Джеймс Паттерсон - Переступить черту (сокращ.)
— Мэри, прошу вас, не думайте, что вы должны все время сидеть дома, — сказал я. — И огромное вам спасибо за то, что взяли все в свои руки. Когда это безумие с собором закончится, мы придумаем для вас нормальное расписание.
— Я рада, что смогла помочь. У вас чудесная семья, — ответила Мэри-Кэтрин. — Счастливого Рождества, Майк.
Когда она это сказала, я как раз проезжал мимо украшенного гирляндами здания отеля «Плаза» и на секунду поверил, что нынешнее Рождество и вправду может стать счастливым. Но тут вдали показалось зловещее зарево прожекторов, расставленных вокруг собора.
— Поговорим попозже, — сказал я и захлопнул крышку телефона.
Свернувшаяся в клубок Лора Уинстон лежала, потея и дрожа, на полу тесной исповедальни. Она провела под замком уже двадцать часов, то впадая в забытье, то снова приходя в себя. Впрочем, с тех пор как часов шесть или семь назад в исповедальню начал пробиваться тусклый свет от витражных окон, она все время пребывала в сознании, мучаясь от жара и боли наркотического голодания.
А когда она заметила в полированной медной пластинке на двери свое отражение, было уже около полудня. Косметику на ее лице разъели пот и слезы, концы светлых, медового оттенка волос были покрыты брызгами рвоты. Ей пришлось пройти через это страшное испытание, чтобы наконец уяснить правду: она уже старуха.
«И ведь я приносила людям самый настоящий вред! — думала Лора. — Особенно женщинам». Месяц за месяцем она распространяла, пользуясь своим журналом, миф о вечной элегантности и о возможности обратиться в красавицу. Одевала в дорогую одежду малолетних генетических уродцев и называла это нормальным.
Когда она выберется отсюда — если выберется, — все будет иначе, решила Лора. Она ляжет в клинику для наркоманов. Откроет благотворительный фонд.
Когда прямо за дверью исповедальни грянул пистолетный выстрел, он показался Лоре взрывом, прогремевшим у нее в голове. Потом звон в ушах стих, и она услышала крики людей. А когда мимо ее двери проволокли тело, у Лоры перехватило дыхание.
Они застрелили кого-то! Но кого? Почему?
Их захватили вовсе не ради денег, с ужасом заключила она. Им придется, одному за другим, ответить за свои мерзкие грехи.
«Я следующая», — подумала Лора, и к горлу ее подступили рыдания.
Проходя через пропускной пункт, я увидел Оукли и еще пару копов, бежавших к собору. Это могло означать только одно. Я взглянул на часы. Джек сказал — в полночь. А сейчас лишь половина одиннадцатого. Кого они убили на этот раз? И почему сделали это раньше назначенного срока?
Когда Оукли и те двое доставили к машине «скорой помощи» носилки с телом, я уже был рядом. Лица убитого я так и не разглядел — к носилкам сразу же бросились медики. Но вдруг застыли как вкопанные. Одна санитарка отвернулась. Сотрясаясь от горя, она села на тротуар, прямо в желоб водостока. Засверкали вспышки фотокамер. И только тогда я наконец разглядел того, кто лежал на носилках. Это был Джон Руни, кинозвезда, комик.
— Боже мой! — воскликнул Оукли. — Сначала мы потеряли мэра. А теперь они убили Джона Руни!
И тут я все понял. До меня дошло, почему бандиты уничтожают знаменитостей, совершая одно зверское убийство за другим. Таким способом они давят на нас. Трупов становится все больше, мы выглядим в глазах общественности все хуже. Если мы потерпим неудачу, люди станут винить в этом не бандитов, они станут винить нас.
Висевший у меня на поясе кризисный телефон зазвонил. Я мысленно отсчитал четыре гудка и только затем ответил на вызов.
— Привет, это Джек, — глумливо сообщил этот гад. — Джек с приветом. Дошла шуточка? Конечно, у Руни они были посмешнее, но, думаю, лучшие его дни теперь уже позади. Время вышло, Майк. Больше никаких проволочек. Если к девяти утра на моем счете не будут лежать все деньги, под рождественской елкой окажется столько богатых и знаменитых покойников, что Санта-Клаусу придется засунуть все свои подарки обратно в камин.
Было уже около двух часов ночи, когда я, полусонный, оторвал голову от клавиатуры компьютера, которую использовал вместо подушки. Бешеная суета, царившая в командном центре, унялась, ее сменил настороженный шепоток. Работу мы почти закончили. Правдами и неправдами, но нам удалось набрать без малого семьдесят три миллиона долларов.
— Может, передохнете, Майк? — зевнув, спросил Пол Мартелли. Он ездил спать домой и только что вернулся. — В ближайшее время никаких событий не ожидается.
— Я хочу быть рядом, если что-то случится, — ответил я.
Мартелли похлопал меня по плечу.
— Послушайте, Майк, — сказал он, — мы же знаем, что происходит с вашей женой. Я понимаю, как вам тяжело. Если появится что-то новое, мы позвоним вам в ту же секунду. А сейчас валите отсюда. Мы с Мейсоном вас прикроем.
Просить дважды меня не пришлось. Да и в любом случае я понимал, что переговоры закончились и эти сволочи победили. Нам еще нужно будет обговорить условия освобождения заложников, транспорт, который, по мнению бандитов, понадобится им, чтобы отчалить в безопасное место. Но все это может и подождать.
Добравшись до дома, я зашел по очереди в комнаты ребятишек, посмотреть, как они. Может, во сне они и видели всякие там игровые приставки, но по крайней мере все дети лежали по постелям, накрывшись одеялами. Дед храпел в моей спальне, на подбородке — крошки от домашнего печенья. Мой одиннадцатый ребенок. Я накрыл его пледом и выключил свет.
Самое большое потрясение ожидало меня в гостиной. Там не только стояла большая елка, она еще и украшена была так, что лучше некуда. Под ней лежали извлеченные из глубин моего одежного шкафа красиво обернутые подарки для детей. А к дистанционному пульту DVD-проигрывателя была прилеплена записка. «ВКЛЮЧИТЕ ПРОСМОТР, — гласила она. — СЧАСТЛИВОГО РОЖДЕСТВА! МЭРИ-КЭТРИН».
Я выполнил эту инструкцию. На экране появилась Крисси в костюме ангела, семенящая по школьному актовому залу.
Я заплакал. Какую же фантастическую работу проделали Мэри-Кэтрин и дед! Что может быть прекраснее этого?
А потом я вытер слезы и стал смотреть, как мои мальчики — теперь они были пастухами — издали приближаются к сцене.
Глава 8
Не знаю, что порадовало меня сильнее, когда я проснулся в то рождественское утро, — восхитительный запах кофе и бекона, вплывавший в мою открытую дверь, или едва сдерживаемое хихиканье, раздававшееся совсем рядом с моей кроватью.
— О нет, — сказал я после особенно громкого всплеска смеха и сразу сел. — Все мои дети спят без задних ног… не иначе как ко мне в спальню пролезли ирландские привидения.
Теперь они уже захохотали вовсю, а Шона, Крисси и Трент даже толкнули меня обратно на подушку.
— Это не привидения, — сообщил Трент. — Это Рождество!
После чего Крисси и Шона схватили меня за руки и повели в гостиную. Свой подарок на Рождество я получил, едва взглянув сверху вниз на моих малышек. Идиллическая картина.
— Ты был прав, пап! — сказала Крисси. — Я оставила на кухне открытое окно, и Санта-Клаус пришел!
Я увидел, как Трент встряхивает подарочную коробку.
— Может, сначала разбудим остальных взрослых? — спросил я. — А потом все вместе откроем наши подарки, идет?
Три маленькие кометы мгновенно вылетели из гостиной. Я направился к кухне, по следам чудесного запаха. Мэри-Кэтрин, перевернув на сковородке очередную порцию оладий, улыбнулась.
— С Рождеством, Майк, — сказала она.
— Не знаю, как я смогу отблагодарить вас за все, что вы сделали для моей семьи, — отозвался я. — Вы и елку нарядили, и детский праздник засняли, и подарки обернули. Я начинаю подозревать, что Санта-Клаус и впрямь существует.
— Да ну, — сказала Мэри и подмигнула. — Я всего лишь помогала Шеймасу. Постойте-ка, по-моему, я слышу детей. Отнесите им вон тот поднос. Горячий шоколад для них я разлила по чашкам, а ваш кофе там, на столе.
Я сделал, что мне было велено. Я думал, что застану детей срывающими в гостиной обертки с подарков, но нет, они просто смирно стояли рядком.
— Вам вовсе не обязательно было ждать меня, ребята, — сказал я. — С Рождеством. Дери обертки!
— Понимаешь, пап, — начал Брайан, — мы тут посоветовались и…
— Брайан хочет сказать, — перебила его Джулия, — что мы решили не открывать подарки, пока не увидимся с мамой. Мы знаем, что тебе надо на работу, но готовы дождаться, когда ты вернешься домой, и тогда мы вместе съездим к маме.
Я обеими руками обнял столько моих детей, сколько смог.
— Знаете, кроме шуток, — сказал я. — Вы самые лучшие ребятишки на свете.
Заправившись оладьями, я без особой охоты забрел в душ, потом оделся. Последним, кого я увидел, направляясь к выходу из квартиры, была Мэри-Кэтрин, менявшая аккумуляторы в видеокамере. Как мне отблагодарить эту женщину, я даже отдаленного представления не имел.
