Антти Туомайнен - Целитель
Дверь в бар была открыта. Я слышал звуки музыки, доносящиеся изнутри. Я поднялся по ступеням и снова почувствовал ту же смесь запахов пота и мочи, которая теперь была несколько приглушена запахом дезинфекции. За стойкой никого не было. Несколько столиков в левой части зала были заняты немногочисленными посетителями. Каждый сидел в одиночестве и либо возился с телефоном, либо просто смотрел в пустоту.
Я стоял у входа и думал, как поступить, если снова встречу бармена с прической в виде конского хвоста. Так я простоял пару минут. Дверь в подсобку открылась чуть позже, оттуда вышел мужчина, по-видимому серьезно увлекающийся бодибилдингом. В руках он держал коричневую картонную коробку. Он поставил ее на стойку и вопросительно посмотрел на меня.
Я заказал кофе и положил деньги на стойку.
Мужчина повернулся ко мне спиной не говоря ни слова, даже не кивнув. Потом взял с верхней полки чашку и наполнил ее из кофейника, который, похоже, стоял здесь с тех самых времен, когда открылось заведение. Он поставил чашку передо мной и застыл в ожидании. Бармен выглядел необычно молодым, ему было лет двадцать, и, казалось, весь состоял из крупных бугристых мышц. Голубые глаза прятались под нависающими бровями, поэтому было почти невозможно поймать его взгляд.
— Собираетесь расплатиться? — спросил он.
— Сколько еще я должен заплатить, если уже сделал это? — парировал я.
Он медленно развернулся и указал на меню на стене. При этом он стоял так, что мне хорошо были видны его мощные руки.
— Это слово начинается на «К». Потом идет «О». Затем — «Ф» и «Е». Получилось КОФЕ. А цифры после него показывают, сколько это стоит.
Я выудил из кармана монету и бросил ее на стойку. Он не стал убирать деньги в кассу, а вместо этого бросил в стеклянную кружку рядом с ней. Потом принялся доставать бутылки из картонной коробки. Через некоторое время мужчина заметил, что я смотрю на него. Он выпрямился и повернулся ко мне.
— Только не говорите мне, — проговорил он, — что забыли про молоко.
Мерно гудел вентилятор. Я ничего не сказал.
— Сахар?
Он громко вздохнул и упер руки в бока.
— Значит, вы просто чокнутый наблюдатель, — констатировал бармен. — Ладно, пейте свой кофе и убирайтесь отсюда.
— Я не чокнутый наблюдатель. Но я с удовольствием выпью кофе и уберусь отсюда, если вы подскажете мне, где тот бармен, который работал вчера вечером. Тот здоровяк с конским хвостом. Он работает сегодня?
Бармен убрал руки с пояса и сложил их на груди, скривил губы и посмотрел на меня, как на досадную деталь интерьера.
— Думаю, вам лучше допить свой кофе…
— …и убираться отсюда. Понимаю. Он придет сегодня на работу? Может быть, у вас есть телефон этого парня?
— А зачем вам номер его телефона?
На секунду я задержал на бармене взгляд.
— Думал, что мог бы позвонить ему, — задумчиво произнес я.
— Зачем?
— А зачем люди звонят друг другу? Может, я его друг, который просто потерял его номер.
— Вы не похожи на его друга.
Я снова посмотрел на бармена.
— А как, по-вашему, должен выглядеть его друг? — поинтересовался я. — Что в его друзьях такого, чем они отличаются от прочих? Как вы можете догадаться, действительно кто-то является его другом или нет?
Глаза бармена на мгновение показались из-под бровей.
— Что вы за клоун?
— Я не клоун.
— Раз я так сказал, то вы клоун.
Я вздохнул. Тело болело от усталости и разочарования. Я понимал, что нет смысла поддразнивать этого человека, любая дискуссия только усложнит мне задачу. Но я уже не мог остановиться.
— Все совсем не так, — сказал я. — Вещи вокруг не обязательно являются тем, как вы их называете. И они не возникают только оттого, что вы это сделаете. В это верят дети, но вы ведь взрослый человек, по крайней мере выглядите взрослым.
— Вы что, издеваетесь надо мной?
— Нет, я просто ищу бармена, который работал вчера, того самого, с конским хвостом.
Мужчина сделал пару шагов в моем направлении. Теперь нас отделяло друг от друга только полметра покрытой стеклом стойки. Я посмотрел налево, в сторону подсобного помещения. Наверное, музыка не дала клиентам расслышать нашу беседу, потому что они так и сидели, уткнувшись в свои телефоны, опустив головы на столешницы или просто глядя в пустоту.
— Исчезни, — процедил бармен.
— А если нет, тогда что? — спросил я, вдруг почувствовав, что меня очень утомил этот разговор и все прочие трудности, то и дело возникающие на моем пути. — Как зовут того парня?
— Убирайтесь к чертовой матери.
— Хорошо. А где это находится?
— В твоей заднице.
— Вы, должно быть, пропускали уроки биологии. Впрочем, я могу поручиться, все остальные уроки тоже. Какую школу вы посещали?
— Школу, где учили, как рвать таких идиотов, как ты, на куски.
— О, а такому до сих пор где-то учат? А я думал, что такие занятия уже успели исключить из программы обучения. Приятно слышать, что у нас до сих пор уделяется должное внимание обучению детей.
Бармен наклонился над стойкой и поднял руку. Что-то щелкнуло, и в ней вдруг появилась собранная складная дубинка. Пришлось отступить. Второй раз меня вышвыривали из одного и того же бара. Дойдя до двери, я остановился.
— Передайте ему от меня привет, — попросил я.
Мужчина, подавшись вслед за мной, стал огибать стойку. Но я был уже на улице и быстро шел в сторону центра города, удовлетворенный визитом. Верно говорят, что правильное слово может дойти до любого уха. Если я не могу найти Таркиайнена, пусть он сам ищет меня.
6
Прошла почти половина грязно-серого промозглого дня, когда я вышел из переполненного страдающими жестоким кашлем, озабоченными людьми трамвая на остановке у торгового центра «Стокманн». Центр Хельсинки изо всех сил старался напомнить нам, что завтра наступает канун Рождества. Там и здесь отчаянно и безнадежно мерцали редкие гирлянды рождественских огней. Их беззащитный свет как бы говорил, что они жалеют о лучших днях, когда этих огоньков было гораздо больше.
Мне на лицо упало несколько капель дождя, и оттого, что их было немного, они казались еще холоднее. Я смахнул их рукой и, смешавшись с потоком людей, забыл обо всем, пока не перешел улицу, по которой двигался в людском потоке. Где-то впереди хором пели песню «Тихая ночь».
На площади Трех Кузнецов стояла огромная украшенная ель. Ее желтые и красные огни отражались в каплях дождя тысячами миниатюрных сигналов светофоров, почему-то покинувших свои перекрестки и собравшихся вместе. У самой елки замерла бронированная полицейская машина. Тут же собралось и множество пеших полицейских и охранников из частных фирм. Охранники, одетые в черные или серые комбинезоны, дежурили парами, некоторые прогуливались перед проезжей частью, остальные разбрелись по близлежащим переулкам, там, где люди делали рождественские покупки. Перед часами на входе в «Стокманн» я насчитал сразу шесть стражей порядка. Но, конечно, внутри магазина находились еще и сотрудники в штатском.
На площади выстроились представители благотворительных организаций, собирающие пожертвования. Всем могли пригодиться наличные деньги. Пожертвования предназначались в основном людям из Финляндии и соседних стран, школам, больницам, детским садам. Посреди площади красовался традиционный котелок Армии спасения. Вокруг него стоял хор из сотрудников этой организации. Это они, четыре женщины и трое мужчин, пели рождественскую песню.
Я вынул из кармана купюру и опустил ее в котелок. И тут же подумал, как бездумно трачу наши сбережения — за прошлые полтора дня я потратил больше, чем за все прошедшие полгода. Эти сбережения предназначались на крайний случай. Но если исчезновение Йоханны не относилось к этому, то что вообще можно считать крайним случаем? Я бросил в котелок еще несколько монет и пошел дальше на восток, в сторону Алексантеринкату.
Мимо тянулись витрины, где народ заманивали скидками до девяноста пяти процентов. Ювелирные магазины предлагали часы самых известных и дорогих марок по ценам, год назад отпугнувшим бы любого. Но теперь редкие хронометры из золота и платины, выставив напоказ циферблаты, отсчитывали время, которого на самом деле уже не существовало.
Все заведения фастфуда были закрыты. Но в магазинах обуви и одежды толпился народ, спешивший сделать покупки на Рождество. Над дверью таверны на углу Миконкату и Алексантеринкату висело рекламное объявление о том, — что здесь по сниженным ценам предлагаются пиво и обед. При этом слово «обед» было зачеркнуто.
Я свернул налево, на Миконкату, прошел до Илиопистонкату и неожиданно оказался в центре драки.
Огромный широкоплечий лысый мужчина, по виду настоящий финн, был одет в короткую кожаную куртку. Казалось, он с большим преимуществом выигрывает противоборство с другим мужчиной, стройным молодым азиатом, почти мальчишкой, в поношенной рубашке. Лысый старался нанести юноше разящий удар своими тяжелыми кулаками, а молодой человек ловко уклонялся. После того как юноша сумел избежать нескольких прямых ударов по корпусу, он пустил в ход левую ногу.
