Татьяна Полозова - Город постоянной темноты
Я поспрашивал ребят, не видели ли они чего-то подозрительного, может, его товарищи по бараку собирались что-нибудь натворить? Но никто ничего не слышал. Никто не видел его со вчерашнего дня, а так как общего сбора по поводу промывки мозгов из-за очередной нашей «шалости» не было, это означало только одно — Люк не в тюрьме. А в Обители, как ни странно только тюрьма самое безопасное место.
Я вышел из школы позже всех и поплелся мимо корпуса, где жил Саймон. Окна у него были плотно зашторены, значит, он был дома и не хотел никого видеть. Но мне было плевать. Я подождал еще несколько минут, покрутившись у перекрестка, пока все ребята разойдутся и нырнул к дому. Днем было опаснее, но, во всяком случае, я думал, что шел на оправданный риск. Мне нужно было узнать, что с Люком. Саймон был единственным, кто мог мне помочь.
Я долго стучал и ругался, собираясь уже уходить и бросить все те дела, в которое он нас вовлек, раз уж он не хочет со мной говорить, но двери открылись, и на пороге оказался Грегори.
— Дед? Что ты здесь делаешь? — Удивился я. Он затащил меня в комнату и защелкнул задвижку на двери.
— Тихо. Мистер Саймон поговорит с тобой. Сядь. — Он толкнул меня на кровать и забрал из рук портфель, поставив его у двери.
— Хочешь есть?
Я покачал головой.
Саймона нигде не было, но даже сейчас ощущалось его незримое присутствие, казалось, будто кто-то все время следит за тобой. Паранойя.
— Где Джастин? — Тихо спросил я.
Дед покачал головой.
— Ты знаешь, где Люк? — Слезы стали скапливаться у меня на глазах, и я яростно утер их кулаком.
— Он ищет. — Ответил мне Дед, пошатнувшимся голосом.
— Он? Саймон ищет Люка? — Переспросил я.
Дед ничего не ответил, и я подлетел к нему, теребя кулаками по груди. Что слону дробина. Мои удары отлетали от этого бугая, как дротики от скалы. Он даже не пошевелился, пока не взял меня за плечи и снова не толкнул на кровать.
— Что случилось?
В дверь постучали, и я испуганно посмотрел на Деда. Тот расслаблено улыбнулся мне, заверяя, что все в порядке и открыл. Саймон. Он быстро проскользнул в комнату и заперся.
— Что случилось, мистер Саймон? — Всхлипывая, спросил я.
Джастин недовольно посмотрел на меня, вытащил из кармана платок и бросил его мне, как кость помойной собаке.
— Люку грозит опасность. — Прохрипел он.
— Что? Что случилось? — Вскочил я на ноги.
— Сядь. — Рявкнул мужчина. Я еще не слышал его таким: перепуганным, злым и загнанным.
— Что случилось? — Попытавшись успокоиться повторил я.
— За ним следят шавки твоего директора.
— Зачем?! — Воскликнул я.
Дед все еще стоял у двери, будто охранял нас с Саймоном.
— Он знает о нас. — Сказал учитель. — Ты доверяешь ему?
И тут я понял. Саймон боится не за Люка, а за себя! Он боится, что его шкуру продадут как в мясной лавке перед 4 июля. Он боится, что Люк его сдаст!
— Ты проклятая тварь! Его же убьют! — Заорал я. Даже Дед, опешив, смотрел на нас с Джастином, хлопая глазами. — Ты готов его продать, лишь бы твоя шкура осталась цела! Хочешь узнать правду любой ценой?! Боишься, что тебя выманят из твоей норы! Ты сам-то никуда не лезешь, вечно подставляешь нас с Дедом! А сам чистенький! Ты ничтожество!
Я отпер замок на двери и вылетел вон быстрее пули, слыша только, как Дед намеревался меня остановить, но Саймон не дал ему.
— Пусть идет! — Крикнул он. — Сейчас это будет лучше.
31
Думаю, на моем лице было написано нежелание не то, что говорить, даже смотреть на кого бы то ни было, поэтому парни в столовой сразу замолчали, когда я сел за стол.
— Где Люк? — Осторожно спросил Марти.
Я молчал.
— Я спросил, ты нашел Люка? — Громче спросил Марти, тут же посмотрев как далеко наш надсмотрщик.
Я все еще ничего не ответил, размешивая в тарелке вареные макароны.
— Где этот сраный Люк?! — Завопил он, и я даже испугался.
Все уставились на него, столовая, до этого мирно гудевшая, замолкла, будто увидев привидение. Даже надсмотрщики опешили.
— Они спустили его жалкую душонку в сортир, а ты сидишь и молчишь здесь?!
Второй вопль оказал обратно действие. Все неожиданно всполошились и застучали ложками по столу, отбивая неустойчивую мелодию бунта. Надзиратели бросились к нему и, несмотря на то, что Марти даже не сопротивлялся, повалились его на землю и сцепили руки за спиной.
— Ты продал его, как и остальных! Ты знаешь, где он! Нужно было убить тебя еще тогда! Ты предал нас! Ты сдал нас им! — Марти стал биться в руках вышибал, и они с трудом выволокли этого жилистого паренька из столовой. Затем раздался набат и, даже не успев начать, мы должны были закончить обед.
Мы вывалили толпой на улицу, смотря как уже сдавшегося Мартина, тащат по пыльной дороге к тюрьме. Я отвернулся не в силах смотреть. Я вцепился себе в волосы и, рыдая, стал продираться через толпу, мне нужен был Саймон. Я не помню, как добрался до его комнаты и оказался внутри. Меня мутило, и я еле добежал до туалета, чтобы проблеваться. Меня отнесли на кровать и накрыли одеялом, я помню теплые и крепкие руки, гладящие меня по спине, пока я засыпал. Я отключился.
Я очнулся в лазарете, но это не была больница Обители. Чистый потолок, приятный запах, мягкие простыни и легкий треск. Я повернул голову: странный аппарат был подключен к моим рукам и только тогда в горле я почувствовал трубку, которая жгла все изнутри.
Рядом с кроватью, в кресле сидел тот самый старик, которого я видел в прошлом сне. Я ясно осознавал, что нахожусь в другом мире, что я — это уже не я, а этот мир не Обитель. В другое время я бы обрадовался этому, но теперь меня гложет чувство неудовлетворения.
Старик улыбнулся мне и пересел на край кровати.
— Как ты себя чувствуешь?
Я покачал головой только слегка, но боль разлилась по всему телу, как разряд электричества.
— Ты, наверное, еще хочешь спать? — Услужливо спросил старик.
Я снова покачал головой и дотронулся до горла.
— Нет, тебе пока нельзя вынимать трубку. Ты потерял сознание в кабинете. Ты помнишь, что было до этого?
Наверное, я выглядел очень испуганно, раз старик замешкался.
— Ты хочешь, чтобы я позвал врача?
Я дернулся. Нет, доктора мне были не нужны. Мне нужно было объяснение: какого черта я здесь делаю и кто этот старик?!
— Ты помнишь кто ты? — Будто прочитав мои мысли, спросил незнакомец.
Я прохрипел.
— Джон Рипли. — Подтвердил старик. — А кто я?
Я сглотнул, и мне хотелось разорвать себе горло.
— Ты не помнишь? Я Джастин Саймон. Ты помнишь меня?
Я запаниковал, аппарат, подключенный ко мне, запищал, и я стал биться в конвульсиях.
Джастин? Что с ним сделали? Почему этот человек лжет мне? Он не может быть Саймоном! Где я? Где Люк? Они убили его? Почему мы не в Обители?
Я снова впал в забытье.
Когда я открыл глаза, надо мной склонился Саймон и испуганно смотрел на меня своими неожиданно большими серыми глазами. Я никогда не видел их такими широкими и влажными. Он тяжело дышал, но когда я открыл глаза, он выдохнул облегченно.
— Господи Иисусе, я так напугался. Ты в порядке? Что случилось?
Я заплакал и бросился ему на шею.
— Прости меня, прости меня, прости меня! — Кричал я, уткнувшись ему в грудь.
Он гладил меня по спине, не говоря ничего и давая просто выплакаться. Когда моя истерия прекратилась, он улыбнулся и дал мне воды. Деда уже не было в комнате.
— Что случилось? — Спросил он.
Я посмотрел на него испуганно и почувствовал, как снова хочу реветь.
— Я предал его. Ему грозила опасность, а я предал его. Что с ним? Где он? Они убьют его? — Теперь уже я завалил его вопросами.
Джастин отодвинулся от меня и забрал пустой стакан из-под воды.
— Они хотят привлечь его как агента. Они сделают все, чтобы он стучал на всех. Они это могут. Я уже понял.
— Что ты понял? — Я даже не заметил, как перешел на ты, но и Джастину, похоже, это было безразлично. — Они убьют его?
Джастин покачал головой.
— Я не знаю. — Неуверенно ответил он. Я не думаю, что он действительно понимал, что-то в реальности.
— Я знаю. Они убьют его. Даже если он согласится. Помнишь, ты сказал мне, что я все равно погибну, если соглашусь помогать им, рано или поздно. Почему его оставят в живых? Он выдаст им все, но меня это не волнует. Они убьют его! Нужно его предупредить.
Я вскочил на ноги и побежал к двери, но Саймон дернул меня назад.
— Он уже согласился. — Сказал он.
32
Люк пришел в кабинет Хейвса. Его привели, словно, крокодила на веревочке. Никогда не думал, что он будет так сопротивляться. Его бросили на пол и тут же подняли, как куклу, держа за руки, потому что он, то ли от страха, то ли от сопротивления, намеревался упасть.
Глаза директора были похожи на болотную гладь: спокойные, но пугающие. Топь, в которую не стоило заходить.
