Чарльз Эппинг - Trust: Опека
Он обернулся к Алекс и чуть кивнул.
— Не хочешь составить мне компанию?
После трех «Маргарит» Алекс не раздумывала.
Она повернулась к Нэн и Сьюзан.
— Вы не против? Встретимся позже, девчонки.
— Без проблем. — Сьюзан достала свои ключи. — Вот, возьми. На случай если не найдешь нас здесь на дискотеке.
Марко осторожно приобнял Алекс, и они пошли вдоль канала к цветочному рынку.
— Что вы праздновали? — спросил он. — Кажется, вы здорово повеселились.
— У нас девичник. — Алекс прижалась к нему, когда он обнял ее.
Группа пьяных голландских подростков, спотыкаясь, приближалась к ним. Они ели сосиски, пили пиво и громко смеялись. Марко — спокойно, без напряжения — стал между ними и Алекс, уводя ее в безопасное место. Его рука была крепкой, теплой и надежной.
— Спасибо, — улыбнулась ему Алекс. — Кажется, ты знаешь, что делаешь.
— К счастью, еще в колледже я был инструктором по карате. Но теперь с этим покончено. Я собираюсь начать работать в Итамарати, как отец. Это дипломатическое ведомство, как ваш государственный департамент. Эй! Посмотри туда! — Он указал на старый кинотеатр в стиле ар деко. — Бьюсь об заклад, она именно сюда бегала смотреть кино.
— Кто?
— Анна Франк. Помнишь снимки кинозвезд, которые она приколола к стене? — Он подвел Алекс ближе к кинотеатру. — Удивительно, правда? Еще один кусочек ее жизни прямо здесь, в центре города.
Марко коснулся рукой даты, выгравированной на бетонном фундаменте у центрального входа: 1931.
— Спорим, она наверняка стояла на этих самых ступеньках?
Разноцветные огни кинотеатра мягкими пастельными бликами ложились на его лицо.
— Только представь, может быть, они с сестрой ходили сюда по субботам смотреть кино. Еще до войны, до того, как нацисты вторглись в Голландию и депортировали всех евреев.
«Что, если такое произошло и с людьми, которые открыли счет в Цюрихе? — задала себе вопрос Алекс. — Может, поэтому их не удалось разыскать после войны?»
Ей вспомнился пренебрежительный тон, каким говорил о них Охснер: «В обязанности швейцарского банкира не входит во все вмешиваться и совать нос в личные дела клиента. Наша обязанность — дисциплинированно хранить их имущество, пока не объявится владелец. Вот в чем суть тайны банковского вклада в Швейцарии».
— Слушай, давай я тебе что-то покажу. Тебе понравится. — Марко медленно повел Алекс через пустой цветочный рынок. Тысячи увядших тюльпанов кучами валялись возле закрытых палаток. Некоторые плавали в канале. Алекс глубоко вдохнула, вбирая аромат цветов и свежий соленый воздух.
Они добрались до конца рынка, подошли к ограде у широкого канала. Крошечные желтые огоньки вдоль арок мостов отражались в темной воде.
— Знаешь, ты выглядела сегодня там потрясающе.
— Где там? — спросила Алекс.
— В доме-музее Анны Франк. Я наблюдал за тобой. Ты была такой… растроганной.
— А как можно иначе?
— Не всех это трогает. — Марко положил руку ей на спину и нежно погладил. — Ты не такая, как они. Я только начал узнавать тебя, но мне нравится то, что я вижу.
— Спасибо. Мне тоже. — Алекс подняла глаза на Марко. Его ресницы отбрасывали на щеки длинные тени. Он казался таким спокойным и надежным. Она опустила глаза на их слившиеся в одно целое силуэты, которые отражались в воде вместе с сотнями крошечных огоньков.
— Ты когда-нибудь бывала в Австралии? — спросил Марко.
— Нет. А ты?
Марко утвердительно кивнул.
— Знаешь, австралийские аборигены верят, что землю создали мечты.
— Как это?
— Они верят, что мир состоит из мечты. Всякий раз, когда ты мечтаешь, ты создаешь частичку мира, в котором мы живем.
— Звучит мило.
— О чем ты мечтаешь?
Алекс не нужно было долго раздумывать.
— Сначала я бы расплатилась со своими долгами. А потом я бы…
— Ты можешь иметь все, что пожелаешь, и просишь денег?
— Ты прав, — улыбнулась Алекс. — Следует пожелать чего-то более важного. Но… по правда говоря… я больше не уверена в том, чего именно хочу.
— А что, если положить конец ненависти и предубеждениям? После того, что мы сегодня увидели…
— Отлично.
— А насчет вот этого?
— Чего?
— Чтобы стоять здесь, у каналов Амстердама, — с тобой.
Он наклонился и поцеловал ее.
— Вкусно. — Он поцеловал ее снова.
«Дай себе волю, — сказала себе Алекс. — Не сдерживай себя».
Марко взял ее за руку и не спеша повел к выходу, вниз по узкой, вымощенной булыжником улочке, вдоль каналов, через пустынные площади Амстердама.
Алекс ничего не сказала, когда они прошли мимо дома Нэн и Сьюзан. Вышли на Лейдзеплейн — площадь, где они с Нэн вчера ждали Сьюзан. Марко указал жестом на богато украшенное каменное здание в дальнем конце площади.
— Там моя гостиница. — Он кивнул на угловое окно с балконом. — Вон там, видишь? Мой номер.
— Отсюда кажется, что он огромный.
— Он такой и есть.
— Видел бы ты, где сплю я! Сегодня утром я проснулась от крика плачущего младенца и запаха грязных пеленок.
Глава 11
Амстердам
Воскресенье, ближе к вечеру
Алекс наблюдала за парочкой кроликов, которые проскочили через бетонированную площадку и спрятались в высокой траве, растущей вдоль взлетной полосы. Ветровые конусы наполнялись и трепетали на сильном ветру. Вдалеке взлетел самолет израильской авиакомпании Эл-Ал. Пока ее самолет шел по полосе на взлет, Алекс, откинувшись на спинку кресла, размышляла о прошедшей ночи.
Она закрыла глаза, вспоминая эту ночь, проведенную с Марко. Его тепло, его запах, ощущение его близости.
Они договорились встретиться снова в будущие выходные. Он собирался в Париж, и Алекс пообещала приехать туда к нему — даже не подумав, в какую сумму это ей обойдется. Об этом она подумает позже.
«Самолет производит взлет». Стюард предложил Алекс номер швейцарской воскресной газеты «Зонтагс цайтунг» и тут же пошел дальше по проходу. Алекс уже собиралась засунуть газету в кармашек переднего кресла, когда заметила набранный мелким шрифтом заголовок в самом конце страницы. «Bankier Tod. Suizid in Basel» — «Смерть банкира. Самоубийство в Базеле».
Сердце Алекс екнуло, когда она прочитала фамилию в первой же строчке: «В пятницу с моста Ветштейн в Базеле бросился Георг Охснер… падение со стометровой высоты в Рейн… смерть наступила мгновенно… тело вынесло на берег в предместье Базеля… нашла полиция… свидетелей нет… ни малейшего намека на преступление».
В заметке несколько раз повторялись слова «подозрение на самоубийство», как будто автор пытался убедить всех, что ничего особенно плохого не произошло. Но Георг Охснер совсем не был похож на человека, который решился бы прыгнуть с моста, по крайней мере, тот Охснер, с которым она встречалась в пятницу.
«Позвони Руди, — приказала она себе. — Сейчас же».
Она поспешила в хвост самолета.
— Мне нужно позвонить, — попросила она стюарда. — Мне необходимо срочно позвонить в Цюрих.
— Мы как раз взлетаем! — резко ответил стюард. — Немедленно вернитесь на свое место!
Алекс, не отрываясь, смотрела в иллюминатор, пока самолет не взвился над Амстердамским аэропортом и полетел над голландскими равнинами.
Она снова и снова прокручивала в голове номер Руди, как и в пятницу утром. «Что произошло с Охснером? Известно ли это Руди? Жив ли он сам?»
Наконец табло «Пристегните ремни» погасло. «Говорит командир корабля. Теперь можно свободно перемещаться по салону». Алекс тут же побежала назад к телефону в хвосте самолета. Она быстро провела своей кредитной карточкой над магнитным считывающим устройством, набрала номер Руди. Прозвучало несколько гудков, прежде чем включился автоответчик.
— Руди, это Алекс! — закричала она. — Если ты дома, возьми трубку.
Не отвечает. Она позвонила на коммутатор в гостиницу. Нет, никто не оставлял никаких сообщений для нее.
Тогда она вспомнила, что Руди не знает, где она живет. Он никак не может с ней связаться. Ведь он знает только один телефон — Эрика. Может, Руди звонил ему?
Алекс позвонила Эрику на сотовый — чтобы удостовериться.
— Эрик? Привет. Как дела?
— Все в порядке. Я в Женеве. В гостях у друзей. А почему ты спрашиваешь?
— Да так. Просто спрашиваю. Ты сегодня вернешься в Цюрих? — Ей казалось, что он сидит в баре.
— Послушай, Алекс. Думаю, тебе следует кое-что знать. Я не… я не увлекся тобой в тот вечер, потому что я гей. Я считаю, что должен тебе об этом сказать. Не то чтобы ты мне не нравилась…
— Это не важно.
— Я хочу, чтобы ты знала, чтобы не было больше никаких недоразумений. Будь я натуралом, ты была бы первой девушкой…
