Уоррен Мерфи - Сатанинский взгляд
Шум за дверью усилился. Что, если эти люди взбунтовались, ужаснувшись тому, что он вынудил их совершить? Подобные злодеяния способны перевернуть душу даже гангстеру.
Неожиданно дверь распахнулась, и ввалившиеся в комнату Джонни Бангосса, Вито, Гвидо, Рокко и Карло бросились к нему. Джонни первым схватил его правую руку. Мучимый сознанием вины, Василий чувствовал себя таким подлецом, что не смог посмотреть Джонни в глаза и внушить, что тот никогда в жизни не расстреливал из автомата человека, находившегося в постели с любовницей.
Василий закрыл глаза и приготовился к смерти. Что-то влажное коснулось его правой руки. Потом левой. Он хотел убрать руки, но это оказалось невозможным. Должно быть, головорезы смазывали их какой-то ядовитой жидкостью!
Василий ждал, когда яд начнет действовать, проникая сквозь кожу. По его руке снова провели чем-то влажным, и послышался какой-то странный чмокающий звук.
Ну что ж, подумал он, яд – это еще не самое страшное Гораздо хуже, когда тебя убивают в лифте. Или расстреливают, когда ты занимаешься любовью с женщиной. Еще хуже, когда человек в форме полицейского берет тебя на мушку на ступенях Божьего храма. Яд – это самое лучшее, на что я могу рассчитывать.
Однако смерть почему-то не наступала. Василий не мог высвободить руки, но он был жив. Он слышал звуки поцелуев, запечатлеваемых на его ладонях. Чувствовал мерзкий запах лосьонов, которыми его «мальчики» имели обыкновение смазывать свои шевелюры.
Василий открыл глаза. Вито, Гвидо, Рокко и Карло, стукаясь лбами и отпихивая друг друга, целовали ему руки, выражая Василию свое почтение.
– Ну, ты молодчина, Карли! Теперь у тебя громадная власть. Все тебя уважают. Мы всегда любили тебя, братан! Теперь ты заслужил еще и наше уважение. И уважение всего Нью-Йорка, – сказал Джонни Бангосса тому, кого считал Карлом Бангоссой.
– Теперь мы – самый могущественный клан в Америке! – воскликнул Гвидо.
Он полагал, что проявил себя достаточно хорошо, чтобы стать caporegime. Джонни, Витто, Рокко и Карло тоже претендовали на эту роль.
– Конечно, – ответил Василий.
Позднее он понял, что таким образом благословил пятерых головорезов на пополнение своих рядов и создание их собственных криминальных кланов под его руководством.
Тела убитых еще не успели остыть, когда средства массовой информации Нью-Йорка приступили к анализу происшедшего. Считая зверские убийства чем-то вроде шахматной партии, они объявили о появлении нового игрока, сделавшего блистательный ход. Ни один из журналистов не мог с уверенностью сказать, кто этот новый главарь мафии, однако всем было ясно, что он проявил себя великолепным стратегом. Одним точно рассчитанным ударом он обескровил все остальные криминальные группировки, которые теперь молили своего противника о мире. Из хорошо информированного источника стало известно, что этот гений криминальных разборок объединяет под своими знаменами остатки временно деморализованных мафиозных кланов.
Теперь Василий Рабинович чувствовал себя героем. То, что он считал формой моральной деградации, здесь воспринималось как гениальность. Как знать, может быть, со временем он войдет во вкус и даже сделает убийства своей второй профессией... Главное – чтобы жертвы умирали быстро, без обилия крови и мучений.
Видела бы его сейчас мать! Она бы поняла, что ее мальчик уже не тот шалопай, каким его считали в Дульске до того, как он уехал в засекреченный сибирский городок, до того, как случилось все остальное, до того, как обычный деревенский парень стал знаменитым. Василий мечтал о том, как вытащит мать из России, как она поселится у него. Теперь, обращаясь к нему, все называют его «доном», как и подобает именовать крестного отца. Значит, мать его станет «донной». В Америке даже есть женщина с таким именем – Донна Саммер. Он будет Доном Василием, а его мать – Донной Мириам.
На следующее утро первое подразделение генерала Матесева приступило к выполнению боевой задачи. Распихивая длинные очереди посетителей, бойцы прорвались к клинике Рабиновича, оттеснили в сторону секретаршу и вскрыли дверь кабинета. Они действовали по правилам ведения боя в условиях города. Врываться в помещение не следовало. Сначала нужно было бросить туда ручную гранату, а потом уже посмотреть, пусто там или есть кто-нибудь.
В соответствии с разработанным Матесевым планом, после того, как первая группа выполнит возложенную на нее задачу, в действие должна вступить вторая группа. Бойцам второй группы предстояло проникнуть в кабинет Василия Рабиновича с мешками и лабораторным оборудованием. Найденные человеческие останки следовало в спешном порядке переправить в грузовик, на самом деле служивший лабораторией. Там можно было определить группу крови убитого, сделать цитологический анализ, а если повезет, то и снять отпечатки пальцев. Ну а если у жертвы уцелеет лицо, то это вообще значительно упростит дело.
Генерал Матесев не собирался рисковать. Никто из его людей не должен был вступать в контакт с Рабиновичем, который умудрился заморочить голову даже самым твердокаменным и надежным офицерам КГБ. Задача формулировалась так: сначала уничтожить противника, потом убедиться, что уничтожен именно тот, кто нужно, затем вернуться в Москву и отчитаться о проделанной работе. Просто и ясно.
К сожалению, первая группа обнаружила в кабинете лишь обломки мебели и осколки оконного стекла.
– Доктор Рабинович сегодня не принимает, – объяснила секретарша, поднимаясь из-за своей конторки.
Пациенты с криком метались по коридору.
– Где он? – суровым тоном спросил командир группы особого отряда генерала Матесева.
– Это не имеет значения. Запись прекращена.
– Где он?
– Кажется, он переехал на Лонг-Айленд. Больше я ничего не знаю. Он позвонил сегодня утром и велел отменить прием.
Римо подошел к большому кирпичному дому на Лонг-Айленде, минуя грузовые фургоны, с которых сгружали темную полированную мебель, розовые светильники и кресла, переливающиеся всеми цветами радуги. В прежние времена любой купец был бы счастлив, сумев сбыть такой гарнитур какому-нибудь пьяному аборигену.
Римо знал, что генерал Матесев прибыл в Америку в поисках Василия Рабиновича. Утром клиника Рабиновича на Пятой авеню была взорвана ручными гранатами. Пятнадцать человек, действуя с поразительной согласованностью, превратили ее в руины. На место происшествия прибыла полиция. Съехались репортеры. Они предполагали, что имела место очередная мафиозная разборка. Римо потолкался среди репортеров. Он узнал, где находится квартира Рабиновича, и бросился туда. Он не мог допустить, чтобы Матесев, опередив его, захватил Рабиновича и улизнул из страны.
Смит просил его выяснить, что нужно Матесеву. Римо сказал шефу, что это совершенно ясно: ему нужен Рабинович.
– Но почему именно Рабинович? – не унимался Смит. – Простой советский гражданин не стоит таких неимоверных усилий.
Итак, в то утро Римо предстояло сделать две вещи: сперва найти Матесева, потом Рабиновича, причем до того, как первый прикончит второго.
Добравшись до квартиры Рабиновича, Римо увидел, что грузчики выносят оттуда мебель.
Он поинтересовался, куда переезжает жилец. Рабочие отказались отвечать и посоветовали ему убраться от греха подальше.
Римо попенял грузчикам на отнюдь не любезный ответ. Но те продолжали в том же духе: они, мол, не обязаны отчитываться перед первым встречным, а на его месте вообще не стали бы задавать лишних вопросов.
Тогда Римо предложил им свою помощь. Он подошел к большому дивану, поднял его за одну ножку, а другой конец приставил к могучему боку одного из грузчиков.
– Ну как, щекотно? – спросил Римо.
Легко манипулируя диваном, он забросил грузчика в кузов и прижал его к передней стенке грузовика. Римо уже собрался было вдавить его в стенку, когда тот решился сообщить ему нечто очень важное:
– Грейт Нек, Лонг-Айленд, Баффи роуд. У него там целый особняк. Только будьте с ним поосторожнее.
– Почему это? Я не люблю осторожничать.
– Разве вы не видели, как мы трясемся над его мебелью?
– Ну да, на ней ни царапинки, – согласился Римо и швырнул диван так, что вся спинка оказалась ободранной.
– Знайте: если грузчики с такой осторожностью перетаскивают мебель, значит, их наняли рэкетиры. Иначе мы не стали бы так надрываться. Тут дело такое – мафия!
– Мне кажется, Рабинович – не совсем итальянская фамилия. Я всегда считал, что главарем мафии должен быть итальянец.
– Откуда вы взяли, что его фамилия Рабинович? Но вообще-то у него много всяких имен. Все его ребята называют его по-разному, кто – Карли, кто – Билли, а еще один зовет его просто «папой». Эх, не хотел бы я встретиться с этими парнями на узенькой дорожке! Вот и скажите мне, мафия это или нет? Да пусть его зовут хоть папой римским – если вокруг него увиваются такие головорезы, значит, он главарь мафии.
