Джеффри Линдсей - Двойник Декстера
— Просто смотрю!
— Ну конечно! — сказал я со стопроцентно синтетическим добродушием, пытаясь подражать странной жизнерадостности автомата. — И бесспорно, у тебя хорошо получается. Но, к сожалению, ты чисто случайно шаришь в моем персональном компьютере на моем личном рабочем месте, и, в общем, это несколько против правил.
Доукс вновь яростно посмотрел на меня. Ей-богу, у него в запасе осталась только одна эмоция. Не отводя взгляда, он снова что-то нажал на своем приборе, и тот откликнулся неправдоподобно радостным голосом:
— Однажды! Я! Тебя! Достану! Сукин! Сын!
— Не сомневаюсь, — спокойно заметил я. — Но только занимайся этим на своем компе.
Я улыбнулся Доуксу, демонстрируя отсутствие злобы к нему, и указал на дверь.
— А теперь, если ты не возражаешь...
Он набрал полную грудь воздуха, с шипением выпустил его сквозь зубы, по-прежнему не моргая, сунул свой аппарат под мышку и зашагал прочь, унеся с собой остатки хорошего настроения.
У меня появился еще один повод для тревоги. Что искал сержант Доукс? Бесспорно, он надеялся найти нечто подозрительное, но что именно? И почему теперь на моем компьютере? У него не было никаких законных поводов там шарить. Я почти не сомневался: Доукс не разбирается в информационных технологиях и не питает к ним интереса. Когда он лишился конечностей, ему из жалости выделили рабочее место, чтобы он отработал последние несколько лет и мог претендовать на полную пенсию. Он занимался какой-то бесполезной административной работой в отделе кадров. Я не знал, какой конкретно, да, в общем, и знать не хотел.
И вот он появился тут, в моем кабинете, за моим компьютером, бесспорно реализуя часть персональной программы под названием «Добить Декстера», прямо здесь, на работе. Почему? Насколько я знал, до сих пор Доукс ограничивался общим наблюдением и никогда раньше не лазал по чужим вещам. С какой стати он поднялся на новую, столь неприятную ступень? Неужели сержант наконец перешагнул черту и его охватило злобное безумие, постоянная мишень которого — я? Или у Доукса действительно появился повод полагать, будто он наткнулся на нечто любопытное и у него есть шанс доказать мою вину?
Казалось бы, это невозможно. Конечно, я виноват, я совершил множество смертельных, очень приятных и теоретически не вполне законных поступков. Но я всегда соблюдал величайшую осторожность и тщательно прибирал за собой. Я понятия не имел, что такого, по мнению Доукса, он мог мне предъявить, поскольку практически не сомневался: найти ничего нельзя.
Все это всерьез меня озадачило и растревожило. И дурацкое радужное настроение, естественно, мигом улетучилось. Я вернулся к привычной мрачности. Вот и весь эффект китайской еды — через полчаса снова начинаешь злиться.
Дебора, впрочем, выглядела еще мрачнее, ввалившись в мой кабинет. Я как раз собирался домой.
— Ты рано ушел от Факела, — заметила она и издала такой звук, словно я попался на краже канцелярских принадлежностей.
—Я должен был заняться делами, — сказал я, по мере сил подражая ее сварливому тону.
Дебора хлопнула глазами.
—Черт возьми, что с тобой такое в последнее время? — поинтересовалась она.
Я сделал глубокий вдох, не столько нуждаясь в кислороде, сколько во времени.
— Что ты имеешь в виду?
Сестра поджала губы и склонила голову набок.
—Ты все время дергаешься. Огрызаешься. И как будто слегка встревожен. Не знаю. Словно что-то не дает тебе покоя.
Мне стало очень неловко. Дебора, разумеется, не ошиблась, но что я мог сказать? Причина для тревоги действительно имелась: я не сомневался в существовании Свидетеля, а теперь вдобавок застукал сержанта Доукса, который лазал в моем компьютере. Объединить эти два факта было почти невозможно, сама мысль о том, что загадочный Свидетель действовал сообща с Доуксом, чтобы «достать» меня, казалась нелепой, но отдельные события, если рассматривать их вместе, вызывали беспокойство. Мной владели иррациональные чувства, к которым я вовсе не привык.
Но как объяснить это сестре? Мы с Деб всегда были близки, конечно, но отчасти именно потому, что не делились друг с другом переживаниями. Просто не могли. Я в принципе лишен эмоций, а Дебора слишком стыдилась своих чувств, чтобы признать их.
И все-таки нужно что-нибудь сказать; кроме Деборы, наверное, мне не с кем было по-настоящему поговорить, разве что выложив сотню долларов за часовую беседу с психологом, но эта идея казалась неудачной. Пришлось бы либо раскрыть ему правду о себе — а это немыслимо, — либо изобрести какую-нибудь правдоподобную выдумку, то есть выбросить на ветер деньги, которые могли бы пойти на обучение Лили-Энн в медицинском колледже.
— Я и не знал, что это заметно, — сказал я наконец.
Дебора фыркнула.
— Декстер, я — твоя сестра. Мы вместе выросли и вместе работаем... я знаю тебя лучше, чем кто бы то ни было. Лично мне все видно. — Она подняла бровь в знак поощрения. — Ну, так что с тобой?
Она, конечно, была права. Деб действительно знала меня лучше всех — лучше Риты, Брайана и остальных, за исключением разве что Гарри, нашего покойного отца. Как и Гарри, Дебора даже знала про существование Темного Декстера и его пристрастие к Ножу. И она смирилась. Если и следовало излить душу, то именно сейчас и именно ей. Я на мгновение закрыл глаза, соображая, с чего начать.
— Не знаю... — пробормотал я. — Просто... э... несколько недель назад, когда я...
Рация Деборы ожила, послышался громкий грубый звук, похожий на электронную отрыжку, а затем отчетливый голос:
— Сержант Морган, вы где?
Сестра покачала головой и достала рацию.
— Морган слушает. Я в лаборатории.
— Лучше идите сюда, сержант, — сказал голос. — Мы тут кое-что нашли, и вам стоит посмотреть.
Дебора взглянула на меня.
— Извини.
Она нажала кнопку на рации и ответила:
— Уже иду.
Сестра встала и направилась к двери, потом остановилась и обернулась.
— Мы еще поговорим, Деке, ладно?
— Конечно, — согласился я. — Не волнуйся.
Видимо, ей эта фраза не показалась такой жалкой, как мне. Дебора кивнула и поспешно вышла. А я закрыл лавочку на ночь и пошел к машине.
Глава 9
Солнце еще светило ярко, когда я добрался до дома. Таково одно из немногих преимуществ лета в Майами — пускай температура под сорок градусов, а влажность намного выше ста процентов, но когда ты приезжаешь домой в шесть, еще совсем светло и можно посидеть во дворике с семьей и часика полтора попотеть.
Но моя семья, конечно, ничем подобным не занималась. Мы местные жители. Загар — это для туристов, а мы предпочитали наслаждаться благами кондиционера. И потом, с тех пор как Брайан подарил Коди и Эстор игровые приставки, вытащить детей из дома удалось бы разве что силой. Оба не испытывали ни малейшего желания выходить из комнаты, где находились приставки, ни под каким предлогом. Пришлось установить очень строгие правила: обязательное разрешение родителей, предварительно сделанные уроки, игра не больше часа в день.
Поэтому, когда я вошел и увидел, как Коди и Эстор стоят перед телевизором, крепко сжимая в руках джойстики, первый вопрос вылетел автоматически:
— Уроки сделали?
Они даже не посмотрели на меня. Коди просто кивнул, а Эстор нахмурилась.
— Да, после школы, — сказала она.
—Ладно. А где Лили-Энн?
— С мамой, — ответила Эстор, по-прежнему хмуро глядя на неприятную помеху в моем лице.
— А где мама?
— Не знаю! — Эстор помахала джойстиком, конвульсивно дергаясь в такт происходящему на экране. Коди посмотрел на меня — в игре настала очередь сестры — и слегка пожал плечами. Он редко произносил больше трех слов кряду — маленький побочный эффект дурного обращения со стороны биологического отца, — поэтому разговаривала за обоих преимущественно Эстор. Но в эту минуту она, как ни странно, оказалась совершенно не в настроении говорить — может быть, продолжала злиться по поводу грозящих ей скобок. Я перевел дух и решил сорвать растущее раздражение на детях.
— Прекрасно, — произнес я. — Спасибо, что спросили, да, был очень тяжелый день на работе, но мне уже намного лучше теперь, когда я вернулся в уютное семейное гнездышко, так приятно с вами поболтать.
Коди странно ухмыльнулся и негромко повторил:
— Гнездышко.
Эстор никак не отреагировала — стиснув зубы, она атаковала огромного монстра на экране. Я вздохнул. Сарказм способен принести некоторое утешение, но он, как и юность, пропадает даром, если расточать его на детей. Я сдался и пошел искать Риту.
На кухне ее не оказалось, и я изрядно разочаровался, поскольку это значило, что она не занята приготовлением какого-нибудь чудесного блюда на ужин. На плите ничего не кипело. Остатков вчерашней еды я тоже не обнаружил. Это удивило меня и слегка испугало. Я надеялся, что не придется заказывать пиццу—дети, конечно, обрадовались бы, но пицца не шла ни в какое сравнение с самым небрежным из творений Риты.
