KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Детективы и Триллеры » Триллер » Айра Левин - Поцелуй перед смертью

Айра Левин - Поцелуй перед смертью

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Айра Левин, "Поцелуй перед смертью" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Прости, что не смогу пойти сегодня вечером на матч по баскетболу; уверена, что Конни или Джейн будут рады меня заменить, а ты вспомнишь обо мне во время перерыва.

Теперь по порядку. Прежде всего, эта поездка отнюдь не спонтанна! Я думала о ней вчера вечером. А ты, чего доброго, уж решил, что я рванула куда-нибудь в Египет, в тамошний Каир! Во-вторых, я отнюдь не пропущу занятия, потому что ты подробно законспектируешь каждое из них, и, потом, я сомневаюсь, что пробуду в отъезде дольше недели. И, кроме того, с каких это пор старшекурсников стали отчислять за прогулы? В-третьих, я не буду попусту тратить время, потому что я ни в чём не бываю уверена, пока не испробую это на практике, и пока я не попробую на практике, я не успокоюсь.

Ладно, теперь все возражения отбиты, и я могу объяснить, зачем еду. В первую очередь скажу о том, что этому предшествовало.

Из письма отца, полученного мной утром в субботу, ты знаешь, что Дороти первоначально собиралась поступить в Колдуэлл, а я воспротивилась этому — для её же пользы, или убедила себя в этом на тот момент. Теперь, когда Дороти нет, я не знаю, не было ли это чистым эгоизмом с моей стороны. Дома они оба не давали мне никакой жизни — отец со своими строгостями и Дороти, гирей повисшая на мне, хотя в то время я этого и не понимала. Поэтому, когда я попала в Колдуэлл, то будто с цепи сорвалась. До четвертого курса я была совсем безбашенной девчонкой: пивные вечеринки, пикники с важными шишками и т. д. Ты меня бы не узнал тогда. Поэтому, как я уже сказала, я не уверена, о чьей самостоятельности я больше радела, препятствуя поступлению Дороти в Колдуэлл, её или же моей собственной, ведь Колдуэлл — это такое местечко, где все про всех всё знают.

Анализ моей реакции на смерть Дороти, сделанный отцом (возможно, позаимствованный им у Мэрион), абсолютно верен. Я отказывалась признать, что это самоубийство, поскольку не хотела взять на себя хотя бы и часть ответственности за него. Мне думалось, всё же, что мои сомнения основаны не только на голых эмоциях. Взять, например, письмо, которое она мне послала. Почерк её — тут ничего не скажешь — но общий тон какой-то чужой. Слова как из книжки, и, потом, она назвала меня «дорогая», хотя прежде я всегда была для неё "милая Эллен" или "милая моя Эллен". Я указала на это полиции, но они моё замечание отвергли; мол, это естественно, так как она писала свою записку в состоянии нервного стресса, и нельзя от неё требовать, чтобы она была при этом точно такой же, как всегда, — что показалось мне тогда вполне логичным. Тот факт, что у неё при себе было свидетельство о рождении, тоже смущал меня, но они и для него нашли готовое объяснение. Часто самоубийца весьма печётся о том, чтобы его опознали незамедлительно, сказали мне они. А тот довод, что другие документы, которые она обычно носила в своём бумажнике (студенческий билет и т. д.), были бы вполне достаточны для опознания, кажется, ни чуть их не впечатлил. А когда я заявила им, что она просто не принадлежала к суицидальному типу, они оставили это вообще без всякого ответа. Они отметали прочь каждый выдвигаемый мною аргумент.

Словом, мне некуда было деваться. В общем, в конце концов, я вынуждена была признать, что Дороти совершила самоубийство, — и, что отчасти вина за это лежит на мне. Эпизод, рассказанный Аннабелл Кох, стал всего лишь последней крупицей, упавшей на чашу весов. Мотив же самоубийства Дороти только отягощал мою вину, ведь современные здравомыслящие девицы не накладывают на себя руки из-за беременности, — ни в коем случае, полагала я, если только в силу своего воспитанья они не привыкли во всем полагаться на кого-то другого, а тут этого другого внезапно и не оказалось рядом.

Правда, беременность Дороти означала также, что её бросил ещё один человек — её любовник. Если я что и знала о Дороти, так это то, что она вовсе не относилась к сексу легкомысленно. Она была не из тех, кто скор на интрижки. Тот факт, что она была беременна, означает, что у неё был парень, которого она любила и за которого она собиралась когда-нибудь выйти замуж.

Так вот, перед смертью, в начале декабря, Дороти написала мне про парня, с которым она познакомилась на занятиях по английскому. Она встречалась с ним какое-то время, и это было у них ВСЕРЬЁЗ. Она писала мне, что подробности расскажет во время Рождественских каникул. Но у нас случилась ссора на Рождество, и после этого она всячески уклонялась от разговора со мной. А когда мы разъехались на учёбу, наши письма стали формальными и сухими, как в деловой переписке. Я так и не узнала имя парня. Всё, что оказалось мне известно о нём, было в том письме: что осенью у них был общий курс английского, что он симпатичен и немного похож на Лена Вернона — а это муж нашей двоюродной сестры — и это значит, что парень Дороти — голубоглазый блондин высокого роста.

Я рассказала о нём отцу, побуждая его разыскать этого мерзавца и проучить его. Отец отказался, сказав, что невозможно будет доказать, что именно он подтолкнул Дороти к самоубийству, а если это даже и удастся, то всё равно уже зря. Она сама наказала себя за свои грехи, и, касательно его, дело можно считать закрытым.

Вот так дела обстояли до субботы, когда я получила очередное послание от отца с запечатанным внутри письмом от Аннабелл Кох. Которое выводит нас на совершенно новый рубеж.

Письма не произвели на меня тот эффект, на который рассчитывал отец, — по крайней мере, вначале — поскольку, как я сказала, в хандру меня вогнала вовсе не одна только история, рассказанная Аннабелл Кох. Но потом я начала ломать голову: если пояс Дороти был абсолютно целёхонек, зачем она наврала про него и попросила пояс у Аннабелл? Почему Дороти не могла носить свой? Отец не придал этому значения, мол, "по каким-то одной ей понятным причинам", но я-то как раз и хотела бы разобраться в этих причинах, потому что — мне так показалось — в день своей смерти Дороти совершила три другие не вяжущиеся ни с чем странности, которые крепко озадачили меня тогда и до сих пор ставят меня в тупик. Вот они:

1. В 10:15 утра она купила пару недорогих белых перчаток в магазине через дорогу от её общежития (хозяин магазина сообщил об этом полиции, увидев её фотографию в газетах). Сначала она спросила у него пару чулок, но из-за ажиотажа перед Весенним Балом, намеченным на следующий вечер, чулки её размера оказались все разобраны. Тогда она спросила перчатки и купила пару за полтора доллара. В этих перчатках она и погибла… В то же время, в бюро у неё в комнате была обнаружена пара великолепных белых перчаток ручной работы, без единого пятнышка; их ей подарила Мэрион в прошедшее Рождество. Почему она не надела их?

2. Дороти одевалась очень тщательно. В день смерти на ней был зелёный костюм. В то же время она надела недорогую белую шёлковую блузку с аляповатым, вышедшим из моды и не сочетающимся с костюмом галстуком-бабочкой. И опять-таки у неё в шкафу нашлась белая шёлковая блузка, совершенно безукоризненная и специально пошитая, чтобы носить вместе с этим костюмом. Почему она не надела эту блузку?

3. Костюм был тёмно-зелёным, аксессуары — коричневыми и белыми. Однако носовой платок у неё в сумочке оказался ярко-бирюзовым — более кричащего противоречия общему тону её одежды в тот день нельзя было придумать. А ведь у неё в комнате имелась, по крайней мере, дюжина платков, вписавшихся бы в её наряд просто безупречно. Почему она не воспользовалась ни одним из них?

Во время расследования обстоятельств её гибели я указала полиции на каждую из этих странностей. Они разделались с ними так же быстро, как и со всем остальным, на что я обращала тогда их внимание. Она была не в себе. Глупо было бы ожидать от неё обычной тщательности в одежде. Я настаивала на том, что эпизод с перчатками соответствует их версии с точностью до наоборот: она нарочно сделала крюк на своём пути, чтобы купить эти перчатки. Если же в этом был какой-то скрытый смысл, почему бы не предположить, что какая-то цель стояла и за двумя другими её нелогичными поступками? А они заладили одно: "Самоубийцу понять невозможно".

Письмо Аннабелл Кох прибавило к этим загадкам ещё одну, вполне, впрочем, укладывающуюся в общую картину. Пояс Дороти был совершенно в порядке, но зачем-то ей понадобился чужой. Каждый раз она отвергала более уместный предмет одежды в пользу неуместного. Зачем?

Всю субботу с утра до вечера я ломала голову над этой проблемой. Не спрашивай меня, к какому выводу я надеялась прийти. Я чувствовала, что должно быть какое-то объяснение всем этим странностям, и хотела как можно больше разузнать о душевном состоянии Дороти в тот роковой день. Думаю, примерно так же ощупывают языком больной зуб.

Нужно извести тонну бумаги, чтобы описать последовательность всех умозаключений, через которые я прошла, пытаясь отыскать связь между четырьмя отвергнутыми ею предметами одежды. Цена; где они были куплены; и ещё тысяча разных мыслей; но ни одной — толковой. Такого же результата я добилась, пытаясь установить, что общего могло быть у тех четырёх «неправильных» вещей, которые в тот день она на себя надела. Я даже разложила перед собой листы бумаги, сделала на каждом свой заголовок: Перчатка, Платок, Блузка и Пояс, под каждым перечислив всё, что я об этом предмете знала, чтобы только понять его значение. По всей видимости, значений никаких не было. Размер, продолжительность носки, принадлежность, стоимость, цвет, качество, место приобретения — ни единого существенного пункта не появилось ни на одном из четырёх листков. Я порвала их в клочья и пошла спать. Невозможно понять самоубийцу.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*