Мартин Смит - Красная площадь
Люберцы, кроме того, были местом, которого так боялись столичные жители: отсюда молодые рабочие ездили электричкой в белокаменную бить ребят из привилегированных семей. Само собой разумеется, люберы выросли в мафию, питавшую особое пристрастие к разгону роковых тусовок и ресторанных компаний.
Яак прокашлялся.
— В подвале, — сказал он.
— В подвале? — меньше всего Аркадию хотелось услышать именно это. — Если мы собираемся лезть в подвал, то нужны пуленепробиваемые жилеты и лампы. Ты их не заказывал?
— Я не знал, что Ким окажется здесь.
— Ты не совсем верил своему надежному осведомителю, так что ли?
— Не хотелось поднимать лишнего шума, — сказал Яак.
Беда в том, что подвалы в Люберцах были не просто подвалами. В них размещались тайные спортзалы — переоборудованные люберецкими парнями котельные и угольные ямы, где проводились запрещенные до недавнего времени частные занятия по борьбе самбо. Аркадию не очень хотелось лазить в одиночестве по этим подвалам, но он осознавал, что на доставку из Москвы специального снаряжения потребуется день.
На скамейке возле дома сидели три старушки, наблюдая за малышами, копошащимися в песочнице, огороженной гнилыми досками. Седые головы и черные пальто делали старушек похожими на ворон.
Яак спросил:
— Помнишь, я говорил о комсомольском клубе, откуда звонили относительно приза, который был у Руди?
— Не очень.
— Говорил ли я, что они продолжают названивать?
— Нашел время вспоминать, — буркнул Аркадий.
— А как насчет моего радио? — спросил Яак.
— Какого еще радио?
— Я его купил, чтобы слушать. А ты забываешь его принести.
— Зайди ко мне и забери.
«Не стоять же весь день у мотоцикла, — подумал Аркадий. — Нас уже давно заметили».
Яак сказал:
— У меня пистолет, так что я иду.
— При появлении постороннего он побежит оттуда. Раз у тебя пистолет, ты останешься и задержишь его здесь.
Аркадий подошел к ступенькам. Женщины глядели на него, как на пришельца из другой галактики. Он попробовал улыбнуться. Нет, улыбки здесь были не в счет. Он бросил взгляд на песочницу. Там никого не было: детишки гонялись за тополиным пухом. Глянул в сторону Яака. Тот сидел на мотоцикле и смотрел на дом.
Аркадий прошел вдоль дома, обнаружив вскоре ступени, ведущие вниз, к железной двери. Дверь была не заперта. За ней было темно, как в преисподней. «Ким! Михаил Ким! Выйди! Поговорить нужно!» — крикнул он.
В ответ глубокое молчание. «Слышно даже, как растут грибы», — подумал Аркадий. Ему не хотелось входить в подвал. «Ким!» — позвал он еще раз. Ощупав вокруг себя стены, Аркадий наткнулся на цепочку. Потянул за нее. Тусклым светом зажглась дюжина лампочек, висящих на проводе, прибитом прямо к балкам, — не столько освещение, сколько ориентиры в темноте. Нагнувшись, Аркадий шагнул вперед, наклонился и оказался как бы в лодке на мелководье.
От пола до потолка было метра полтора, а местами и меньше. Это был лаз в туннель, проложенный поверх открытых труб и вентилей. Над головой скрипела, словно корабль, нижняя часть дома. Он снял с лица паутину и задержал дыхание.
Клаустрофобия — старая спутница такого рода прогулок. Главное — передвигаться от одного крошечного трепещущего огонька к другому. Дышать ровнее. Не думать о давящей на плечи тяжести здания, о низком качестве строительства, о том, что туннель похож на разрушающуюся могилу.
У последней лампочки Аркадий протиснулся сквозь второй лаз и увидел, что стоит на четвереньках в низкой комнате без окон, тщательно оштукатуренной, покрашенной и освещенной люминесцентной лампой. На полу — матрацы, штанги, эспандеры. Самодельные штанги были изготовлены из стальных колес с грубо вырубленными отверстиями под стержень. Эспандерами служили изогнутые ленты листовой стали с проволочными кольцами. В стену было вделано зеркало в полный рост, рядом — фотография Шварценеггера. С потолка на цепи свисала боксерская груша. Резко пахло потом и тальком.
Аркадий поднялся на ноги. Дальше находилась вторая комната со скамьями и гирями на блоках. На матраце были разбросаны книги по бодибилдингу и диете. На одной из скамей кто-то оставил следы грязи и отпечаток резиновой подошвы. Над скамьей к потолку был прикреплен металлический лист. На стене имелся выключатель. Аркадий выключил свет, чтобы не обнаруживать себя, стал на скамейку, приподнял лист и отодвинул его в сторону. Он уже начал было подниматься, как в голову уперся пистолет.
Было довольно темно. Голова Аркадия наполовину находилась над поверхностью пола под лестницей подъезда. Скамья, на которой он недавно стоял, была теперь за тысячу верст от него. Ноги болтались в воздухе. Он разглядел трехколесный велосипед без колес, горы пустых сигаретных пачек и презервативов в углу. Продолжением пистолета оказался Яак.
— Ты меня напугал, — промолвил эстонец, отводя пистолет.
— Неужели? — Аркадий почувствовал неприятную легкость в теле.
Яак вытащил его наверх. Подъезд выходил на улицу, со стороны дома, противоположной той, где они находились вначале. Аркадий прислонился к почтовым ящикам. Здесь, как и везде, они обгорели. Лампочка в подъезде была, разумеется, разбита. «Неудивительно, что убивают», — подумал Аркадий.
Яак стоял в смущении.
— Ты как сквозь землю провалился, и я пошел кругом, чтобы посмотреть, нет ли другого входа. Тут ты как раз и выскочил.
— Больше этого не делай.
Яак сказал:
— Тебе нужно было бы взять пистолет.
— Если бы я его взял, мы бы ухлопали друг друга.
Когда они вышли на улицу, у Аркадия все еще кружилась голова.
— Давай все-таки последим за мотоциклом, — предложил Яак.
Когда они обошли вокруг дома, роскошного мотоцикла Кима там как не бывало.
Милиция отбуксировывала разбитые машины на площадку у Южного порта, расположенную поблизости от металлических прессов и автозаводов Пролетарского района. С машин обдирали все, что еще можно было как-то использовать. В результате оставались одни скелеты, которые, как засохшие цветы, несли в себе что-то от былого достоинства автомобилей. С площадки открывался вид на южную часть Москвы: не Париж, конечно, но все же в ней была своя прелесть — заводские трубы изредка перемежались с блестевшими на солнце куполами церквей.
Вечернее небо еще светилось. Аркадий нашел Полину в дальнем конце площадки. Она орудовала кистью, жестянками с краской и дощечками, расстегнув плащ, — уступка ласковому, теплому вечеру.
— Ваше послание показалось мне срочным, — сказал Аркадий.
— Думаю, что вам стоит посмотреть.
— Что? — Аркадий огляделся.
— Увидите.
У него лопалось терпение.
— Какая тут срочность? Работали и работайте.
— Вы тоже на работе.
— Хорошо, я одержим работой, но в общем живу впустую. Но вам-то разве не хочется сходить с приятелем на танцы или в кино? — Ирина уже начала передачу новостей, и он точно знал, что для него в данный момент представило бы интерес.
Полина намазывала зеленой краской дощечку, лежащую на крыле ЗИЛа без дверей и сидений. Сама она представляла сейчас довольно забавное зрелище. «Ей бы мольберт, — подумал Аркадий, — и немного техники…» Но она просто шлепала краску на дощечку.
Видимо, почувствовав, что он думает о другом, Полина спросила:
— Как ваши с Яаком дела?
— Сей день не принес нам славы, — он посмотрел поверх ее плеча. — Слишком зеленая.
— Вы что, критик?
— Художники так темпераментны. Я хотел сказать: экспансивно щедрозеленая, — он отошел в сторону и стал разглядывать городской пейзаж: темную реку, серые краны и растворяющиеся в белесом мареве заводские трубы. — Что конкретно вы разрисовываете?
— Дерево.
У Полины было четыре разные банки с зеленой краской, помеченные знаками СМ-1, СМ-2, СМ-3 и СМ-4 и поставленные отдельно от четырех банок с красной краской с пометками КН-1, КН-2 и т.д. В каждой банке торчала своя кисть. Зеленая краска издавала отвратительный запах. Он пошарил по карманам, но вспомнил, что оставил Борины пачки «Мальборо» в другом пиджаке. Когда он отыскал «Беломор», Полина погасила спичку.
— Взрывчатые вещества, — сказала она.
— Где?
— Помните, в машине Руди мы обнаружили следы красного натрия и сульфата меди? Как вам известно, они могут входить в состав зажигательной смеси.
— В химии я никогда не был силен.
— Нам было неясно, — продолжала Полина, — почему мы не нашли часового механизма или дистанционного приемного устройства. Я провела кое-какие исследования. Если соединить красный натрий и сульфат меди, то отдельного источника воспламенения не требуется.
Аркадий снова посмотрел на банки у своих ног. КН — красный натрий — красная судовая краска, интенсивно-пунцового цвета с охристым оттенком. СМ — сульфат меди — отвратительное зеленое варево с запахом преисподней. Он убрал спички.
