Дмитрий Черкасов - Канкан для братвы
– Я не понял, – сказал Антифашист.
– Я тоже, – хмыкнул Денис. – Но пусть с этим бредом разбираются в суде… Дальше. Справка о смерти Печенкина… Протокол допроса Лизунца… Справка о смерти Пылкина. Вот это интересно… Что мы имеем? «Ля-ля-ля… паталогоанатом Торчков установил… в результате острой сердечной недостаточности… разрыв миокарда… рубцы на ткани правого желудочка, что однозначно свидетельствует… ля-ля-ля… констатировал смерть от инфаркта…» Вроде годится. Но что-то мне не нравится. Еще раз… «Синюшность свидетельствует… паталогоанатом Торчков… не обнаружено… уровень калия в крови соответствует норме… рубец длиной около трех миллиметров… разрыв по вертикали… истончение ткани с одновременным…» Чего-о? А-а, латынь пошла…
Белинский склонился к плечу Рыбакова и беззвучно зашевелил губами. Денис включил портативный сканер и провел им по листам заключения о смерти инициатора уголовного дела.
На первом этаже грохнула дверь, и до канцелярии донесся дружный хор нетрезвых голосов, тщательно выводящих незамысловатую мелодию:
– Кто привык за здоровье бороться,
С нами вместе пускай запоет!
Кто пыхнет – тот смеется,
Кто колется – загнется,
Кто выпьет – тот опять нальет!
Рыбаков удивленно поднял брови.
– Однако! Веселье в разгаре… А я и не знал, что Горыныч увлекается вокалом.
Антифашист пожал плечами.
– Ну, не будем отвлекаться. Первый том мы уже почти закончили… Постановление на розыск некоего Сапармуратова. Стоп! Это еще кто такой? – Денис пролистнул страницы. – Уголовное дело номер четыреста семь сто двадцать один, организация притона для занятий проституцией… Ах, вот оно что! Левое постановление подшили. Перепутали, умники вы мои ментовские! Что ж, можно позавидовать товарищу Сапармуратову, вряд ли его кто-нибудь ищет… Да, вот и ответ опера Свиристелко: «Сапармуратов не обнаружен…» Правильно. Фигли его искать, если он по делу не проходит… Приложение к протоколу обыска. Почитаем. «В процессе доставки изъятого на квартире гр. Печенкина имущества в отделение милиции… подверглись порче: коньяк „Праздничный“ – три бутылки, водка „Спецназ“ – одна бутылка емкостью один литр, пиво баночное „Миллер“ – семь банок, икра черная, в стеклянной упаковке – две банки по сто десять граммов, музыкальный центр „Айва“ – один комплект, денежные купюры общим достоинством три тысячи пятьсот рублей. Акт списания прилагается…» Нормально! Ну, менты, ну, наглые!..
Снизу послышался голос Горыныча, исполнявшего соло:
– Спой нам, мусор, про «красную» зону!
Про свои мусорские мечты!
Про тонкую резинку в коробочке с картинкой,
Ту, что напоминаешь ты!..
– Его там не прибьют? – обеспокоился Денис.
– Братаны на стреме, – просто ответил Антифашист. – Если чо, вмешаются…
– Хорошо, – Рыбаков открыл второй том. – Тэк-с… Вот это уже интереснее. Рапорт патрульного наряда, пытавшегося задержать гражданина Клюгенштейна на территории Летнего сада… «Ругался матом, бросил рядового Конопелько в пруд, при этом требуя, чтобы тот изобразил лебедя. В результате рядовой Конопелько заболел двусторонней пневмонией… Угрожая бензопилой „Бош“, загнал сержанта Маковского на дерево, где тот находился в течение пятнадцати минут… Вырвал автомат у ефрейтора Ханкина…» У них там что, весельчак-разводящий? Конопелько, Маковский и Ханкин. Три дебила с наркотическими фамилиями… «Скрылся от патрульного наряда и уничтожил захваченное оружие…» Молодец, Глюк! Мало ему было нападения на ментов… Определение следователя Нефедко. «На основе свидетельских показаний гр. Лизунца и Пылкина следствие делает вывод о причастности подозреваемого Клюгенштейна к деятельности этнических преступных групп лиц японской национальности, так же называющихся „джакузи“…» Идиот! Не «джакузи», а «якудза»! Ладно, начнем визуализацию чувственных энергий…
Денис проложил под лист промокашку и отвернул крышку с флакончика. По комнате разнесся запах растворителя.
– Чо это? – осведомился Антифашист.
– Четыре-хлор-этил, – Рыбаков обмакнул в жидкость тонкую кисточку. – Выводит с бумаги чернила. У меня ж папаша химик, он и присоветовал. Убираем одно, пишем другое. Никакая экспертиза не разберется.
– Солидно, – с уважением вымолвил браток. – А на векселе так можно печать убрать? Или, блин, сумму?
– Наверное, да. Только с векселями следует поэкспериментировать, – Денис провел кисточкой по подписи Пылкина на бланке протокола. Чернила расползлись. Рыбаков промакнул влажный лист и чистой кистью убрал остатки красящей жидкости. – Для каждого вида бумаги нужны свои концентрация и ингридиенты… И как у нас выглядит подпись Панаренко? Ага, вот она…
Денис снял колпачок с синей гелевой ручки и тщательно вывел на месте подписи давно умершего потерпевшего факсимиле здравствующей грозной майорши из Следственного Управления ГУВД.
* * *Лейтенант Петухов зябко поежился, поплотнее запахнул форменный тулуп и показал рукавицей на дальний конец седьмой ВПП* Пулковского аэропорта.
– Проверьте там…
Сержанты Пиотровский и Каасик не выказали никакого энтузиазма. Даже наоборот – уставились на Петухова как на врага трудового народа, предлагающего продать государственную тайну за бутылку прокисшего пива.
– Лень, ты что? – Каасик высунул нос из-под воротника. – Туда ж два километра пехом.
– Техник какого-то хмыря видел, – объяснил лейтенант. – Вроде шмыгнул на поле. Посмотрите и доложите.
Пиотровский скривился.
– Да чо кому-то в такую погоду на поле делать? Ошибся техник…
Резкий порыв ветра швырнул в лица милиционеров очередную порцию снега. По освещенной немногочисленными лампами полосе гуляли маленькие смерчи, время от времени собираясь в клубок и рассыпаясь мириадами сверкающих льдинок.
– Ну хоть до ангара пройдите, – заныл Петухов.
– До ангара пройдем, – после недолгих размышлений согласился Каасик. – Но с тебя магарыч.
Практика доения молодого лейтенанта опытными подчиненными была обычным явлением. Сержанты из линейного отдела охраны аэропорта срывали свой маленький куш на любом приказе Петухова, который хоть чуть-чуть не укладывался в их понимание службы. Выгнать Пиотровского и Каасика на улицу в мороз или дождь было делом сложным, требовавшим от лейтенанта изрядных дипломатических способностей и готовности раскошеливаться.
– Джин-тоник, – сказал Петухов.
– Каждому! – Пиотровский поднял палец.
– Годится…
Сержанты поправили ремни автоматов и побрели к ангару, вполголоса обсуждая только что совершенный торг. Пройдя половину пути, они пришли к выводу, что продешевили, и оглянулись. Лейтенант уже успел скрыться за дверью служебного входа в здание.
– Тьфу! – поморщился Каасик. – Сам небось пошел чай хлебать…
– Двинули обратно, – Пиотровский уткнулся в овчину воротника. – Под лестницей переждем. Там хоть не так дует.
Автоматчики развернулись и бодрым шагом отправились обратно, предвкушая скорое употребление выцыганенного напитка и связанный с этим подъем настроения…
Цепочка следов, ведущая от сетчатого ограждения зоны аэродрома к неприметному люку в метре от бетонных плит седьмой полосы, к утру была погребена под десятью сантиметрами выпавшего за ночь снега.
* * *Об усилении следственной группы младшим советником юстиции Ковальских-Дюжей майор Панаренко узнала из сумбурного телефонного звонка Нефедко.
Моисей Филимонович разбудил Ирину Львовну в три часа ночи и визгливо сообщил ей, что с завтрашнего дня в сплоченный милицейско-прокурорский коллектив вливается новая сотрудница, коей требуется оказать всемерную поддержку и побыстрее ввести в курс дела. Откуда сам Нефедко узнал эту новость, так и осталось невыясненным. На все вопросы Панаренко следователь отвечал уклончиво и под конец дурным голосом принялся орать песню из репертуара «Балаган-Лимитед», подменяя забытые фрагменты виршами собственного сочинения.
Майорша швырнула трубку и зарылась в подушку.
Про упомянутую Надежду Борисовну Ковальских-Дюжую Панаренко была наслышана. Единственным творческим достижением этой дамочки на всем протяжении ее нелегкой карьеры в органах правопорядка был самостийный захват четырехкомнатной квартиры в новом доме, предназначенной одной многодетной семье. Ковальских-Дюжая поставила железную дверь, подключила сигнализацию и показала фигу явившимся со смотровым листом законным владельцам жилплощади. Скандал вышел бурный, с исковыми заявлениями в суд, но, как это обычно и происходит в противостоянии «гражданин – сотрудник Системы», все решения в результате были приняты в пользу следователя прокуратуры. Многодетной семье предоставили халупу на окраине, и Ковальских-Дюжая вздохнула спокойно.
