Виктор Пронин - Ошибка в объекте
– И чем кончилось?
– Объявили мы нашему Фетисову выговор, лишили его «тринадцатой зарплаты», летнего отпуска лишили, на собраниях до сих пор материм. Он теперь наша легенда, наш срам вековечный... Куда ни придешь, едва узнают, что ты из водоканала, сразу улыбаются, показывают все зубы, которые только в наличии есть! Так это вы, спрашивают, канализацию рванули? Вот так-то!
– А как он в коллективе?
– Есть категория шустряков, так вот Фетисов из них. Не для чужих ушей будет сказано, – начальник покосился на дверь, – мы иногда отмечаем наши производственные успехи, скажем так, личные торжества у людей бывают, общенародные праздники... Вот за этим начальственным столом и отмечаем. Хотя это и не поощряется и даже более того – порицается, но пока высокий гнев нас миновал. Когда случается праздник, то за бутылочкой мы не парнишку посылаем, а Фетисова. Он и смотается быстренько, и отговорок у него никаких, и принесет что надо... В этом смысле Фетисов на месте. Правда, как выпьет – заводной становится. Все норовит с кем-то поспорить, что-то доказать, как-то уесть... Я так понимаю – если всю жизнь исполнитель, то ведь нужна какая-то отдушина, нужно за что-то уважать себя. Почтовые марки люди собирают, бегом занимаются, театром балуются, чтоб при случае козырнуть. А Фетисов – читатель. Больно читать любит, но еще больше поговорить об этом. Одно слово – исполнитель. А в общем неплохой мужик. Другого у нас за эту канализацию уже давно бы выставили с волчьим билетом, а он ничего, переморгал. Пожалели, короче говоря.
– Пожалели?
– Да, а что тут удивительного?
– Само слово показалось немного, – Демин помялся, – странным. Вы не сказали, что решили Фетисова оставить, учитывая его стаж, образование, авторитет... А попросту пожалели... И это о человеке взрослом, не первой молодости, на пятом десятке...
– А! Вон вы о чем! – начальник облегченно засмеялся. – Дело в том, что у него не было козырей. Ни единого. Виноват, и все тут. Фетисов должен был на протяжении всей работы следить за направлением траншеи, а он, откровенно говоря, сачковал. Якобы ушел на участок, а сам, к примеру, шастанул в редакцию, – начальник со значением посмотрел на Демина. – Любит иногда наш Фетисов посещать редакцию молодежной газеты... Какие-то у него там бубновые интересы... Вот и сбились строители с направления. Кинулись выяснять, а Фетисов не был на участке месяц! Еще конфуз – ушел как-то обедать, оставил на стройплощадке теодолит, а его сперли. Вместе с треногой. Инструмент дорогой, несколько тысяч... Опять пришлось выручать... Кое-что он заплатил, кое-что обещал заплатить... В общем, висит этот теодолит на нем, до сих пор висит. Жена вот недавно приходила, жаловалась на Фетисова, просила повлиять, оказывается, дома не всегда ночует... Он не то чтобы вовсе ночевать не приходил – приходил, когда хорошие люди уже утреннюю зарядку делали. Одно слово – Фетисов! – в глазах начальника сверкнул не то восторг, не то горечь.
– Второго такого работника вы бы не хотели иметь?
– Нет! – твердо ответил начальник. – С нас и одного хватит. Но сказать, что я мечтаю от него избавиться, тоже нельзя. Да-да, как это ни удивительно... Мы живем своей водоканализационной жизнью, но ведь она, эта жизнь-то, состоит не только из рытья траншей, изысканий трасс, разбивки площадок... Есть еще и взаимоотношения между людьми. В этом смысле Фетисов нам нужен. Наши чертежницы, копировальщицы при Фетисове чаще смеются, охотно шутят, он их... возбуждает, что ли... Над ним смеются, а он не против, лишь бы внимание уделили. При этом ни одна из девушек не имеет на него никаких видов, да и он... Ему ничего не надо, кроме мимолетных шуточек, игривого разговора. Даже во время подпольных пирушек он старается незаметно скрыться пораньше, чтобы не пришлось кого-нибудь провожать... Думаю, слаб он по этой части.
– Странный человек... был ваш Фетисов, – медленно проговорил Демин.
– Был? – переспросил начальник отдела. – Это в каком смысле? Влип куда-нибудь? Если что – мы характеристику напишем, на поруки возьмем... А что – и возьмем! Если, конечно, ситуация позволяет...
– Не позволяет, – сказал Демин, отворачиваясь. Он чувствовал себя неловко от того, что так долго расспрашивал о Фетисове, не сказав, что тот уже мертв. – Нет вашего Фетисова... Убит.
Начальник с недоумением вскинул выгоревшие брови, поморгал, оглянулся в беспомощности по сторонам.
– То есть... Вы хотите сказать, что его уже нет в живых? – спросил он с такой невероятной надеждой в голосе, что Демин не смог ответить, только кивнул. – Что же вы мне сразу не сказали?
– А потому не сказал, что вы мне и половины бы не поведали из того, что я сейчас узнал. Да и случая не было вставить в разговор. Так что уж простите.
– Да ладно, чего там... Скажите, а это точно, совершенно точно... ну, что он убит?
– Точней не бывает.
– Жена знает?
– Вряд ли... Надеюсь поговорить с ней сегодня... Скажите, а вы не узнавали у нее, почему Фетисова на работе нет?
– Она послала меня к черту. И я подумал, что, если чертыхается, значит, ничего страшного.
– Подобные случаи уже бывали?
– Бывали, – подтвердил начальник неохотно. – Я же говорил, она к нам приходила, просила призвать к порядку. Она не первая его жена, и все шло к тому... В общем, можно было предположить, что и не последняя.
– Что она за человек? – спросил Демин.
– Он звал ее клин-бабой. Есть такое приспособление у строителей... Нечто вроде кувалды, которой долбят мерзлый грунт, разбивают старые постройки...
Демин заметил, что лицо начальника как бы погасло. Только что оно освещалось возмущением Фетисовым, удивлением, любовью, в конце концов, а теперь на нем можно было прочесть лишь беспомощность.
– Фамилия Сухов вам ни о чем не говорит? – спросил Демин.
– Сухов? Нет. Первый раз слышу.
– Вы не знаете, у Фетисова был друг, знакомый, приятель по имени Николай?
– Николай? Хм, – начальник пожал плечами. – У нас в отделе есть один Николай, но он в отпуске, недели три его уже нет.
– А скажите, вы не замечали за Фетисовым... Не было у него второй жизни, каких-либо занятий, увлечений, какого-то времяпрепровождения, помимо работы? Знаете, бывают охотничьи компании, садовые, пчелиные...
– Второй жизни? – Начальник подумал, обхватив лицо ладонью. – Нет, не могу сказать... Он поступил в университет, зачем – ума не приложу. Мы все только посмеивались. Действительно, когда человек со сложившейся судьбой, профессией вдруг делает такой прыжок в сторону... Это и смешно, и озадачивает, и даже... вызывает уважение. Хотя, откровенно говоря, нужен ему университет как зайцу клипсы!
– Он не объяснял, зачем ему это понадобилось?
– Всерьез не объяснял. Хочу, говорит, свои таланты развивать. Хотя... Вот сейчас я вспоминаю... Не исключено, что он говорил это всерьез. Да! – Лицо начальника оживилось. – Он ведь басню написал! Или сказку – не знаю, как назвать это его произведение. Напечатали в молодежной газете! С полгода уже прошло.
– О чем басня?
– А! Решил наш Фетисов выступить в защиту природы. Леса, дескать, давайте охранять, атмосферу не будем загрязнять. Что-то в этом роде. Когда напечатали, счастлив был неимоверно! Всем в отделе подарил вырезку из газеты. Да-да! Закупил несколько десятков экземпляров, вырезал, наклеил на листы ватмана, расписался и каждому вручил... Даже помню строчки... «Давайте землю все беречь – к тому веду свою я речь». Вот так...
* * *В университете Демину удалось узнать немного. Секретарь из деканата подтвердила, что действительно есть такой студент на вечернем отделении филфака. В группе, кроме него, занимаются одни девушки. Раскрыв журнал посещения, секретарь заметила, что на занятия Фетисов ходил исправно, но на экзаменах не блистал, однажды даже с позором был изгнан за пользование шпаргалками. Но группа вступилась за него, девушки пообещали подтянуть Фетисова, и через две недели великовозрастный студент с грехом пополам пересдал историческую грамматику.
В редакции молодежной газеты с трудом нашли человека, который вспомнил басню Фетисова, опубликованную полгода назад. Девушка из отдела писем, узнав, что с ней хочет побеседовать самый настоящий следователь, почувствовала себя польщенной и даже нашла кабинет, где можно было поговорить без помех. Но стоило Демину назвать фамилию Фетисова, как она потеряла интерес к предстоящему разговору.
– А, Фетисов, – протянула она, скривив губы. – Был такой, что-то его не видно последнее время. Типичный графоман.
– Простите, я в этих делах человек темный, – Демин смущенно улыбнулся, – что вы имеете в виду?
– У Фетисова типичный для графомана возраст, заискивающие манеры, готовность без конца править и переделывать свои произведения, безмерная жажда быть опубликованным в любом виде, под любой заметкой... Есть такая болезненная страсть – видеть свою фамилию в печатном исполнении.
