Пьер Леметр - Алекс
Она появилась немного раньше. Сегодня она пришла во второй раз. В первый это было на прошлой неделе. Миловидная рыженькая девушка ужинала в полном одиночестве. Наверняка ее многие запомнили. Сегодня с ней здесь здоровались как с постоянной клиенткой. Официанты подталкивали друг друга локтями и не очень умело заигрывали с Алекс, она улыбалась, они находили ее очаровательной. Она попросила тот же самый столик, села спиной к террасе, лицом к залу, потом, как и в прошлый раз, заказала полбутылки охлажденного эльзасского. Слегка вздохнула. Алекс любила поесть, но постоянно напоминала себе, что не стоит чересчур увлекаться. Проблема веса была ее пунктиком. Впрочем, пока еще она могла держать эту проблему под контролем — даже если она набирала десять-пятнадцать лишних килограммов и менялась до неузнаваемости, то через пару месяцев ей удавалось вернуться в прежнее состояние. Но она знала, что через несколько лет это будет уже не так легко.
Она достала из сумки книгу и попросила дополнительную вилку, чтобы переворачивать ею страницы во время чтения за едой. Как и на прошлой неделе, почти напротив нее, немного справа, сидел тот же тип со светло-каштановыми волосами. Он ужинал в компании приятелей — пока их только двое, но, судя по доносившимся до Алекс обрывкам разговора, остальные скоро подойдут. Он заметил ее сразу же, как только она вошла. Она делала вид, что не видит, с какой настойчивостью он смотрит на нее. Так продолжалось весь вечер. Даже когда прибыли остальные его знакомые и завязался общий разговор на вечные темы работы, жен, любовниц — все по очереди рассказывали истории из жизни, в которых были главными героями, — он не переставал на нее смотреть. Алекс получала большое удовольствие от этой ситуации, но все же не хотела открыто поощрять незнакомца. Он был недурен собой, лет примерно сорока — сорок пяти, производил впечатление добродушного человека, пил чуть больше обычного — это придавало его лицу трагическое выражение. Алекс оно даже слегка растрогало.
Она допила кофе. Единственной небольшой вольностью, которую она себе позволила, был взгляд, брошенный на этого человека перед уходом. Только один взгляд — и он удался ей в совершенстве. Он был мимолетным, но достиг цели. Алекс испытала странное чувство, приятное и болезненное одновременно, заметив в ответном взгляде откровенное желание — оно кольнуло ее почти физически, словно предвещая недоброе. Алекс никогда не могла подобрать слов, настоящих слов, когда речь шла о ее жизни, как в этот вечер. Вместо этого у нее появлялось ощущение, что в мозгу возникают застывшие образы, вроде стоп-кадров — словно фильм о ее жизни вдруг оборвался, и она не знает, как восстановить пленку, продолжить свою историю, найти слова. В следующий раз, если она здесь задержится, он, возможно, будет ждать ее на улице. Посмотрим. Ну то есть — как получится. Алекс слишком хорошо знала, как это происходит. Всегда более или менее одинаково. Ее отношения с мужчинами никогда не складывались удачно — но, по крайней мере, эту часть фильма она уже видела и запомнила. Ну что ж, пусть так.
На улице уже совсем стемнело, но по-прежнему было тепло. К остановке только что подъехал автобус. Алекс ускорила шаги, водитель заметил ее в зеркальце заднего вида и задержался, чтобы она могла успеть. Алекс почти бегом добралась до остановки, но внезапно, уже оказавшись возле дверцы, решила не садиться в автобус и немного прогуляться. Она сделала знак водителю, чтобы трогался с места, и тот в ответ изобразил преувеличенное сожаление, едва ли не отчаяние. Это было забавно. Он все же сделал последнюю попытку ее уговорить:
— Мой рейс на сегодня последний. Других автобусов не будет…
Алекс улыбнулась и кивком поблагодарила его. Что ж, ничего страшного, она пойдет домой пешком. Какое-то время она шла по улице Фальгьер, потом свернула на Лабруст.
Три месяца назад она жила в этом квартале, рядом с метро «Порт-де-Ванв». Она часто переезжала. До этого она жила возле станции «Порт-де-Клиньянкур», а еще раньше — на улице Коммерс. Многие люди терпеть не могут переезжать с квартиры на квартиру, но для Алекс это было насущной необходимостью. Она обожала переезды. Так же как парики, они давали ей иллюзию перемен. Это ее лейтмотив. Когда-нибудь она изменит свою жизнь на самом деле. В нескольких метрах впереди ее припарковался белый фургончик, въехав передними колесами на узкий тротуар. Чтобы пройти мимо него, она почти вплотную прижалась к стене ближайшего дома и тут же ощутила за спиной чужое присутствие — она догадалась, что это был мужчина, но не успела оглянуться, как от резкого удара кулаком между лопаток у нее перехватило дыхание. Алекс потеряла равновесие, пошатнулась и сильно ударилась лбом о кузов машины. Раздался глухой стук. Она разжала пальцы, выронив все, что держала в руках, и попыталась ухватиться за что-нибудь, чтобы подняться, — и не нащупала ничего, кроме пустоты. Мужчина схватил ее за волосы, но ему удалось лишь сорвать с нее парик. Прорычав что-то неразборчивое, он вцепился уже в настоящие волосы Алекс и одновременно ударил ее другой рукой в живот — этим ударом можно было свалить быка. Она не смогла даже закричать от адской боли — вместо этого она согнулась пополам, и ее тут же вырвало. Человек оказался невероятно сильным — он развернул ее к себе с такой легкостью, словно она была бумажной куклой, и засунул скомканную тряпку ей чуть ли не в горло. Это был он, человек, которого она видела в метро, а потом на улице, это точно был он! На долю секунды их взгляды встретились. Она попыталась ударить его ногой, но он стиснул ее своими ручищами, точно клещами, так что она оказалась не в силах сопротивляться, и потащил к фургончику. Ноги у нее подкосились, и, оказавшись у распахнутой дверцы, она рухнула на колени на пол машины. Человек пнул ее ногой в поясницу, швырнув в середину кузова, и Алекс упала лицом вниз, ободрав щеку. Он вошел следом за ней, бесцеремонно развернул к себе, уперся коленом ей в живот и резко ударил кулаком в лицо с такой силой, что она поняла: он умышленно хочет причинить ей боль, может быть, даже убить — эта мысль молнией промелькнула в ее сознании еще раньше, чем ее голова ударилась о пол, а затем конвульсивно дернулась вверх. Боль была такой, что Алекс не сомневалась: у нее проломлен затылок. Мысли путались, распадались на мельтешащие обрывки: я не хочу умирать, не так, не сейчас. Она скорчилась в позе эмбриона, ощущая мерзкий привкус рвоты во рту. Голова, казалось, вот-вот взорвется изнутри. Человек связал ей руки, грубо заломив их за спину, затем щиколотки. Я не хочу умирать сейчас, повторила про себя Алекс, дверь с грохотом захлопнулась, заурчал мотор, автомобиль резко съехал с тротуара. Я не хочу умирать сейчас.
Она была совершенно оглушена, но тем не менее сознавала все, что с ней происходит. Она плакала, задыхаясь от слез. Почему я? Почему я?
Я не хочу умирать. Не сейчас.
2
Голос дивизионного комиссара Ле-Гуэна, звучавший в телефонной трубке, был абсолютно безапелляционным:
— Да в гробу я видал твое душевное состояние! Мать твою, Камиль, ты меня достал! У меня под рукой никого другого нет, ты понял — никого! Так что — высылаю за тобой тачку, и изволь быть на месте!
Немного помолчав, он добавил уже более спокойно:
— И хватит меня бесить.
Вслед за этим комиссар бросил трубку. Вполне в его стиле. Слишком импульсивном. Обычно Камиль не обращал на это внимания. В большинстве случаев он умел находить с Ле-Гуэном общий язык.
Только на сей раз речь шла о похищении.
И Камиль не хотел за это браться — он постоянно говорил, что есть две-три вещи, которыми он больше никогда не будет заниматься, в том числе расследованием похищений. Со дня смерти Ирэн. Его жены. На девятом месяце беременности она упала на улице. Ее пришлось отвезти в клинику, а потом Ирэн похитили. Камиль больше не видел ее живой. Это его подкосило. Невозможно выразить его отчаяние. Он был уничтожен. Много дней он провел словно в параличе, полностью утратив связь с реальностью. Он переходил из клиники в клинику, из пансионата в пансионат. Он чудом остался жив, хотя никто на это уже не надеялся. Все месяцы его отсутствия сослуживцы задавались вопросом, сможет ли он однажды вернуться к работе. И когда он наконец вернулся, они были поражены: он держался точно так же, как до смерти Ирэн, разве что заметно постарел. Однако с тех пор он занимался лишь второстепенными делами: убийствами из ревности, криминальными разборками, бытовухой. Делами, в которых смерть уже позади, а не впереди. Не похищениями. Его больше устраивало, когда мертвые уже мертвы — окончательно и бесповоротно.
— Все-таки избегать живых — это не дело, — сказал ему однажды Ле-Гуэн, который, нельзя не признать, делал для него все, что мог. — Ты же, в конце концов, не в похоронной конторе служишь!
