Павел Астахов - Продюсер
Особенно опасными были свадьбы криминальных авторитетов. На них обязательно били и даже стреляли. Так пострадал певец Перикл Тессо, которому прострелили обе ноги за то, что он не стал танцевать с женихом. Певца Виктора Малькова застрелили во время концерта из-за спора, чей артист будет выступать последним и закроет концерт. Тенора Даниеля Дефо расстреляли возле подъезда дома из-за девушки, с которой он стал встречаться, не зная, что она состоит в гареме Рашида Мухтаргаджибекова. В Твери прямо в квартире в упор расстреляли Леонида Друга. По всем этим фактам заводились уголовные дела и даже как бы велось следствие. Но преступления чаще всего так и оставались нераскрытыми.
Митя вздохнул. Он понимал, что и дело об убийстве Шлица, скорее всего, ждет подобная участь. Агушин производил впечатление достаточно вменяемого мужика и поэтому, скорее всего, не пойдет на явную подтасовку. Не станет пытать задержанных и заставлять сознаться в том, чего не делали. Не будет напрасно обвинять невиновных. Хотелось в это верить. По крайней мере, Митю отпустили под честное слово, что он принесет все списки компаний Шлица и копии авторских и продюсерских договоров.
— Иди сюда, родной, — пробормотал Митя и с особым удовольствием первым в стопку только что испеченных копий положил контракт Клима Чука. Агушин мог серьезно потрепать нервы этому мерзавцу.
Одно было странным: совершенно молчала Виктория Медянская. Фадеев долго боролся с собой, а затем не выдержал и набрал до боли знакомый ему телефон квартиры босса. Он должен был знать, чем дышит сейчас вдова Иосифа. И длинный гудок, наконец, прервался вопросом:
— Алло? Кто это?
— Виктория Станиславовна, извините, это Митя Фадеев.
— А-а. Здравствуй, Митя. Куда ты пропал? Почему не появляешься? Ты был на похоронах? Я тебя что-то не видела.
— Виктория Станиславовна, извините, я просто не смог… по семейным… по личным обстоятельствам. Простите… Но вы же знаете мое отношение к Иосифу Давыдовичу. Он для меня и сейчас как живой. Он — мой учитель, наставник. Он для меня как бог был всегда. Пусть так и останется. Я его не видел мертвым…
— Ну, хорошо. Дело твое. Когда ты ко мне с отчетом придешь? Надо же фирму не бросать.
— А она не брошена… Просто слегка заморожена.
— Митенька, брось свои сказки. Ты сам не отмораживайся только! А то смотри, не оттаешь. У меня есть конкретные вопросы к тебе.
Митя насторожился:
— Виктория Станиславовна, я не отмораживаюсь, но есть объективные причины, которые мне мешают. Я готов к вашим вопросам. Давайте.
— Прежде всего, поясни, почему мне звонят «конвейеристы» и спрашивают про какие-то там гастроли, билеты, подтверждения?
— А вы не обращайте внимания. Они болтаются без дела уже полгода. Просто это был последний «конвейер», и Иосиф Давыдович не поладили с Корнеем Львовичем на нем. Потом этих Буратин выпустили, а спроса нет. Фрост все перекрыл, что смог. А он может, сами понимаете, многое. Вот эти малолетки и слоняются. Иосиф Давыдович обещал им гастроли по Югу. Ну, Украина, Крым, Анапа. Туда вроде Фрост не дотянулся. Пусть сами устраиваются.
— Так, с этими ясно. Хотя мне не нравится, что ты их сейчас кидаешь на произвол судьбы. Может, поговорить с Фростом? Все же он приходил на похороны, обещал помощь.
Фадеев усмехнулся: обещания Фроста в такой ситуации не значили ничего. Медянская и сама прекрасно знала цену этим дежурным обещаниям. Но все же надеялась. Ведь когда-то очень давно, в то время как Виктория была замужем за Женей Кузьминым, они даже дружили домами. Так вышло, что Женя был одноклассником Корнея, и они довольно-таки часто общались семьями. Конечно, время было совсем другое, и все относительно ровно делали карьеру. А как только политическая волна вынесла Корнея наверх телевизионного Олимпа, с ним стало сложнее не только поговорить, но даже увидеться. Ну а развод с Кузей и нахальные выпады Иосифа против Корнея окончательно поставили глухую стену в отношениях. Теперь, после гибели мужа, появлялся шанс хотя бы снискать сочувствие и хоть какую-то помощь от телемагната. Но это Виктория могла сделать и без Митиных рассуждений, а потому задала следующий вопрос:
— А почему не заплатили Айе?
— В смысле? Как не заплатили?
— Митя, я тебя предупреждала, не надо мне вопросом на вопрос отвечать! Почему не заплатили Айе Кисс? Она пришла ко мне и попросила денег. Говорит, что была в туре Берлин — Франкфурт — Кельн — Гамбург. Иосиф еще организовывал, чтобы девочка получила опыт и подальше была от наших липких антрепренеров. Я проверила. Все правильно. Десять выступлений вместе с другими командами, без сольников. Я ей даю триста долларов, как записано в контракте. Он как нарочно на столе у Иосифа остался лежать. Я посмотрела. Там так и написано: триста долларов за выступление в этом туре.
— А чего она?
Мите даже стало любопытно, что может сказать певец, если его вдруг опускают подобным образом на уровень плинтуса. Ясное дело, что в официальном контракте ни один уважающий себя продюсер не станет писать полную сумму гонорара артиста. Иначе придется самому добавлять за налоги и вычеты. Так все работают, включая тех же Ротмана, Фроста, Гарика. Основной расчет после «чеса». По факту. Продюсеру от пятидесяти до восьмидесяти процентов. В зависимости от класса певца. От десяти и ниже группе и административному звену. Если только они не живут за счет артиста. А то некоторые пытаются жрать в два горла и получать со всех: и с продюсера, и с устроителей, и с певца. Вот таким как раз ноги и ломают. Причем ломают такие, как Ванька Бессараб. Митя вспомнил громилу и поежился. Виктория же продолжала:
— Она явно растерялась. Но ничего не говорит. А у самой слезы в глазах стоят. И я не пойму, в чем дело. Наверное, какая-то ошибка. Поясни, Митя, а то я как дура себя чувствую.
— А почему вы решили, что ошибка? Нет никакой ошибки. В контракте что указано?
— Там написано триста. Я и дала столько. Но сама чувствую, что это какой-то подвох. Может, Иосиф прятал реальные гонорары?
«С ума сойти! Не прошло и трех дней…» — Митя закатил глаза. Медянская только-только догадалась о том, что известно каждому мальчишке уже на второй день работы в шоу-бизнесе. Но вслух добавил именно то, что мог сказать:
— Нет, ничего он не прятал. Просто на таких девочек такие расценки. Они и едут в поездку ради того, чтобы мир посмотреть и себя показать. Еще с них брать надо.
— Ну-ну. Разошелся. Они хоть молодые, но уже артисты. Многие из них гораздо толковее, чем ты.
Уже готовый к такому повороту, Фадеев мгновенно прикинулся обиженным:
— Ой, утешили, Виктория Станиславовна! Разве я заслужил такие слова?
И понятно, что сердце Медянской смягчилось.
— Ладно, не дуйся. Сам виноват, пропадаешь непонятно где. Сейчас мне вообще не до бизнеса. А они лезут со своими вопросами. Я и так без Иосифа — как без воздуха. Он же мне был больше чем муж. Он был как отец, хозяин, полубог! — Она тяжко вздохнула и вроде даже всхлипнула.
— Вы не обижайтесь тоже, Виктория, — вздохнул Митя, — я, что могу, сделаю. Но поймите, что здесь ни вам, ни мне одним не справиться. Слишком велика потеря… Иосиф Давыдович и впрямь был полубог…
Это, в общем, было правдой. Митя и впрямь туманно представлял себе свою судьбу в ближайшее время. Чаще всего она вырисовывалась в каких-то полууголовных тонах — между следователем Агушиным, операм которого он дал подписку о сотрудничестве, медиаолигархом Фростом, который наверняка заберет все спорные активы, и вдовой Медянской, абсолютно не способной удержать на плаву «Титаник», построенный гениальным Шлицем.
— Ой, ладно, Митя. Повздыхали и хватит. Все равно в эти сорок дней по правилам ничего нельзя делить. Подождем?
— Угу.
— Все. Митя, не пропадай. И все же занеси деньги, которые собрал и не передал Иосифу. Я же знаю, что ты их получил. Иося хоть и не докладывал мне о доходах, но такие вещи я знаю. Договорились? Ну, пока!
Голос Виктории звучал как-то по-особенному. И Митя не стал ей перечить.
— Конечно, Виктория Станиславовна. До свидания!
Митя повесил трубку и сразу же забрался в шкаф и сейф. Деньги, разобранные по наименованиям валют, сложенные и увязанные в ровные пачки, притягивали его и не отпускали. Он потер виски и стал отсчитывать сто тысяч долларов. Отложил их в сторону и убрал сумки обратно в сейф и металлический шкаф. Даже от изъятой сотни места не прибавилось. Он вздохнул и на столе разделил отсчитанные сто тысяч пополам. Пятьдесят сунул в ящик стола, а остальные бросил в бумажный пакет с цветочками и надписью «Поздравляю!». Митя попробовал его на вес. Задумался, снова выдвинул ящик стола и доложил только что убранные пятьдесят тысяч в пакет. Теперь пакет стал в два раза тяжелее и толще. Выглядело солидно. Фадеев удовлетворенно кивнул. Положил пакет на стол и решил сегодня же вечером отвезти Медянской.
