Майкл Крайтон - Государство страха
– Прекрасно. Рада это слышать. Давайте перейдем к другому вопросу. Вот вы сказали, что график отражает средние данные, полученные с метеостанций, расположенных в разных уголках мира. Как считаете, насколько надежны эти данные?
– Понятия не имею.
– Ну, к примеру, в конце девятнадцатого века данные эти поступали от людей, два раза в сутки заходящих в маленький бокс и записывающих температуры. Возможно, несколько дней они вообще забывали заглядывать туда. Возможно, кто-то из них болел или семейные обстоятельства не позволяли. Так что они могли вписать показания и позже.
– Ну, когда это было!
– Верно, давно. Но скажите, можно ли доверять, к примеру, данным, полученным из Польши в тридцатые годы? Или данным, поступившим из отдаленных провинций России за 1990-е?
– Не слишком, как я полагаю.
– И тут я полностью с вами согласна. Так что за последние сто лет данные, поступившие с многочисленных метеостанций мира, вряд ли можно считать такими уж надежными.
– Наверное, – кивнул Эванс.
– Как по-вашему, в какой из стран в эти годы существовала самая надежная сеть метеорологических станции, собирающих показатели с больших площадей?
– В США? – предположил Эванс.
– Правильно. Полагаю, никаким сомнениям это не подлежит. Вот нам еще один график. Скажите, много тут сходства с первым увиденным вами графиком температур?
– Не очень.
Температуры в США 1880—2000– Какова общая тенденция изменения температур с 1880 года?
– Ну, вроде бы возросли примерно на треть градуса.
Вообще-то статистика говорит о том, что температуры в США тенденции к росту в двадцатом веке не проявляли. Но давайте примем вашу цифру. Одна треть градуса по Цельсию за сто двадцать лет. Не слишком сильное увеличение. – Она указала на график. – Ну и какой год прошлого века оказался самым теплым?
– Вроде бы 1934-й.
– Скажите, этот график подтверждает тенденцию глобального потепления?
– Ну… температуры все-таки повышались.
– На протяжении последних тридцати лет – да. Но на протяжении предшествующих тридцати падали. И нынешние среднегодовые температуры в США примерно те же, что наблюдались в 1930-е. Не кажется ли вам, что этот график противоречит теории глобального потепления?
– Да. В США эта тенденция проявляется не столь сильно, как во всем остальном мире, – согласился Эванс. – И все-таки потепление происходит, пусть незначительное.
– А вас не смущает тот факт, что самые точные температурные данные свидетельствуют о самом незначительном потеплении?
– Нет. Потому что глобальное потепление – это общемировое явление. Ведь речь идет не только о США.
– Если б вам пришлось защищать показания этих графиков перед судом, вы смогли бы убедить жюри присяжных в своей правоте, как вам кажется? Или же присяжные посмотрели бы на эти графики и пришли бы к выводу, что все эти разговоры о глобальном потеплении полная чушь?
– Вызываю свидетеля защиты, – пошутил он. Вообще-то Эванс ощущал некоторое смущение.
Впрочем, это не сильно его беспокоило, он слышал подобные доводы и прежде на разных конференциях по охране окружающей среды. Крупные промышленники, их прислужники и прочие заинтересованные лица могли сколько угодно манипулировать данными, искажать и подтасовывать их, произносить убедительные хорошо подготовленные речи, что часто заставляло Эванса усомниться в своей правоте. Но это была чистой воды пропаганда, а выступающие прежде всего блюли собственные корпоративные интересы, чтобы свести свои проблемы к минимуму.
Дженифер точно прочитала его мысли.
– Показателям этих графиков можно верить, Питер. Здесь использовались данные температурных наблюдений, представленные Центром космических исследований Годдара Колумбийского университета. Сведения о содержании двуокиси углерода поступили из Мауна-Лоа и Центра Ло-Доум по исследованиям состояния ледяного покрова в Антарктиде.[8] И все они разработаны учеными, которые верят в теорию глобального потепления.
– Да, – сказал он. – Потому что подавляющее большинство ученых мира сходятся во мнении, что глобальное потепление действительно имеет место и что оно представляет для человечества большую угрозу.
– Вот и прекрасно, – мягко заметила она. – Рада, что убеждения ваши не изменились. А теперь давайте перейдем к другим, не менее интересным вопросам.
Дэвид?..
* * *Один из студентов поднялся.
– Мистер Эванс. Мне хотелось бы поговорить с вами о землепользовании, островном парниковом эффекте, наблюдающемся в городах, и о данных по температурам тропосферы, полученных со спутников.
«О господи, – подумал Эванс. – Только этого мне не хватало». Но промолчал.
– Одна из проблем, которую мы планируем сделать предметом иска, связана с изменениями температур поверхности земли в связи с землепользованием. Вы с этим предметом знакомы?
– Нет, совершенно не знаком. – Эванс взглянул на часы. – Хотите честно, ребята? Вы здесь работаете на таком уровне, что мои слабые знания просто не позволяют осмыслить происходящее. Я слушаю только то, что говорят ученые…
– И готовите судебный иск, – подхватила Дженифер, – основанный на том, что они говорят. Но, только зная все детали и подробности, можно победить в суде.
– Победить? – Эванс пожал плечами. – Тогда скажите мне, кто там собирается его оспаривать? Здесь лично я не вижу ни одной подходящей фигуры. Нет ни одного сколько-нибудь значимого ученого в мире, который не верил бы в глобальное потепление. – А вот тут вы ошибаетесь, – заметила она. – Защита призовет в качестве свидетелей профессоров из Массачусетского технологического университета, из Гарварда, Колумбийского университета. Из университетов Виргинии, Колорадо, Беркли и других столь же престижных заведений. Они пригласят бывшего президента Национальной академии наук. Могут пригласить нобелевских лауреатов. Доставят в суд профессоров из Англии, из Института Макса Планка в Германии, из Стокгольмского университета в Швеции. И все эти ученые мужи будут в голос твердить, что феномен глобального потепления в лучшем случае не доказан. А в худшем – это чистой воды фантазии.
– В таком случае все их исследования оплачивают промышленники. Это несомненно.
– Далеко не все. Только некоторые.
– Но ведь они типичные консерваторы.
– Все внимание во время процесса, – сказала она, – будет сосредоточено на этих данных.
Эванс оглядел сидевших за столом молодых людей, лица их отражали крайнюю озабоченность. И он подумал: «Да они действительно боятся проиграть это дело».
– Вообще все это просто смешно, – сказал он. – Достаточно почитать газеты или посмотреть телевизор, чтоб…
– Газеты и телевидение могут повлиять на массовое сознание в целом. Но на судебные процессы они влияния не оказывают. Во всяком случае, не должны.
– Хорошо, – сказал Эванс, – забудем о средствах массовой информации. Просто почитаем научные журналы и…
– Мы их читаем. Но и они не слишком могут помочь в этом деле. И нам предстоит еще большая работа. Так что наберитесь терпения, давайте продолжим.
В этот момент зазвонил телефон, и Болдер избавил его от этих мучений.
– Пришлите ко мне этого парня из «Хассл и Блэк»! – рявкнул он в трубку. – Могу уделить ему десять минут.
КОМАНДА ВАНУАТУ
Болдер сидел в кабинете со стеклянными стенами, положив ноги на стеклянный письменный стол, и перебирал вырезки из журналов и научные статьи. Он и не подумал спустить ноги со стола, когда вошел Эванс.
– Ну, интересно было? – спросил он.
– Да, разумеется, – ответил Эванс. – Но, вы уж извините, у меня сложилось впечатление, что ваши люди боятся проиграть процесс.
– У меня нет ни малейших сомнений в том, что мы этот процесс выиграем, – сказал Болдер. – Никаких сомнений. Но я не хочу, чтобы мои люди думали так же! Пусть сомневаются, боятся, не верят! Хочу как следует запугать свою команду, особенно в этом ее составе. Ведь мы подаем иск против Агентства по защите окружающей среды, и уж они постараются бросить против нас лучшие свои силы. В частности Барри Бекмена.
– Ого, – присвистнул Эванс. – Тяжелая артиллерия!
Барри Бекмен был самым знаменитым адвокатом своего поколения. В двадцать восемь стал профессором права Стэнфордского университета, в тридцать с небольшим ушел и занялся частной практикой. Он представлял в суде интересы таких компаний, как «Майкрософт», «Тойота», «Филипс», и многих других. Человек невероятно живого острого ума, Бекмен к тому же обладал приятными манерами, незаурядным чувством юмора и фотографической памятью. Всем был известен следующий факт: выступая перед Верховным судом (а делать это ему доводилось уже три раза), он, отвечая на вопросы судьи, на память цитировал даже номера страниц документов. «Ваша честь, я уверен, вы найдете это в примечании семнадцать, в нижней части страницы двести тридцать семь». Что-то в этом роде.
