот окоченевший ублюдок умер раньше, чем я смог простить его.
— Что мы можем сделать? — спросил мягко Натаниэл.
Он улыбнулся, немного ослабленный и слегка потерянный, но уже более адекватный. Мне показалось это хорошим знаком. Я очень надеялась, что это так.
— Вы действительно хотите знать?
— Просто скажи, — ответила я.
Он снова улыбнулся, но в его глазах что-то дрогнуло, будто я поразила сказанным, сделала что-то, что должно было унять его боль.
— Перди не должна говорить мне, что мне делать, или что делать тебе. Я свободный человек. — Он попытался рассмеяться, но это больше напоминало рыдания.
— Поймал, — сказал Натаниэл.
Я нахмурилась, глядя на него.
— Тогда объясните мне, потому что я не монимаю…
— Он снова хочет заниматься с тобой сексом.
— Что? — переспросила я.
— Перди больше не может остановить его или тебя. Вы снова можете быть любовниками.
— Ты говоришь снова, в смысле прямо сейчас?
Натаниэл пожал плечами. Джейсон поднял голову с его плеча. Он убрал свою руку подальше от моей ноги.
— Ладно, Анита, я все испортил. Я знаю, что это не поможет стать ближе к тебе. Но сегодня моя голова не соображает, как никогда. Это только кажется, что я размышляю трезво.
Он переполз через мои ноги и направился к двери.
Я открыла было рот, чтобы сказать, что ему не надо уходить. И закрыла, не говоря ни слова вслух, я посмотрела на Натаниэла. Я нахмурилась, всматриваясь в него. Он был больше, чем просто мой возлюбленный. Ardeur сделал меня своего рода живым вампиром, кормящимся от секса, но в этом были и положительные стороны. Натаниэл был моим подвластным зверем, что-то вроде моего ангела-хранителя. Мы разделили эмоции, силу, и иногда мысли.
— Ты сейчас копаешься в моей голове, не так ли?
— Ты можешь меня не пускать, если не захочешь, — отозвался он.
Джейсон задержался в дверях. Он нахмурившись глядел на нас обоих.
— Я что-то пропустил.
Я изучала лицо мужчины, которого любила.
— Это именно то, чего ты хочешь?
— Он мой друг.
— А ты знаешь, что большинство парней не хотят, чтобы их девушки спали с их друзьями.
— Если бы ты никогда не спала с Джейсоном, было бы иначе, но это не так. Почему нельзя переспать с ним сегодня?
Я открыла рот, чтобы сказать что-то разумное, но закрыла его, потому что объяснить мою жизнь разумными аргументами невозможно. Почему было неправильно переспать с Джейсоном сегодня? Потому что я этого не планировала? Потому что я ощущала себя шлюхой? Или любая из этих причин?
Джейсон стоял в дверях, пойманный между светом кухни и темнотой гостиной.
— Я заставил вас меня жалеть. Я не уверен, что хочу, чтобы это было поводом для вас, пустить меня в свою постель.
— Когда-то давно ты не заботился о том, почему засыпаешь рядом со мной.
— Я был шлюхой, я знаю.
— Я не об этом, Джейсон.
— Останься сегодня здесь, — попросил Натаниэл.
Джейсон полуобернулся, так что он мог видеть нас, но его лицо все еще оставалось в тени.
— Почему? Почему ты хочешь, чтобы я остался?
Я пожала плечами и обернулась к Натаниэлу. «Это было твоей идеей».
— Потому что ты наш друг. Потому что мы волнуемся за тебя.
— У тебя, Анита, те же мотивы?
Я всматривалась в него. Было что-то странное в положении его плеч, будто он ждал, что я сделаю ему больно. Я очень постаралась не сделать этого.
— Кажется неправильным, что ты уходишь вот так прямо сейчас. Останься, но если для секса, то нет, останься, чтобы спать вместе большой кучей. Мы будем просто спать.
Он покачал головой.
— Ты никогда не хотела со мной просто спать, Анита.
Это заявление заставило меня смутиться.
— Я не знаю, что ответить на это, Джейсон.
— Скажи, что хочешь меня.
Я начала что-то говорить, но Натаниэл коснулся моей руки.
— Ему нужна правда, Анита.
— И какова она? — спросила я, забирая у него свою руку.
— Скажи ему, что ты чувствуешь, по-настоящему чувствуешь к нему.
Я глубоко вздохнула и подумала о правде, какой она была?
— Ты один из моих лучших друзей, Джейсон, и ты не должен оставаться один сегодня вечером.
— Жан-Клод разрешил бы мне спать с ним.
— Но ты не позволил бы ему обнимать тебя, утешая, пока ты чувствуешь себя несчастным.
— Откуда ты знаешь, что я не позволил бы?
— Назови это догадкой.
Он стоял замерев в дверном проеме, как будто он не мог решить, будто его разрывали противоречивые желания. Я заставила его подойти ко мне, чтобы взять его за руку. Теперь я сама подошла к нему.
