Уильям Лэшнер - Меченый
Я встал и скользнул в темный угол тускло освещенной комнаты.
– Карл слушает.
– Ты сегодня свободен, приятель? – произнес голос Фила Скинка.
Я посмотрел на миссис Калакос. Ее бледное лицо склонилось над фарфоровой чашкой, из которой поднимался пар.
– Конечно, – ответил я. – Я на совещании, но оно скоро закончится. Что у тебя?
– Я хочу, чтобы ты кое с кем встретился.
Сердце у меня дрогнуло. Я почувствовал, что краснею.
– Ты ее нашел? Ты нашел Шанталь Эдер?
– Это ты сам решишь, приятель.
Глава 17
– Куда мы едем, Фил? – спросил я, ведя машину по Спринг-Гарден-стрит в направлении восточной границы города.
– Я хочу, чтобы ты кое-кого проверил.
– Это она?
– Откуда мне знать? Я навел справки, скрытно, как ты просил, и получил наводку. С одной стороны, все идет не так, как ожидаешь, и вдруг, – он засмеялся, – точно так, как ожидаешь.
– Ты сделал снимок? Мне бы не хотелось, чтобы это была она, если понимаешь, о чем я. Я тебе говорил про усы? Густые усы? Мне не нравятся усатые женщины. По правде говоря, мне не нравятся усы и у мужчин, но когда я вижу их у женщин, у меня мурашки бегут по коже.
– Слушай, приятель, если она та, чье имя накарябано у тебя на груди, тебе она понравится, об этом не беспокойся. Но у меня есть снимки и других женщин. Хочешь их посмотреть?
– Конечно.
– Вот и ладненько, – сказал он. – Притормози здесь.
Я прижал машину к обочине, за припаркованным фургоном и поставил на нейтралку, не выключая двигатель. Скинк включил верхний свет и вынул конверт из кармана пиджака.
– В телефонных книгах Филадельфии, южного Джерси и Делавэра нет Шанталь Эдер, – сказал он, – но я нашел несколько Ш. Эдер. Обычно инициал вместо имени ставит женщина, которая опасается нападения хищника. Скрывает свой пол, понимаешь? Одну такую я нашел в Абсиконе, другую – в Хорсхэме. Взгляни.
Он передал мне первую фотографию. Цветной снимок, немного зернистый, сделанный издалека. Фотография была не самая четкая, но я сразу понял, что женщина на ней не та, кого я искал. Она была старше, гораздо старше, ее стальные волосы по цвету соответствовали ходунку для инвалидов.
– Это шутка? – спросил я.
– Приятель, я же не знаю, кого ты ищешь.
– Кто следующий?
На второй фотографии была изображена более молодая женщина на восьмом или девятом месяце беременности, держащая ребенка на толстых коленях. У нее было приятное лицо, несмотря на очевидные признаки материнства, и я, прищурившись, поискал знакомые черты.
– Не знаю, – сказал я. – Не думаю, что видел ее раньше.
– Я тоже так не думаю, поскольку ее зовут Кэтрин.
– Тогда какой смысл показывать фотографию?
– Просто хотел, чтобы ты знал. Шанталь Эдер не так уж много. Поэтому не фыркай на ту, с которой мы сегодня встретимся. – Он погасил верхний свет. – Едем дальше.
Я включил скорость, объехал фургон и опять направил машину на восток.
– Что ты имел в виду, когда говорил, что все идет не так, как я ожидаю?
– Ну, ее имя не совсем такое, какое написано у тебя на груди.
– Тогда с какой стати ее проверять?
– Потому что имя достаточно похожее.
– Достаточно похожее на что?
– Это ты скажешь мне, когда ее увидишь. Поверни здесь.
Я повернул.
– Что, если я ее не узнаю?
– Тогда, может быть, она узнает тебя. Ладно, поверни направо и поезжай под мост.
– Что там? – спросил я, кивая в сторону яркой неоновой вывески.
– То, куда мы едем, приятель. Заезжай на стоянку.
Около одноэтажного здания, разместившегося под мостом автострады, стояли пикапы и дорогостоящие седаны. Здание было выкрашено в черный цвет, ярко-красный неон на вывеске мигал, показывая то название заведения, то женскую фигуру – такую часто замечаешь на брызговиках большегрузных фур. Я припарковал машину в середине стоянки и почувствовал, что ожидания не оправдываются, а сердце начинает ныть. Но мне не следовало этому удивляться. Каждый раз, когда мужчины направляются в безграничную американскую ночь в поисках настоящей любви, они, как правило, оказываются в стриптиз-баре.
– Клуб «Лола»? – спросил я, и в моем голосе прозвучала пораженческая нотка.
– Он самый.
– Это не то место, где какой-то парень повстречал стриптизершу, ради которой убил жену?
– Оно самое.
– И наверное, Шанталь Эдер одна из танцовщиц?
– А вот это мы сейчас узнаем.
– Зачем? – спросил я. – Из всего, что я себе представлял, этот вариант наихудший. Только законченный неудачник мог напиться, оказаться в стриптиз-баре, влюбиться в стриптизершу и поклясться в неувядаемой любви с помощью татуировки.
– Сегодня мы это выясним, так ведь?
– Выбрось из головы. Мне уже ясно, чем обернется эта история.
– Не хочешь узнать наверняка?
– Я уже достаточно узнал, чтобы понять: вся эта история – страшная ошибка.
– Если ты сейчас сдашься, приятель, то каждый раз, взглядывая в зеркало, будешь нехорошо думать, – сказал Скинк. – Не об этой птичке, а о себе. Вылезай. Давай разберемся, что к чему.
– Ты просто хочешь развлечься сегодня вечером.
– В какой-то степени – да. К тому же бабки твои, что делает развлечение приятней.
Я услышал музыку еще до того, как мы подошли ко входу. Обычно я держусь подальше от заведений, где вышибала одет во все черное и вдобавок завязывает волосы в конский хвост. Благодаря этому я никогда не попадаю в те места, где меня наверняка не полюбят. Клуб «Лола» оказался исключением.
– Ты меня когда-нибудь видел? – спросил я у вышибалы, платя за себя и за Фила.
Даже не взглянув, он ответил:
– У меня плохая память на лица.
– Но я заходил всего несколько дней назад.
Он поднял голову, понюхал воздух, как доберман.
– Если я не выбрасывал тебя на улицу, то не знаю, был ли ты здесь. Это мой принцип. Помогает не появляться в зале суда, если ты понимаешь, о чем я говорю.
– Да, понимаю, – сказал я. – Но я здесь был?
– Я уже сказал. И то же самое скажу твоей жене.
– Ладно, – сказал я, принимая сдачу, – это радует.
И мы вошли в увеселительное заведение.
Глава 18
Клуб «Лола» представлял собой просторный, освещенный прожекторами зал с темными стенами, со множеством столиков, окруженных плюшевыми креслами и длинным баром в глубине. В центре стояла большая сцена, на которой вниз головой висела женщина в трусиках «танга», с крошечными накладками на сосках, в туфлях на высоких каблуках. Ее ноги были обвиты вокруг блестящего шеста, руки скрещены на груди. Под оглушительную музыка танцовщица лизала себя длинным узким языком. Прекрасное семейное развлечение.
Заведение было наполовину пустым, клиенты сидели со странным, пресыщенным выражением на лицах, в то время как между столиками шныряли волчицы в бикини и на высоких каблуках, прошедшие пластическую операцию и украшенные браслетами и татуировками. И почему высокие каблуки с бикини так привораживают мужчин? Ведь достаточно одного взгляда на верхнюю часть купальника, чтобы понять: прелести дутые.
Скинк сдвинул шляпу на затылок, вынул сигару из кармана пиджака, развел руки, глубоко вдохнул смрадный воздух.
– Это мое место.
– Еще бы, – откликнулся я.
– Я хотел сказать: классное место. В нем есть что-то свое.
– В нем точно кто-то есть.
– Ладно, хватит хныкать. Давай угощу тебя выпивкой.
– Потом включишь в счет, который пришлешь мне?
– Виктор, приятель, за кого ты меня принимаешь?
– Это значит, что ответ положительный.
– Сейчас я посмотрю, чем мы можем развлечься. А ты садись, изображай улыбку и наслаждайся.
Я сел, изобразил улыбку, но наслаждения не получил. И в этом был виноват не только знак неудачника, вытатуированный на моей груди.
Я знаю, хорошо знаю, что все женщины думают, будто мужчины втайне обожают стриптиз-клубы. Они не правы. Мне лично стриптиз-клубы глубоко противны, и я догадываюсь почему. Каждый раз, когда захожу в заведение, подобное «Лоле», я маниакально думаю о роли, которая отводится здесь мужчине.
Кто я, чванливый самец, уверенный, что красивая женщина должна изгиляться ради его удовольствия? Или робкий, неприспособленный к жизни неудачник, который вынужден платить за созерцание обнаженной женской плоти? Или муж, жалеющий о том, что связался с женщиной не того типа, который нравится? Или, что хуже всего, романтический дурак, возомнивший, что действительно понравился вон той – да, той – танцовщице с красивыми глазами и полной задницей? «Нет, правда понравился. Правда».
Если я занимался самокопанием, то Скинк точно знал, кто он и что здесь делает. Он сидел, откинувшись на спинку кресла, со стаканом пива в одной руке, сигарой в другой, и наблюдал за извивающейся танцовщицей.
