Елена Сенде - Покушение
Мари-Жанна приготовила омлет с салом и кофе. Жюльен голый лежал на кровати, и она взглянула на него, в очередной раз отметив мышцы, накачанные в результате плавания и бега. По крайней мере, так она себе это представляла. По ее телу пробежали мурашки удовольствия. Он был не то что бы красив, но притягателен. Ему не нужно было разговаривать, он заполнял собой все пространство, заставляя мир двигаться вокруг себя. А когда он смотрел на нее, оболочки его глаз становились цвета глубокого озера, а зрачки, казалось, пронзали до глубины души… Благодаря этому взгляду он мог бы переспать с кем угодно. Она не понимала, как такой парень мог заинтересоваться рыжеволосой пышкой, как она. Но она не собиралась спрашивать у него объяснений. Никогда раньше она не занималась любовью так, как с ним. Он отдавал не меньше, чем брал, совершенно не пользуясь ею. Он был не таким, как все. Мари-Жанна подумала, что хотела бы вернуть девственность, чтобы подарить ее именно ему.
Она поставила тарелки с едой на крошечный столик у окна. Жюльен натянул трусы и, сидя на кровати, принялся за завтрак. Мари-Жанна поцеловала его, ощутив сладкий привкус на губах. Она надела футболку и трусики, принесла табуретку. Она немного замерзла. Она повернула подарок Жюльена таким образом, чтобы бабочка снова принялась порхать. Затем прокашлялась и спросила:
— Ты планируешь вернуться в Центр «Дюлак»?
Жюльен проглотил кусок омлета.
— Нет, все очень сложно. Твоя тетя говорила с тобой обо мне?
Нет, Сириль ничего ей не говорила. Но ее тетя знала далеко не все и, скорее всего, просто не могла оценить страдания своего пациента. Мари-Жанна снова подумала о газетной вырезке в сумке. Ей следовало предупредить Сириль, одно временно она хотела сохранить эту тайну, хотя и сознавала, что это непрофессионально.
— Нет, она ничего не говорила. Но вчера она была обеспокоена тем, что ты не явился на консультацию.
Наступила тишина.
— Я не могу туда вернуться.
— Почему?
— Потому что она хочет отправить меня в больницу, я это чувствую. А об этом не может быть и речи. В любом случае, я уезжаю.
Мари-Жанна вертела вилку в руках. У нее пропал аппетит.
— Как? Куда?
— Меня ждет работа во Вьетнаме на следующей неделе.
— Во Вьетнаме?
— Да, это официально. А потом я буду снимать открытие сезона серфинга на Бали.
— А когда ты вернешься?
— Я хотел бы, чтобы обо мне здесь немного позабыли.
— Тебе следовало бы сообщить об этом моей тете.
Говоря это, Мари-Жанна понимала, что пытается его удержать. Возможно, Сириль смогла бы найти подходящие слова, чтобы развеять его страхи и уговорить остаться? Она была очень терпелива со своими пациентами, даже очень упрямыми. Но Жюльен отрицательно покачал головой.
— Я не могу. Кое-кто хочет напакостить мне.
— Кто? Предупреди полицию!
— Неудачная идея.
Он отодвинул тарелку.
— Ну что ж, — сказал он. — Я могу спуститься вниз кое-что постирать?
— Без проблем. Одевайся и сходим.
Жюльен привлек Мари-Жанну к себе и запечатлел поцелуй на ее губах.
— Ты уверена, что уже хочешь одеваться?
16
19.30
Не самое подходящее время для визита. Сириль подумала, что следовало бы позвонить, но она не хотела, чтобы у нее перед носом снова закрыли дверь. На табличке под звонком изящным почерком было написано «Паки». Она позвонила в Центр и предупредила, что будет через час. Она также набрала Бенуа, и он напомнил ей, что отправится со своими друзьями по гольф-клубу на ежемесячную партию в покер.
«Тем лучше».
Это было как нельзя более кстати. Она спокойно, ни перед кем не отчитываясь, может провести свое расследование, а также избежать неприятного разговора с Великим Человеком. Перспектива беседы на тему их ссоры, состоявшейся накануне, ее совершенно не воодушевляла. Вся энергия Сириль направилась в другое русло.
Она немного постояла в нерешительности перед дверью квартиры главного медбрата. Она знала, что Жюльен Дома больше не вернется в Центр «Дюлак». Он сбежал. Такое иногда случалось. Некоторые пациенты отказывались выздоравливать, предпочитая привычное невеселое состояние и не желая вносить кардинальные перемены в свою жизнь. Он был выдумщиком, ладно, но он был также одержимым и отнесся к ней, как к объекту своих желаний. Она могла бы отказаться от него, прекратить на этом поиски и закрыть его дело. Возможно, ничего бы и не произошло. Но она знала, что в таком случае не сможет спать спокойно. Она должна была каким-то образом завершить начатое и узнать, лечила она этого пациента десять лет назад или нет.
«Вперед, смелее!»
Она нажала на кнопку, и в квартире послышался звонок. Здание было красивым, на каждом этаже располагалось по две квартиры, разделенные широкими лестницами с новыми красными коврами и позолоченными перилами.
«Квартиры у служащих госорганов просто шикарные…»
Сириль услышала в квартире какие-то звуки, скрипнул паркет, и ее сердце забилось быстрее. Она чувствовала себя сильной и уверенной. Она опытный врач, глава процветающего учреждения, жена будущего обладателя Нобелевской премии. Ее просьба была чисто профессиональной и вполне законной: получить дело потенциально опасного пациента. Она заранее решила, что должна сказать.
Сириль выпрямилась и откашлялась.
— Ты что, не взял ключи? — послышался мужской голос.
Дверь открылась. Нино замер от изумления, его рука застыла на ручке двери.
Сириль помнила, что Паки был старшим медбратом, родом с Сицилии, симпатичным, с чувством юмора и утонченными манерами, но безжалостным и решительным, если что-то в его работе шло не так. Он всегда относился к ней дружелюбно и любезно. Она запомнила его умным, открытым и прямолинейным. Однажды, например, он отчитал начальника отделения, который осмелился отдать ему указание, не сказав при этом «пожалуйста». Его боялись и уважали.
Сириль шевельнулась, и Нино словно очнулся. Его вопрос прозвучал как выстрел:
— Что ты здесь забыла?
Сириль была ошеломлена грубостью приема и тем, что Нино обратился к ней на «ты». По тому, с каким видом он стоял в дверях, она поняла, что хозяин не намерен приглашать ее войти. Подготовленная речь мгновенно вылетела у нее из головы.
— Я…
Она предполагала, что он будет удивлен ее визитом, но чтобы раздражен…
Она собралась с духом и сказала:
— Я Сириль Блейк. Я училась в интернатуре Сент-Фелисите десять лет назад. Можно мне войти? Это важно.
— Я знаю, кто ты. Что тебе нужно?
Снова обращение на «ты» и ни малейшего признака того, что он пригласит ее войти. Сириль дрогнула и постаралась говорить более уверенно:
— Я займу максимум пять минут вашего времени.
Она сделала шаг вперед, практически заталкивая его в квартиру. В конце концов Нино отступил в сторону и, по-прежнему хмурясь, позволил ей войти.
Сириль прошла в гостиную. Если бы она была менее расстроена, то обратила бы внимание на дорогую коллекцию ваз, красивые японские лампы в рисовой бумаге и мебель в стиле арт-деко. Она села на черный диван с красными подушками, невольно отметив про себя орхидеи на окне и японские иероглифы на стенах.
— Роскошно…
Старший медбрат сел напротив нее на такой же диван и, нервничая, схватил со стеклянно-хромового столика пачку сигарет. Он закурил, не предлагая ей сделать то же самое. Подогнув одну ногу под себя, он выпустил несколько колечек дыма. Сириль сидела прямо, скрестив ноги и положив руки на колени.
— Как вы, наверное, знаете, я вот уже пять лет возглавляю Центр «Дюлак». На прошлой неделе ко мне обратился пациент с жалобой на постоянные кошмары.
Она снова откашлялась: в горле у нее пересохло, как будто она не пила вот уже несколько дней. Из-за гнетущего молчания Нино Паки она с трудом подбирала слова.
— Мне кажется… точнее, я уверена, что у этого молодого человека серьезные проблемы. У него случаются садистские приступы, в результате которых он… калечит животных.
Сириль все же произнесла это. Она взглянула на Нино в надежде увидеть его реакцию.
«Никакой реакции».
Его лицо, на котором раньше читалось изумление, теперь не выражало ровным счетом ничего. Он затянулся и выпустил дым через нос.
— Этого пациента зовут Жюльен Дома, — продолжала Сириль. — Он наблюдался в Сент-Фелисите в октябре двухтысячного года. Профессор Маньен, которого вы знаете ничуть не хуже, чем я, отказывается передать мне это дело. По его словам, все дела были переданы в архив. Вы же понимаете, что моим долгом является собрать как можно больше информации касательного человека, который, возможно, находится в опасности или потенциально опасен.
Сириль замолчала, осознав всю нелепость ситуации. Что она здесь делает? Умоляет старшего медбрата передать ей дело, которое утром отказался передать начальник отделения? Неужели она думает, что это сработает?
