Дин Кунц - Черные реки сердца
В огромной, безупречно чистой кухне было множество жарочных шкафов, плит, сковородок, котлов, сотейников, столов для подогрева пищи, моек и разделочного оборудования. В основном все было сделано из нержавеющей стали, сверкавшей на фоне белых облицовочных плиток. Не менее дюжины поваров и их помощников, одетых в белое с ног до головы, колдовали над различными блюдами.
Все было отлажено и отрегулировано и работало, как дорогие старинные швейцарские часы с танцующими балеринами, марширующими солдатиками, скачущими деревянными лошадками. Так и слышалось: «Тик-так, тик-так».
Спенсер прошел за своим проводником еще через одну крутящуюся дверь и оказался в коридоре, где они миновали многочисленные кладовки, комнату отдыха для служащих и оказались около лифта. Он думал, что они поедут наверх. Но они в полном молчании спустились на один этаж. Когда дверь отворилась, его сопровождающий сделал ему знак выйти первым.
В подвальном помещении не было ни темно, ни мрачно. В отделанном панелями из красного дерева холле стояли несколько красивых, обитых велюром кресел. За столом секретаря сидел мужчина – китаец, совершенно лысый, более ста восьмидесяти сантиметров роста, с широкими плечами и мощной шеей. Он что-то энергично печатал на компьютере. Повернувшись к вошедшим, он улыбнулся, под тесноватым пиджаком явственно проступал пистолет в кобуре под мышкой.
Он сказал:
– Доброе утро.
Спенсер ответил на приветствие.
– Можно войти? – спросил провожатый Спенсера.
Лысый кивнул:
– Да, все в порядке.
Когда они подошли к двери, электрический замок щелкнул, открытый секретарем с помощью дистанционного управления.
Лысый опять вернулся к прерванному занятию. Его пальцы так и бегали по клавишам. Если он владеет пистолетом так же искусно, как и компьютером, то с ним опасно иметь дело.
Выйдя из холла, они оказались в коридоре с белыми стенами и серым виниловым покрытием на полу. По обеим сторонам через открытые двери кабинетов без окон Спенсер видел мужчин и женщин – многие, но не все, были китайцами или вьетнамцами, они работали за письменными столами, компьютерами, у картотек, как и обычные служащие в обычном мире.
Дверь в конце коридора вела в кабинет Луиса Ли, и там Спенсера ждал очередной сюрприз. Пол из итальянского известняка. Великолепный персидский ковер в серых, сиреневых и зеленых тонах. Стены увешаны гобеленами. Французская мебель начала девятнадцатого века с тончайшей инкрустацией и позолотой. Книги в кожаных переплетах за стеклянными дверцами шкафов. Большая комната уютно освещена настольными лампами и торшерами, на некоторых – шелковые абажуры или плафоны из дутого цветного стекла. Спенсер был убежден, что все вещи подлинные.
– Мистер Ли, это мистер Грант, – сказал его спутник.
Человеку, вышедшему из-за искусно отделанного стола, было лет пятьдесят с небольшим, он был худощав, ста семидесяти сантиметров роста. Его густые иссиня-черные волосы начали седеть на висках. На нем были черные открытые туфли, темно-синие брюки с подтяжками, белая рубашка и галстук-бабочка синего цвета в мелкий красный горошек, а также очки в роговой оправе.
– Рад вас видеть, мистер Грант. – У него был приятный акцент, то ли европейский, то ли китайский. Рука была небольшая, но рукопожатие сильное.
– Спасибо, что согласились принять меня, – сказал Спенсер, чувствуя себя несколько сбитым с толку, как Алиса, ринувшаяся за кроликом и оказавшаяся в мягко освещенной шелковой норе.
У Ли были антрацитово-черные глаза. Он устремил на Спенсера взгляд, который словно проникал тому прямо под кожу, как скальпель.
Спутник Спенсера, которого он считал метрдотелем, теперь стоял сбоку от двери, держа руки за спиной. Он не вырос за это время, однако теперь он казался таким же крупным, как и лысый телохранитель.
Луис Ли пригласил Спенсера сесть в одно из кресел возле стола. Стоявший рядом торшер под шелковым абажуром отбрасывал пятна света синего, зеленого и красного оттенков.
Ли сел напротив Спенсера, держась очень прямо. В своих очках, подтяжках, галстуке-бабочке, с рядами книг за спиной он был больше похож на профессора-филолога в своем домашнем кабинете где-нибудь в домике неподалеку от Йеля или близ еще какого-нибудь престижного университета.
Он держался сдержанно, но дружелюбно.
– Так, значит, вы – друг мисс Кин? Может быть, вы учились вместе? В школе? В колледже?
– Нет, сэр. Я не так давно знаком с ней. Я познакомился с ней там, где она работает. Так что я ее недавний знакомый. Но она мне очень дорога, и... я очень боюсь, чтобы что-нибудь с ней не случилось.
– Почему вы решили, что с ней должно что-то случиться?
– Не знаю. Но я уверен, что вам известно о налете отряда специального назначения на ваш дом прошлой ночью; на тот, который она у вас снимала.
Ли помолчал с минуту. Затем сказал:
– Да, вчера вечером приходили и ко мне домой, после этого налета. Спрашивали о ней.
– Мистер Ли, те, кто приходил... кто они?
– Их было трое. Заявили, что они из ФБР.
– Что значит «заявили»?
– Они показали мне удостоверения, но говорили неправду.
Нахмурившись, Спенсер спросил:
– Почему вы так думаете?
– За свою жизнь я не раз сталкивался с ложью и предательством, – сказал Ли. В его словах не было озлобленности или горечи. – Так что у меня прекрасное чутье на вещи такого рода. – Спенсер не знал, предупреждение это или действительно только объяснение. Однако, как бы там ни было, он понимал, что перед ним не обычный предприниматель. – И если они не являются представителями правительственных органов...
– Да нет, я уверен, что они из правительственной организации, просто думаю, что они действуют под прикрытием ФБР.
– Да, но если они из другого учреждения, почему бы им не показать свои истинные удостоверения? – Ли пожал плечами. – Несчастные агенты, действующие без ведома своих организаций и надеющиеся конфисковать доход от торговли наркотиками в свой карман, например, имеют все основания действовать по подложным документам.
Спенсер знал, что такие вещи случаются.
– Но я не... я просто не могу поверить, что Валери была связана с торговлей наркотиками.
– Я убежден, что это не так. Если бы я сомневался, то не стал бы сдавать ей дом. Эти люди – мерзавцы: развращают детей, губят человеческие жизни. Кроме того, хотя мисс Кин и вносила плату за проживание наличными, она в деньгах не купалась. И она работала с утра до вечера.
– Так если это не мошенники из Агентства по борьбе с наркотиками, действующие в своих собственных корыстных интересах и набивающие карманы деньгами от продажи кокаина, и если они не агенты ФБР – то кто же они?
Луис Ли переменил позу, но сидел так же прямо, он чуть поднял голову, блики от разноцветного абажура падали на стекла его очков, отчего глаза его стали невидимыми.
– Иногда правительству – или какой-нибудь правительственной организации – надоедает играть по правилам. Имея в своем распоряжении колоссальные денежные средства и неэффективную систему учета, над которой бы посмеялся любой уважающий себя предприниматель, они получают возможность образовывать тайные учреждения для достижения целей, которых нельзя добиться с помощью легальных средств.
– Мистер Ли, а вы не начитались шпионских романов?
Ли чуть улыбнулся:
– Я ими не интересуюсь.
– Простите меня, сэр, но то, что вы говорите, похоже на бред.
– Я опираюсь на собственный опыт.
– Значит, у вас была более интересная жизнь, чем это может показаться с первого взгляда.
– Да, – сказал Ли, но не стал вдаваться в подробности. После некоторого молчания, глядя на Спенсера невидимыми из-за отражающих свет стекол глазами, он продолжил: – Чем больше правительство, тем больше вероятность того, что оно содержит подобные организации: и совсем небольшие, и другого рода. А у нас, мистер Грант, очень большое правительство.
– Да, но...
– Прямые и косвенные налоги заставляют простого гражданина работать с января до середины июля на содержание этого правительства. И только потом уже можно работать непосредственно на себя.
– Я тоже слышал об этих расчетах.
– Когда правительство так разрастается, оно наглеет.
Луис Ли не был похож на душевнобольного. В его голосе не было ни злобы, ни горечи. И хотя он окружил себя чрезвычайно изысканными и дорогими вещами, в нем чувствовалась простота, свойственная последователям дзэн-буддизма, а также типично азиатское философское отношение к жизни. Он был скорее прагматик, нежели борец за идею.
– И враги мисс Кин – мои враги тоже, мистер Грант.
– И мои.
– И однако я не собираюсь подставляться, как это делаете вы. Вчера вечером я не стал выражать сомнений в подлинности их удостоверений, когда они представились как агенты ФБР. Это было бы неразумно. Я не смог им помочь, но я очень старался. Вы меня понимаете?
