Том Клэнси - Все страхи мира
— Пошли, Бенни, уйдем отсюда.
— Что я наделал!
— Поздно. Пошли со мной.
Левин повел прочь своего командира, но затем все-таки обернулся и взглянул на происшедшее, на то, что они натворили этим утром. Тело Хашими лежало там, где он упал, и кровь текла между булыжниками мостовой. Сержант понимал, что должен сказать что-то. Все должно было обернуться по-другому. Он приоткрыл рот и молча покачал головой. И в этот момент последователи Хашими поняли, что одержали победу.
* * *Телефон Райана зазвонил в 2.03 местного времени. Он успел схватить трубку еще до второго звонка.
— Слушаю.
— Говорит Сондерс из оперативного центра. Включите телевизор. Через четыре минуты Си-эн-эн покажет что-то потрясающее.
— Что именно? — Рука Райана пыталась найти пульт дистанционного управления; наконец, он включил телевизор в спальне.
— Вы не поверите, сэр. Мы сняли передачу со спутника Си-эн-эн, Атланта сейчас посылает ее в сеть. Не знаю, как израильские цензоры пропустили такое. В любом случае…
— Хорошо, сейчас начинается. — Райан успел вовремя протереть глаза. Он заглушил звук, чтобы не разбудить жену. Впрочем, комментарии не требовались.
— Господи Боже мой…
— Так точно, сэр, этим сказано все, — согласился старший дежурный.
— Немедленно вышлите за мной машину. Свяжитесь с директором — пусть немедленно прибудет в Лэнгли. Позвоните дежурному офицеру в отделе связи Белого дома. Он сообщит кому надо. Нам понадобятся все заместители директора, руководители отделов Израиля, Иордании — черт возьми, вызывайте всех, кто связан с Ближним Востоком. Позаботьтесь, чтобы Госдеп не остался в неведении…
— У них есть свои…
— Знаю. Все равно, сообщите им. Никогда не полагайтесь на кого-то в таком деле, ясно?
— Так точно, сэр. Что еще?
— Еще? Пришлите мне четыре часа сна. — Райан положил трубку.
— Джек… это было… — Кэти приподнялась в постели. Она успела увидеть повторение эпизода.
— Совершенно верно, милая.
— Что это значит?
— Это значит, что арабы нашли способ уничтожить Израиль. — Если только мы не придем к нему на помощь, промелькнуло в голове Райана.
* * *Девяносто минут спустя Райан включил свою автоматическую кофеварку «Уэст Бенд», стоящую позади его стола, прежде чем взяться за бумаги, оставленные ночным персоналом. Сегодня ему понадобится немало кофе. Райан побрился в машине по дороге в Лэнгли, однако взгляд в зеркало убедил его, что качество бритья оставляет желать лучшего. Джек подождал, пока наполнится чашка, взял ее и направился в кабинет директора ЦРУ. У Кабота там сидел Чарлз Олден, советник президента по национальной безопасности.
— Доброе утро, — поздоровался доктор Олден.
— Доброе, — ответил заместитель директора хриплым голосом. — Только что в нем доброго? Президенту уже сообщили?
— Нет. Я не хочу беспокоить его, пока нам не будет известно что-то определенное. Поговорю с ним, когда он проснется — сразу после шести. Маркус, что ты думаешь сейчас о своих израильских друзьях?
— Что нам известно, Джек? — повернулся директор ЦРУ к своему заместителю.
— Стрелявший — капитан полиции, судя по нашивкам на мундире. Имя пока неизвестно, а следовательно, и его прошлое. Израильтяне заперли его где-то и молчат. На основании пленки можно заявить, что двое точно убиты и несколько человек, наверно, ранены. Наш представитель в Израиле не знает подробностей, кроме того, что произошло, а это видели и мы на пленке. По-видимому, никому не известно, где телевизионная группа, которая вела съемку. В момент случившегося на Храмовой горе у нас не было агентов, поэтому все наши заключения основаны только на средствах массовой информации. — Как всегда, хотелось добавить Райану, но он сдержался. Утро и без того выдалось тяжелое. — Храмовая гора оцеплена подразделениями израильской армии, никого не впускают и не выпускают. То же самое относится и к Стене плача. Это, по-видимому, произошло впервые. Наше посольство не делает никаких заявлений, ждут инструкций из Вашингтона. Другие посольства тоже. Из Европы пока не последовало никакой официальной реакции, но в течение часа, я полагаю, это изменится. Там начался рабочий день, и они получили ту же пленку по каналу своей «Службы новостей с неба».
— Сейчас почти четыре, — заметил Олден, устало взглянув на часы. — Пройдет еще три часа, и у людей, садящихся за завтрак, испортится настроение: с самого утра такое страшное зрелище. Джентльмены, мне кажется, что это вызовет взрыв негодования. Райан, вы собрали нас. Я помню, что вы говорили в прошлом месяце.
— Рано или поздно арабы должны были поумнеть и выбрать правильную тактику, — сказал Джек. Олден кивнул. С его стороны это очень любезно, отметил Райан, он упомянул то же самое в одной из своих книг несколько лет назад.
— Мне кажется, Израиль выдержит и этот шторм, как всегда…
Тут Райан прервал своего директора:
— Вы ошибаетесь, босс, — сказал он, понимая, что кто-то должен указать директору ЦРУ на суровые факты. — К данному случаю применимы слова Наполеона о физическом и моральном. Израиль во всем полагается на свою моральную правоту. Их характерной чертой является то, что они — единственная демократическая страна в регионе, носители справедливости. Эта концепция умерла три часа назад. Теперь они походят на Булла — кем бы он ни был — в Сельме, штат Алабама, только он прибегнул к пожарным шлангам. Узнав о случившемся, все защитники гражданских прав придут в ярость. — Джек помолчал, отпил кофе из чашки. — Все дело в элементарной справедливости. Когда арабы бросали камни и бутылки с зажигательной жидкостью, полиция могла говорить, что она прибегает к силе в ответ на силу. Но только не в данном случае. Оба убитых сидели и никому не угрожали.
— Но ведь случившееся — это поступок психически ненормального человека! — сердито воскликнул Кабот.
— Вы ошибаетесь, сэр. Выстрел из пистолета можно объяснить как поступок безумца, однако первая жертва была результатом попадания двух этих резиновых пуль из однозарядного ружья с расстояния в двадцать ярдов — двух прицельных выстрелов. Это — хладнокровное убийство, и его нельзя объяснить случайностью.
— Вы уверены в том, что он действительно мертв? — спросил Олден.
— Моя жена — врач, и она пришла к такому заключению. Его тело дернулось и сразу ослабло, что указывает, вероятно, на смерть от тяжелой черепной травмы. Израильтяне не смогут утверждать, что он споткнулся и упал на край тротуара. Это меняет все самым коренным образом. Если палестинцы не дураки, они увеличат ставки. Будут и дальше придерживаться такой тактики и ждать, пока не отзовется мировое общественное мнение. И если они поступят именно так, их выигрыш неизбежен, — закончил Джек.
— Я согласен с Райаном, — кивнул Олден. — Сегодня еще до обеда в ООН будет принята резолюция, осуждающая действия Израиля. Нам придется поддержать ее, и это покажет арабам, что ненасильственные действия являются лучшим оружием, чем камни. Какой тогда будет реакция Израиля?
Олден знал ответ и задал этот вопрос лишь для того, чтобы просветить директора ЦРУ. Райан взялся сформулировать ответ за своего директора.
— Сначала они прибегнут к обструкции. Сейчас они, наверно, ругают себя за то, что не сумели перехватить пленку, но это — запоздалая реакция. Происшедшее было почти наверняка незапланированным инцидентом, то есть, я хочу сказать, что правительство Израиля удивлено всем этим не меньше нас, иначе они сразу захватили бы телевизионщиков. В настоящее время этого полицейского капитана проверяют на предмет психической ненормальности. К обеду уже заявят, что он сумасшедший — черт побери, так наверно и есть — и что это был отдельный случайный поступок. Насколько успешной будет такая попытка оправдаться, трудно сказать, но…
— У них ничего не получится, — прервал его Олден. — Президенту придется выступить с заявлением не позже девяти утра. Мы не можем назвать происшедшее «трагическим случаем». Это — хладнокровное убийство невооруженного демонстранта официальным представителем государства.
— Послушай, Чарли, но это действительно трагическая случайность, — повторил Кабот.
— Может быть, но мы предсказывали такое в течение пяти лет. — Советник по национальной безопасности встал и подошел к окну. — Маркус, единственное, что сохраняло Израиль на протяжении последних тридцати лет, — это глупость арабов. Они или отказывались признать, что законность государства Израиль полностью основана на моральных принципах, или им было просто наплевать на это. Теперь Израиль оказался в безвыходном положении — с точки зрения этики. Если он — подлинно демократическое государство, уважающее права своих граждан, ему придется гарантировать арабам более широкие права. Но тогда будет нанесен серьезнейший ущерб его политической целостности, которая основывается на том, чтобы успокаивать собственных религиозных фундаменталистов — а тем в высшей степени наплевать на права арабов, правда? Но если израильтяне уступят религиозным фанатикам и прибегнут к обструкции, попытаются загладить случившееся, тогда Израиль не является демократическим государством и не может рассчитывать на политическую поддержку со стороны Америки, без которой ему грозит экономическая катастрофа или военное поражение. К нам применима та же дилемма. Наша поддержка Израиля основывается на его политической законности как действующей либеральной демократии, но эта законность больше не существует. Страна, чья полиция убивает безоружных людей, не обладает законностью, Маркус. Мы больше не сможем поддерживать Израиль, где происходят подобные трагедии, равно как не поддерживали таких диктаторов, как Сомоса в Никарагуа или Маркос на Филиппинах, или других самозваных правителей…
