Джиллиан Хоффман - Возмездие
– Тихо! – воззвал бейлиф, и зал суда погрузился в тишину.
Примерно через пять минут, на протяжении которых судья Кац усиленно хмурился, он поднял голову от протокола задержания на трех страницах и полным презрения голосом громко объявил:
– Я прочитал протокол задержания. И я нахожу, что у суда имеются достаточные основания для обвинения задержанного Уильяма Руперта Бантлинга в убийстве первой степени мисс Анны Прадо. Права выхода под залог в этом случае предоставлено не будет. Обвиняемый будет содержаться под стражей, – Он сделал паузу для большего эффекта и кивнул в направлении Бантлинга: – Мистер Бантлинг, суд может только надеяться...
Встала Лурдес Рубио.
– Ваша честь, могу ли я обратиться к суду? Мне очень не хочется перебивать вас, но, боюсь, суд собирается решить этот вопрос, не предоставив обвиняемому шанса высказаться. Ваша честь, мой подзащитный является добропорядочным гражданином. Раньше он никогда не задерживался правоохранительными органами. Он живет в Майами уже шесть лет, работает здесь, у него есть дом. Он готов сдать суду свой заграничный паспорт до решения проблемы, позволить надеть себе на лодыжку браслет для электронного мониторинга его передвижений, а также согласиться на домашний арест и таким образом помочь адвокату подготовиться к защите. Мы просим, чтобы суд учел это и установил размер залога.
Си-Джей уже поднялась для возражения, но увидела, что в этом нет необходимости. Лысина судьи Каца побагровела, и он гневно уставился на Лурдес Рубио. Она испортила его идеальное выступление.
– Ваш клиент подозревается в серии жестоких убийств. Он ехал на машине по Майами с изуродованным женским трупом в багажнике. Он не турист, который изрядно повеселился в ночных клубах на Саут-Бич, мисс Рубио. Я не боюсь, что он сбежит, я опасаюсь, что он убьет. Он определенно представляет опасность для общества. Никакого залога не будет. Он в состоянии помогать вам, сидя в камере.
Судья Кац окинул взглядом Лурдес Рубио – снизу вверх, а потом сверху вниз, словно только сейчас понял: она тоже женщина. Потом он добавил более тихим голосом:
– Вы, адвокат, в один прекрасный день, сможете меня за это поблагодарить. – Затем он склонился вперед и снова нахмурился. – Мистер Бантлинг, я могу только надеяться – ради вас самого, – что вы непричастны к тому ужасному преступлению, в котором вас обвиняют. Потому что если это не так...
Внезапно Бантлинг встал, отошел от стола – цепь, соединявшая наручники и кандалы, с громким звяканьем врезалась в деревянное ограждение. Он гневно заорал на судью Каца.
– Это смехотворно! Ваша честь, я ничего не сделал! Ничего! Я никогда раньше не видел эту женщину! Это все дерьмо!
Си-Джей бросила взгляд на Бантлинга, и голова у нее вдруг начала кружиться. Он стоял, повернувшись к Лурдес Рубио, дергал ее за локоть и вопил:
– Сделай что-нибудь! Сделай что-нибудь! Я в этом невиновен! Я не пойду в тюрьму!
Во рту у Си-Джей пересохло. Она смотрела, не в силах шевельнуться, как трое конвоиров бросились к столу, чтобы вновь усадить Бантлинга. Си-Джей видела, как судья стучит молоточком, как репортеры вскакивают со своих мест, работают телекамеры, и представляла, что все это идет в прямой трансляции. Но она ничего не слышала, только голос Бантлинга, который кричал:
– Сделай что-нибудь! Ты должна что-то с этим сделать!
Си-Джей посмотрела, как левая рука обвиняемого схватила Лурдес за пиджак, его рукав приподнялся, обнажив зигзагообразный шрам как раз над «Ролексом» и запястьем. Си-Джей знала этот голос. В одно жуткое мгновение в зале суда она поняла, кем на самом деле является Уильям Руперт Бантлинг. Она задрожала, следя за тем, как Бантлинга силой оттаскивают от стола защиты и ведут к задней двери, а он продолжает орать Лурдес Рубио, чтобы она что-нибудь сделала. Этот образ еще стоял перед глазами Си-Джей, когда Бантлинга увели из зала суда и она услышала судью Каца, обратившегося к ней.
Ей на плечи опустились чьи-то сильные руки. Это был спецагент полицейского управления Флориды Доминик Фальконетти, который потряс ее плечи. Она тупо уставилась на него, но видела лишь, как шевелятся его губы. Си-Джей все еще ничего не слышала, зал суда казался вакуумом, и она думала, что сейчас потеряет сознание. Затем звуки начали возвращаться.
– Си-Джей? Си-Джей? С тобой все в порядке? К тебе обращается судья.
Звуки наплывали словно волны на берег.
– Да-да, со мной все в порядке. В порядке, – пробормотала она. – Просто немного шокирована.
– Выглядишь ты не очень хорошо, – заметил Доминик.
Теперь судья стал багрово-красным. Все его представление испортили.
– Мисс Таунсенд, вы готовы к работе? Потому что суду на сегодня представлений уже достаточно!
– Да. Да, ваша честь. Простите. – Си-Джей повернулась и посмотрела на судью.
– Спасибо. Я спрашивал, есть ли что добавить обвинению или мы можем на сегодня закончить?
– Нет, ничего, ваша честь, – ответила она с отсутствующим видом, глядя на пустой стул рядом с Лурдес за столом защиты. Лурдес вопросительно смотрела на нее, как и секретарь суда, и бейлиф.
– Отлично. В таком случае слушание закрыто.
Судья Кац бросил последний гневный взгляд на всех и вышел из зала, хлопнув дверью.
Несколько журналистов бросились к столу обвинения, желая получить комментарии Си-Джей, совали микрофоны ей в лицо. Си-Джей собрала бумаги в портфель и протиснулась мимо них, не слыша вопросов. Ей было необходимо покинуть зал суда, здание, оказаться где угодно, только не здесь. Ей было необходимо убежать.
Не желая ждать лифта, она бросилась по коридору к эскалатору, протиснулась сквозь группу обвиняемых, пострадавших и адвокатов. Она перепрыгивала через две ступеньки, за спиной она слышала голос Доминика Фальконетти, тот кричал, чтобы она его подождала. Но Си-Джей устремилась в холл перед главным входом, а затем выбежала через стеклянные двери на освещенную жарким солнцем улицу Майами.
Исчезнуть не удастся. Кошмар начался снова.
Глава 18
Си-Джей рванула через улицу, желая поскорее попасть в здание, где работала, в свой кабинет. Толпа репортеров следовала за ней, пытаясь не отстать. Си-Джей постоянно держала одну руку поднятой вверх, показывая, что никаких комментариев не будет. Журналисты остались перед постом охраны в холле, а она тем временем понеслась по черной лестнице через две ступеньки на второй этаж. Си-Джей заскочила в туалет и быстро проверила, нет ли кого в кабинках, затем бросила портфель на пол и попрощалась с завтраком.
Потом она прижалась лбом к холодной, выложенной плиткой стене тошнотворного розового цвета, закрыла глаза, поскольку все стало кружиться перед ней, и какое-то время стояла так, прежде чем выйти из кабинки. Она подняла очки вверх и потом побрызгала холодной водой на лицо и шею, чуть не опустив всю голову в раковину. У нее было ощущение, будто голова весит тысячу фунтов, и казалось, придется собрать все силы, чтобы ее поднять. Она уставилась на свое отражение в большом зеркале, идущем по всей длине помещения над рядом раковин.
На нее смотрела бледная испуганная женщина. За двенадцать лет она постарела гораздо сильнее, чем могла бы. Теперь Си-Джей стригла прямые светлые волосы, они доходили до плеч. Си-Джей специально использовала красящий шампунь, чтобы скрыть истинный медовый оттенок волос. Они постоянно падали и закрывали ей лицо, и она теребила их, убирая за уши, – одна из многих привычек нервной женщины, которые Си-Джей приобрела за эти годы. Она также очень много курила.
Си-Джей заложила волосы за уши и склонилась над раковиной, очень внимательно вглядываясь в свое отражение. Неизбывная тревога проложила глубокие морщины у нее на лбу, а количество мелких морщинок в уголках зеленых глаз все время увеличивалось, и казалось, они удлинялись, подобно трещинам на тарелке. Хотя она и пыталась скрыть темные круги под глазами, они служили доказательством кошмаров, которые ее все еще мучили, и бессонницы, которая за ними следовала. Обычно Си-Джей скрывала круги очками с простыми стеклами. Она теперь привыкла поджимать свои прежде пухлые губы и выглядела очень серьезной. Она также заметила, что у уголков рта у нее появились морщины. Забавно, что их иногда называют морщинами смеха. Си-Джей практически не пользовалась косметикой, только красила ресницы. Она не носила серег, цепочек, колец или браслетов – вообще никаких драгоценностей. Серый брючный костюм был стильным, но консервативным, и она никогда не надевала юбку, за исключением выступлений в суде. Ничто в ней не привлекало внимания. Она была самой обычной женщиной, никем. Все в ней стало каким-то неопределенным, даже имя.
Она узнала этот голос. Она мгновенно его узнала. После двенадцати лет он все еще звучал в ее кошмарных снах, этот хрипловатый грудной баритон с легким намеком на британский акцент.
Си-Джей также знала, что ничего не нафантазировала и ничего не приписала Уильяму Бантлингу. Звук его голоса был подобен зубчатой пиле, разрывающей ее мозг, внутренний сигнал тревоги раздавался в ее сознании так громко, что ей хотелось кричать в зале суда, указывая на Бантлинга пальцем: «Это он! Точно он! Помогите мне, кто-нибудь! Кто-нибудь, хватайте его!»
