Дэймон Найт - Рассказы
Тут-то шакал и бросился. Отощавший и отчаявшийся, с пастью, полной острых желтых зубов.
Длинной палкой женщина съездила зверю по морде. Шакал побежал прочь, жалобно завывая.
— Вот те на! — воскликнул я, неприятно пораженный. — Жизнь — борьба…
Женщина выругалась, а мужчина направился ко мне с недвусмысленно загоревшимися глазами — так что я поспешил убраться. И представляете — когда после очередного половодья я вернулся, они измеряли поле с помощью шестов и веревок!
Опять трусость — тот мужчина не захотел разбираться по, поводу границ со здоровенным кузеном своего соседа. Еще один счастливый случай — и вот, пожалуйста. Геометрия.
Вот бы мне все предвидеть — я бы подослал пещерного медведя к тому человеку, который первым проявил прискорбную искорку любопытства…
Впрочем, что толку в пожеланиях? Повернуть стрелки часов назад не смог бы даже я.
Но со временем я все же кое-чего достиг. Вместо того чтобы попытаться подавить тягу к изобретательству, я научился направлять ее в нужное русло. Я помог китайцам научиться делать порох. (Семьдесят пять частей селитры, тринадцать частей серы, двенадцать частей древесного угля, если вам интересно. Только вот размолка и перемешивание чрезвычайно сложны — сами китайцы никогда бы не додумались.) Когда они стали использовать порох лишь для фейерверков, я не сдался — провернул то же самое в Европе. Терпение всегда было моим козырем. Я никогда не обижался. И когда Лютер швырнул в меня чернильницей, я не был обескуражен. Я просто стоял на своем.
Периодические неудачи волнения не вызывали; меня угрожали низвергнуть именно достижения. По окончании каждой из войн возникал какой-то импульс, теснее сплачивавший людей. Малые группы воевали друг с другом, пока не образовывали большие группы; затем большие группы воевали друг с другом, пока не оставалась всего одна.
Я снова и снова затевал эту игру — с египтянами, с персами, с греками, — и под конец я их всех уничтожил. Но я понимал, где таится опасность. Когда две последние группы поделили между собой мир, последняя война могла кончиться вселенским миром, ибо уже не осталось бы никого, чтобы воевать.
В последней войне следовало применить столь разрушительное, столь беспримерно губительное оружие, чтобы человечество уже никогда не смогло оправиться.
Такое оружие нашлось.
И на пятый день, оседлав ветер, я рассматривал планету, лишенную лесов и полей, лишенную даже верхнего слоя почвы: там не осталось ничего, кроме голого камня, изрытого кратерами, подобными лунным. Небо исходило нездоровым лиловым светом, полное молний, выскакивавших словно языки змей. Да, я заплатил высокую цену, но человечества не стало.
Впрочем, не совсем так. Остались еще двое — женщина и мужчина. По прошествии времени я обнаружил их, живых и здоровых, сидящими на утесе, что нависал над радиоактивным океаном. Они находились внутри прозрачного купола — или силового поля, — не пропускавшего зараженный воздух.
Представляете, как близок я был к окончательному поражению? Если бы им только удалось распространить свою машину по всему миру до начала войны… Но эта оказалась единственной, которую они успели сделать. И вот они сидели внутри нее, как две белых крысы в клетке.
Они сразу же меня узнали. Вблизи выяснилось, что женщина совсем молода и миловидна.
— Весьма хитроумное приспособление, — учтиво обратился я к ним.
На самом деле это была отвратительная штуковина — плотные слои проводков, трубочек и прочей дряни глубоко под полом, а наверху большой полукруглый пульт управления и множество горящих лампочек.
— Жаль, я раньше не знал, — можно было бы найти вашей машине какое-нибудь применение.
— Ну уж нет, — угрюмо отозвался мужчина. — Это мирная машина. Она, кроме прочего, генерирует поле, которое защищает от атомного взрыва.
— Почему вы говорите "кроме прочего"? — поинтересовался я.
— А у него такая присказка, — вмешалась женщина. — Задержись ты еще на шесть месяцев, мы могли бы тебя одолеть. А теперь ты, похоже, считаешь, что победил.
— О, разумеется, — согласился я. — То есть так будет — в ближайшее время. А пока что можно устроиться поудобнее.
Они застыли в напряженных, агрессивных позах у пульта управления и не обратили на мое предложение никакого внимания.
— А почему вы говорите, что я считаю, что победил? — спросил я.
— Просто у меня такая присказка. Что ж, по крайней мере мы долго сопротивлялись.
Мужчина вставил:
— И теперь ты набрался смелости, чтобы показаться. — Он свирепо сжал зубы. В кабинах штурмовиков в первый день войны таких, как он, хватало с избытком.
— О нет, — возразил я, — я был здесь все время.
— С самого начала? — спросила женщина.
Я отвесил ей учтивый поклон.
— Почти, — ответил я, чтобы остаться предельно честным.
Наступило недолгое молчание — одна из тех неловких пауз, которыми порой прерываются приятнейшие беседы. Совсем рядом появился завиток раскаленного побега. В следующее мгновение пол слегка осел.
Мужчина и женщина тревожно взглянули на пульт управления. Там вспыхивали разноцветные лампочки.
— Что, аккумуляторы? — услышал я напряженный голос женщины.
— Нет, — ответил мужчина. — Они в порядке — еще заряжаются. Подожди минутку.
Женщина повернулась ко мне. Я обрадовался, так как что-то в их разговоре мне совсем не нравилось. Она спросила:
— Почему ты не мог оставить все как есть? Видит Бог, мы не идеальны — но все же и не настолько плохи. Тебе не следовало толкать нас на такие поступки.
Я улыбнулся. Мужчина медленно проговорил:
— Мир отравил бы ему существование. Он бы сморщился, как сушеное яблоко. — Он был прав или близок к правде — и я не стал возражать. Пол снова качнулся.
— Ждешь, чтобы понаблюдать за нашими страданиями? — спросила женщина. — Верно?
Я улыбнулся.
— Может уйти много времени. Даже если мы рухнем в океан, шар сохранит нам жизнь. Мы сможем оставаться здесь многие месяцы, пока не кончится пища.
— Ничего, я подожду, — любезно ответил я.
Она повернулась к мужу.
— Значит, мы точно последние, — сказала она. — Понимаешь? Иначе разве он остался бы здесь?
— Верно, — согласился мужчина, и в голосе его прозвучала нотка, которая мне совсем не понравилась. — Больше нас ничего не удерживает. Ава, может, ты?.. — Он отступил в сторону, указывая на большой переключатель с красной ручкой.
Женщина подошла и положила туда руку.
— Один момент, — встревожился я. — Что вы делаете? Что это за устройство?
Она одарила меня улыбкой.
— Это не просто машина для генерации силового поля, — сообщила она.
— Да? — спросил я. — А для чего еще?
— Это машина времени, — сказал мужчина.
— Мы отправляемся обратно, — шепнула женщина, — к началу.
Обратно, к началу — чтобы начать все заново.
Без меня.
Женщина добавила:
— Ты выиграл Армагеддон, но ты проиграл Землю.
Конечно, я и на это знал ответ, но она была женщиной, последнее слово оставалось за ней.
Я указал на лиловые сумерки снаружи:
— Потерянная Земля? Так вы это назовете?
Женщина задержала руку на переключателе.
— Ад, — ответила она.
И я помнил ее голос — все эти десять одиноких тысячелетий.
СТАНЦИЯ "ЧУЖАК"
Пер. с англ. М.К. Кондратьев
Вой и грохот ненадолго заполнили извилистые коридоры и комнаты станции. Поль Вессон стоял, впитывая в себя эти звуки, пока раскатистое эхо не замерло где-то вдали. Ремонтный корабль улетел обратно к "Дому".
Вессон же остался в одиночестве на станции "Чужак".
Станция "Чужак"! От одного названия захватывало дух! Конечно, Вессон знал, что обе орбитальные станции примерно столетие назад не без причины получили свои названия от Британского управления спутниковыми службами. Более крупный "Дом" обслуживал транспорт Земли и ее колоний, а "Чужак" предназначался для торговых связей с чужестранцами — с существами из-за пределов Солнечной системы. Но даже такой утилитарный смысл не мог умерить изумленного восторга Вессона при виде станции "Чужак". Станции, что крутится во мраке одиночества и ждет своего гостя, который является лишь раз в два десятилетия.
Когда же гость являлся, одному из миллиардов землян вменялось в задачу и почетную обязанность терпеть присутствие чужака. Как и почему, Вессону толком не было известно. Твердо он знал лишь одно: различия меж их двумя расами настолько глубоки, что встреча крайне мучительна для обоих. Что ж, завербовался он добровольно. Значит, надо справиться. Тем более что вознаграждение окупит любую боль.
Пройдя все проверки, Вессон вопреки собственным ожиданиям оказался тем самым одним из миллиардов. Ремонтный корабль доставил его сюда в виде мертвого груза — погруженным в полную отключку. В таком же виде Вессон и пребывал, пока ремонтники занимались своей работой. Потом они вернули его в сознание и улетели. Теперь он остался один. Впрочем, не совсем.
