Дин Кунц - Казино смерти
— Разве нет?
— Тебе совершенно незачем задавать этот вопрос.
— Я не знаю вашего голоса.
— А многие мужчины знают его очень даже хорошо.
Если она и не говорила загадками, то легко увиливала от прямых ответов.
— Мы с вами встречались? — спросил я.
— Нет. Но разве ты не грезил обо мне?
— Грезил?
— Ты меня разочаровываешь.
— Опять?
— Все еще.
Я подумал о следах на дне тоннеля. Одна цепочка принадлежала женщине или ребенку.
Многого не понимая, я предпочел молчать. Молчала и она.
Практически все пространство между стропилами пауки заплели паутиной, на которой и висели блестящие и черные, среди бледных остовов мух и бабочек, которых уже сожрали.
— Чего вы хотите? — первым нарушил молчание я.
— Чудес.
— И что вы под этим подразумеваете?
— Потрясающее и невозможное.
— Почему звоните мне?
— А кому еще?
— Я могу поджарить картофель.
— Удиви меня.
— Приготовить хаш?
— Ледяные пальцы, — раздалось в трубке.
— Что?
— Вот что мне нужно.
— Вам нужны ледяные пальцы?
— Пробегающиеся вверх-вниз по моему позвоночнику.
— Найдите массажиста-эскимоса.
— Массажиста?
— С ледяными пальцами.
Лишенные чувства юмора не могут обойтись без этого вопроса, и она спросила:
— Это шутка?
— Не слишком удачная, — признал я.
— Ты думаешь, все так забавно? Такой ты у нас?
— Не все.
— Забавного как раз очень мало, говнюк. Ты сейчас смеешься?
— Нет, сейчас нет.
— А знаешь, что, по-моему, будет забавным?
Я не ответил.
— Ты думаешь, будет забавно, если я ударю молотком по руке этого урода?
Над моей головой восьминогий арфист сдвинулся с места, и от бесшумных арпеджио завибрировали туго натянутые нити паучьего шелка.
— И разбиваемые кости зазвенят, как стекло?
Я ответил не сразу. Подумал перед тем, как открыть рот.
— Извините.
— За что это ты извиняешься?
— Я извиняюсь за то, что обидел вас шуткой про эскимоса.
— Беби, я не обиделась.
— Рад это слышать.
— Я просто разъярилась.
— Извините. Я серьезно.
— Не будь занудой.
— Пожалуйста, не причиняйте ему вреда.
— А почему нет?
— А почему да?
— Чтобы получить то, что мне нужно, — ответила она.
— А что вам нужно?
— Чудес.
— Может, у меня плохо с головой, я точно знаю, что плохо, но я вас не понимаю.
— Чудес, — повторила она.
— Скажите мне, что я должен сделать.
— Что-то удивительное.
— Что я должен сделать, чтобы вы его не трогали?
— Ты меня разочаровываешь.
— Я пытаюсь понять.
— Он гордится своим лицом, не так ли? — спросила она.
— Гордится? Не знаю.
— Это единственная неизломанная его часть.
Во рту у меня пересохло, и не из-за жары и духоты, которые царили в будке.
— У него красивое лицо, — добавила она. — Пока.
И разорвала связь.
Я подумал о том, чтобы набрать «*69» и посмотреть, соединят ли меня с ней, пусть она и заблокировала свой номер и он не высветился на дисплее. Но не сделал этого, придя к выводу, что это решение не из лучших.
Хотя короткие фразы, которыми она разговаривала, не рассеяли пелену ее загадочности, одно стало ясно. Она привыкла рулить и на любой брошенный ей вызов реагировала враждебно.
Поскольку себе она отвела активную роль, то от меня ожидала пассивности. Если бы я отзвонился ей через звездочку-шесть-девять, она разъярилась бы еще больше.
Я сунул телефон в карман.
Паук спускался со своей паутины на шелковой нити, лениво вращаясь в застывшем воздухе, лапки подрагивали.
Глава 19
Я вывернул личинку, распахнул дверь и оставил пауков заниматься привычными им делами.
Такой огромной оказалась система ливневых тоннелей, таким странным показался мне этот телефонный разговор, что я бы даже особо не удивился, если бы, переступив порог, оказался в Нарнии.
Фактически же я поднялся на поверхность за пределами Пико-Мундо, но и не в волшебной стране. Со всех сторон я видел кусты, жесткую траву, выпирающие из земли камни.
Эта будка стояла на бетонной плите, квадрате со стороной порядка десяти футов. По периметру плиту окружал забор из металлической сетки.
Я прошелся вокруг будки, изучая окрестности, пытаясь засечь того, кто бы мог за мной следить. Удобных для наблюдения за будкой мест не обнаружил.
Когда стало ясно, что укрываться в будке от выстрелов не придется, я перелез через забор.
На каменистой почве следы отсутствовали. Полагаясь на интуицию, я направился на юг.
Солнце уже добралось до верхней точки, так что до наступления раннего зимнего вечера оставалось не более пяти часов.
На юге и на западе небо лишь на чуть-чуть отличалось от идеальной синевы, словно немного выцвело от яркого солнечного света, который тысячи лет отражался от поверхности Мохаве.
Зато позади меня, на севере, небосклон затянули мощные, грязно-серые облака. Кое-где ставшие уже иссиня-черными.
Отшагав сотню ярдов, я поднялся на низкий холм. А потом спустился в долину, где почва была мягкой и на ней оставались следы. Все тех же трех похитителей и пленника. Дэнни все сильнее подтаскивал правую ногу. Я понимал, что это свидетельство острой боли и отчаяния.
У большинства больных, страдающих несовершенным остеогенезом (НО), ломкость костей значительно уменьшается после того, как эти люди становятся взрослыми. Дэнни относился к их числу.
У взрослых больных НО риск сломать руку, ногу или какую другую кость лишь чуть выше, чем у здоровых людей. От детства и отрочества им достаются ломаные-переломаные тела, некоторые теряют слух от отосклероза, но в остальном худшие последствия генетических нарушений остаются в прошлом.
Тем не менее, пусть кости у Дэнни уже не были такими хрупкими, ему следовало соблюдать осторожность. Теперь он не мог сломать запястье, слишком резко бросив кубик с цифрами на гранях во время настольной игры, как случилось с ним в шесть лет, но год тому назад, упав, сломал лучевую кость правой руки.
Несколько мгновений я изучал следы, оставленные женщиной, гадая: кто она, что задумала? Почему?
По долине я шел по их следам двести ярдов, прежде чем они исчезли на каменистом склоне.
Когда я начал подниматься по нему, зазвонил спутниковый телефон.
— Одд Томас? — спросила она.
— Кто еще?
— Я видела твою фотографию.
— На фотографии уши у меня всегда больше, чем на самом деле.
— Ты так выглядишь.
— Как выгляжу?
— Как мундунугу.
— Что это за слово?
— Ты знаешь, что оно означает.
— Извините, понятия не имею.
— Лжец. — Злости, однако, в голосе не слышалось.
— Тебе нужен этот маленький урод?
— Мне нужен Дэнни. Живым.
— Ты думаешь, что сможешь найти его?
— Я пытаюсь.
— Раньше ты был таким шустрым, а теперь вдруг стал чертовски медлительным.
— Что вы, по-вашему, знаете обо мне?
— А есть что знать, беби? — воркующим голосом спросила она.
— Не так чтобы много.
— Надеюсь, это неправда, иначе Дэнни не поздоровится.
Внезапно у меня возникло крайне неприятное ощущение, что доктора Джессапа убили… из-за меня.
— Вы же не хотите навлекать на себя еще большие неприятности.
— Никто не сможет причинить мне вред, — заявила она.
— Это правда?
— Я непобедима.
— Хорошо.
— И знаешь почему?
— Почему?
— У меня их тридцать в амулете.
— Тридцать кого? — спросил я.
— Ti bon ange.
Я никогда не слышал такого термина.
— И что это означает?
— Ты знаешь.
— Да нет же.
— Лжец.
Она не разорвала связь, но больше ничего не сказала, вот я и сел на землю, глядя на запад.
— Ты еще здесь? — наконец спросила она.
— А где мне быть?
— Так где ты?
Я ответил вопросом на вопрос:
— Могу я поговорить с Саймоном?
— С Саймоном Симплом или Саймоном Сэзом?
— Саймоном Мейкписом, — уточнил я.
— Ты думаешь, он здесь?
— Да.
— Не угадал.
— Он убил Уилбура Джессапа.
— Да ты на этом свихнулся.
— На чем?
— Не разочаровывай меня.
— Я думал, вы сказали, что уже разочаровал.
— Больше не разочаровывай меня.
— На предмет чего? — спросил я и тут же об этом пожалел.
— Как насчет того…
Я ждал.
— Как насчет того, чтобы найти нас на закате солнца? А не то мы сломаем ему обе ноги.
— Если вы хотите, чтобы я вас нашел, скажите, где вы!
— А зачем? Если ты не найдешь нас к девяти вечера, мы сломаем ему и обе руки.
— Не делайте этого. Он не причинял вам вреда. Он никому не причинял вреда.
