Титания Харди - Лабиринт розы
Она украдкой покосилась на мистера Денема: не станет ли он ругать ее? Но, подобно многим хирургам, часами выстаивающим на ногах, тот был и сам в превосходной физической форме. Люси слышала, что у него репутация лучшего бегуна больницы среди участников лондонского марафона, а также что он играет в теннис со всем медперсоналом по очереди. Такой человек мог только поддерживать ее неутомимое стремление побыстрее окрепнуть, и Люси продолжила:
— Со сном проблем не возникает, но я чувствую учащенное сердцебиение — даже в минуты отдыха.
— Хм… Помните, мы с вами уже говорили об этом? В вашем новом сердце пока не работают те нервные связи, которые должны помогать ему реагировать на изменение активности. Потому-то оно и бьется значительно быстрее, чем старое. Сердце пока не поспевает за увеличением или ослаблением физической нагрузки. На переустановку связей потребуется некоторое время.
— Я помню, что вы с мистером Аззизом объясняли мне это, и я вовсе не тревожусь. На самом деле такая особенность даже имеет свои преимущества — она скрывает мое истинное отношение к людям.
— Да, на какое-то время вы можете стать превосходным игроком в покер. Однако помните, что сейчас вы также не можете в полной мере чувствовать боль в груди — вот почему все мы должны держать вас под пристальным наблюдением. И по правде говоря, это замечательно. Больше вас ничего не беспокоит, Люси?
— Нет…
Она чуть задумалась, прежде чем закончить ответ. Кортни Денем ждал и не торопил ее.
— Физически я чувствую себя как-то неестественно хорошо — намного, намного лучше, чем до пересадки.
— А эмоционально? — не выдержал врач.
Денем почти ничего не знал о ее личной жизни, хотя сомневался, что Люси серьезно с кем-то встречается. Возможно, у нее возникли какие-то другие проблемы дома. Или, если она все же с кем-то видится, строгости послеоперационной реабилитации могли показаться не в меру тягостными человеку, для которого они явились неприятной неожиданностью. Когда твоя иммунная система испытывает такое серьезное давление, приходится быть особо щепетильной в отношении гигиены — не только тебе самой, но и твоему любовнику. В таких случаях интимная близость — настоящее испытание даже для проверенных временем союзов, в прочих случаях — если партнер окажется слишком себялюбивым — она практически невозможна.
Неожиданно ему пришла на ум мысль, которую Кортни Денем тут же и высказал:
— Люси, вы, случайно, не собираетесь отправиться в Австралию и навестить родню?
Он пристально посмотрел на нее, пытаясь понять, что творится в душе у девушки. Вполне вероятным было предположить, что ей хочется увидеться с родными после такого мучительного испытания. То, что они не приехали поддержать ее в период операции, обсуждалось всеми лечащими врачами Люси.
— Что касается путешествий, мы обычно советуем пациентам воздерживаться от заграничных поездок несколько месяцев после трансплантации. Разумеется, мы будем осуществлять непрерывный контроль за вашим состоянием. Если оно будет и дальше улучшаться в такой же степени, как сейчас, и если вы сильно скучаете по родителям, то, уверяю, мы разрешим вам съездить домой примерно после Нового года.
Люси не торопилась с ответом. Она пытливо посмотрела на доктора, гадая, как он воспримет ее заявление.
— Нет, мистер Денем, мне не хочется никуда ехать. И дело даже не в том, что мир, который меня сейчас окружает, как-то неожиданно и кардинально изменился. — Она помолчала, проверяя, внимательно ли он ее слушает. — У меня теперь фантастические сны, очень яркие. Немного изменились вкусовые пристрастия. А еще… что-то происходит с моей ориентацией.
— Сны, вкусовые привычки — да-да, понимаю… Вам пришлось натерпеться. Вкус идет от головы — это мозг диктует нам, что нужно есть. Препараты могут слегка повышать аппетит, особенно преднизолон. Вам лучше посоветоваться с доктором Стаффордом.
Люси его слова совершенно не убедили, но она решила пока не спорить.
— Но, боюсь, я не совсем понял, что вы имели в виду под ориентацией.
— Мистер Денем, я вообще-то правша. А теперь я машинально беру карандаш левой рукой. И суповую ложку. И левая рука у меня вроде бы стала сильнее.
— О таком мне раньше слышать не приходилось. Но повода для беспокойства я не вижу. Сердце лишь насос, а ваш мозг операция не затронула — именно он отвечает за то, какой рукой вы предпочитаете пользоваться. Возможно, неуверенность во владении правой рукой — это реакция на капельницу или даже просто послеоперационные боли, хотя в норме они должны проявляться с левой стороны. Да, странно… У вас брали больше крови из правой руки? Впрочем, давайте еще понаблюдаем — в любом случае все это совершенно неопасно. — Он что-то пометил в ее карте. — Другие жалобы?
— Пища. Вот уже десять лет я — вегетарианка. Теперь мне иногда снова хочется мяса.
— Что ж, одобряю. Инстинктивное желание набраться сил ну и возможное влияние препаратов. Все же попытайтесь ограничивать потребление красного мяса, Люси, — ради вашего нового сердца, зато рыбе и курятине ваш диетолог даст «зеленую улицу». Позже мы еще вернемся к этому.
Он снова что-то себе пометил.
— И сны… Они стали очень яркими и волнующими. Там странные образы, какие-то разрозненные звуки…
Люси поняла, что не может до конца выразить свои впечатления.
— Люси, вы побывали на пороге смерти. Сначала — болезнь Шагаса, затем — тяжелый период излечения, прием сильнодействующих препаратов. И наконец трансплантация — долгая и нешуточная операция. Плюс реабилитация после нее. Допускаю, что ваше сознание какое-то время будет выкидывать разные фокусы. — Он взглянул на девушку и понял, что ничуть не убедил ее. — Давайте попробуем заняться этим более фундаментально — покажем вас психологу. У лекарств могут быть весьма неприятные побочные эффекты. Не сомневаюсь, что с вами проводили беседу о взлетах и спадах, провоцируемых различными медикаментами. Я организую для вас консультацию — через день-два вам позвонят из больницы, — но также предупрежу доктора Стаффорда. Все же он специалист в этой области — возможно, он подберет другой комплекс препаратов.
Денем мягко взглянул на Люси, но ей самой казалось, что он видит в ней лишь взбалмошную особу и стремится поскорее избавиться от нее. Она прекратила всякие попытки объясниться, разулыбалась и поблагодарила доктора, на чем встреча и завершилась. Про себя же Люси подумала: «Он понаблюдал и сделал кое-какие выводы, но у меня их куда больше. Если я увижусь с психологом, то смогу порассказать массу престранных вещей».
* * *По дороге в деревню Алекс завернул с Максом на квартиру на Роял-авеню, которую купил всего два года назад, когда окончательно оформил развод с Анной. Она находилась на восточной стороне небольшой, посыпанной гравием площади, в двух шагах от одного из мест его работы, — идеальное расположение. Кингс-роуд в этом месте оканчивалась тупиком, что обеспечивало удаленность от уличного движения, а значит, и тишину. Жилые помещения занимали два нижних этажа в особняке ранней Викторианской эпохи — второй этаж Алексу удалось приобрести лишь недавно на деньги, доставшиеся от матери. В палисадничек можно было спуститься с обоих этажей.
Макс взял отца за руку, и они перешли дорогу. У входа кое-кто уже поджидал их в розоватых лондонских сумерках.
— Ты ведь сказал «сегодня вечером»?
Саймон, явившийся с импровизированным визитом, постарался скрыть смущение и за руку поприветствовал Макса, которого знал по совместным выездам с его дядей.
— Извини, Саймон, ну конечно же! Я тебя ждал. Меня задержали кое-какие непредвиденные дела. Заходи.
Алекс отпер ключом главный вход, а затем — внутреннюю дверь, ведущую в его квартиру, и обернулся к сыну:
— Макс, ты уже можешь располагаться у себя. Кажется, там теперь полный порядок.
Он не хотел, чтобы мальчик занимал ту комнату, пока там оставались вещи Уилла. Макс наверняка расстроился бы, поэтому Алекс в последнее время уступал ему на ночлег большую часть своей кровати. На этот раз он заранее заручился помощью Саймона, чтобы закончить разбор пожитков брата: оставалась одна коробка, загромождавшая и без того тесную прихожую. Алекс знал, что Саймону на правах друга Уилла будет приятно оказать такую услугу, а заодно и присмотреть себе какие-нибудь пустячки на память.
— Ладно, пойду сооружу нам что-нибудь на ужин.
— Папочка, ты никогда не научишься готовить так, как дядя Уилл.
Макс печально посмотрел на отца. Тот ничуть не обиделся и ответил с не менее грустной улыбкой:
— Ты намекаешь, что я не так часто соглашаюсь сварить тебе сосиски, чтобы есть их с чипсами?
Макс кивнул и закинул рюкзачок на плечо, собираясь отправиться в свою комнату, но вдруг заметил в углу, рядом с сервировочным столиком, почти новый дядин ноутбук.
