Том Клэнси - Игры патриотов
Он отвернулся от телевизора и уставился в окно — в морскую темь. Вот показались огни парома, идущего из Гавра. Море было прекрасно, как всегда. Даже во время шторма, когда видимость — хуже некуда, ощущаешь мощь стихии, мощь этих серых водяных валов, атакующих скалистый берег. Но сегодня было ясно, воздух прозрачен и студён. Вид открывался до самого горизонта очерченного звёздами.
Вон ещё судовые огни — какое-то торговое судно… спешит на восток. О'Доннеллу льстила мысль, что этот величественный дом некогда принадлежал английскому лорду. Ещё более он был доволен тем, что покупку эту провернул через подставную корпорацию и что все вопросы удалось свести к минимуму благодаря наличным и респектабельному адвокату. До чего же податливо это общество — да и любое, если ты располагаешь хорошими средствами… и толковым советником. До чего все они мелки. Никакого политического кругозора. «Нужно знать своих врагов», повторял себе О'Коннелл десятки раз за день. Впрочем, врагом было не «демократическое» общество. Врагами были те, с кем приходилось иметь дело, идти на компромиссы, быть культурным, ходить застёгнутым на все пуговицы, сотрудничать.
«Глупцы, самоубийственные, невежественные глупцы, заслуживающие смерти», вот что он думал о них.
Придёт день, когда все они исчезнут, как то судно, соскользнувшее за горизонт. История — это наука, поступь неизбежности. О'Доннелл точно знал это.
Отвернувшись от окна, он принялся смотреть в огонь, жарко полыхавший в камине. Во время оно над ним висели оленьи рога и картины. С лошадьми.
О'Доннелл был уверен — именно лошади. Владелец этого дома, думал он, был существом, имевшим все, что желал. В его пустую голову никакая идеология никогда не проникала. Он себе посиживал на стуле, вроде вот этого, потягивал из стакана виски, таращился в огонь — любимая собака у ног — и болтал с соседом о сегодняшней охоте, договариваясь об охоте завтрашней. «Снова дичь или теперь лисица, Берти? Давно уже не охотились на лисиц, пора бы снова, как ты думаешь?»
Что-нибудь в таком духе. Интересно, охотился лорд только в сезон или ему было плевать — что настроение подскажет, то и делал? Теперешний владелец этого дома такой охотой не занимался. Какой прок убивать того, кто не вредит ни тебе, ни твоему делу? И потом, охота это для британцев да для местных джентри. За местными ирландскими джентри он не охотился, он даже не удостаивал их презрения, не говоря уж о каких-то акциях против них. Во всяком случае, пока.
«Деревья не ненавидишь, — говорил он себе. — Их просто игнорируешь, пока не приходит время срубить их». Он снова повернулся к телевизору.
Этот Райан всё ещё был на экране, дружески беседуя с идиотами из прессы.
Чёртов герой. «Чего ты сунул свой нос куда не следует?» Это что-то вроде рефлекса, рассудил О'Доннелл. «Чёртов кретин, лезущий не в своё дело. Наверняка ведь, даже и не знал, что там было. Да и никто не знал и не знает».
Американцы. Эти дураки из «Временной» все ещё обожают толковать с типами, вроде этого, пускать пыль в глаза и притворяться, будто они представляют Ирландию. Разве янки вообще хоть что-то понимают? Эти «Временные» твердят своё:
«Мы не можем позволить себе обижать американцев». Чёртовы американцы, со всеми их деньгами и заносчивостью, со всеми их рассуждениями о том, что такое хорошо и что такое плохо, с их инфантильным представлением о судьбе Ирландии. Как детишки, принарядившиеся по случаю первого причастия. Такие чистенькие. Такие наивные. Толку от их жалких денежных подачек — нуль. Сколько бы по этому поводу ни плакались британцы, О'Доннелл знал, что за последние три года ВГИРА даже и миллиона не выудила из Америки. Все, что эти американцы знают об Ирландии, они почерпнули из фильмов да из полузабытых песенок, исполняемых в день святого Патрика. Ну и время от времени дуют ирландский виски — из патриотизма. Что они знают о жизни в Ольстере, о гнёте империалистов, о том, как Ирландия порабощена загнивающей Британской империей, которая, в свой черёд, порабощена Америкой?
Что они вообще знают? «Но мы не можем обижать американцев». Глава Армии освобождения Ольстера разделался со своим пивом и поставил стакан на край стола.
Для Дела, которому он себя посвятил, фактически не так уж много и надо было. Чётко очерченная идеологическая цель. Несколько хороших людей. Друзья, хорошие друзья с доступом к хорошим ресурсам. Вот и все. Зачем путаться с американцами? А все эти политические игры — люди «Шин Фейн», баллотирующиеся в парламент!.. Экая чушь! Они ждут… Да что там — надеются дождаться признания британских империалистов. И уже провозглашают, что важнейшие наши политические цели недостижимы. А после этого народ ещё удивляется, почему «Временным» ничего не удаётся. Их идеология обанкротилась, а в Бригаде слишком много народу.
Стоило британцам заловить кое-кого из них, как раскололись и позаложили всех своих товарищей. Для такой работы нужна особая преданность Делу, которая по плечу лишь элите а следовательно, единицам. Насчёт такой элиты у О'Доннелла было все в порядке. «И ещё нужен верный план, — сказал он сам себе, при этом тонко улыбнувшись. У него был такой план. — Из-за этого Райана, — напомнил он себе, — мой план не изменился».
— Смотри, этот сукин сын так и светится самодовольством! — обратился он к человеку, находившемуся в комнате, но всё время молчавшему.
Откупорив ещё одну бутылку пива, О'Доннелл наполнил стакан.
— Сину, — сказал он, — надо было поглядывать назад, и тогда этот поганый герой был бы трупом. А дело наше увенчалось бы успехом. Проклятье!
— Ничего, сэр, ещё не все потеряно, — сказал его гость.
— На пустяки мы свою энергию не тратим, нет, — сказал О'Доннелл и покачал головой. — «Временные» уже десять лет только и занимаются, что ерундой. И вот до чего это их довело.
— А что если он из ЦРУ? Что если они проникли в наши ряды, и он был там, потому что?..
— Не будь дураком, — оборвал собеседника О'Доннелл. — Если бы они пронюхали, то вся лондонская полиция, переодевшись в штатское, поджидала бы нас там. — «И я бы знал об этом заранее», — подумал он, не сказав этого вслух.
Об источнике его информации знал лишь ещё один человек из Организации, и он был в Лондоне.
— Это просто вопрос удачи, — сказал О'Доннелл. — На этот раз она оказалась на их стороне. Зато нам повезло в твоём деле, не так ли, Майкл?
Как и всякий ирландец, он верил в удачу. Никакая идеология не способна была отменить этой веры. Никогда.
Собеседник О'Доннелла был моложе его. Он сидел и думал о восемнадцати месяцах, проведённых в блоке Эйч тюрьмы Лонг-Кеш. По телевизору уже тарахтели о чём-то другом.
О'Доннелл пожал плечами. Везенье. Везенье и все. Этому богатому американцу с его длинным носом просто очень повезло. Операция могла бы провалиться и из-за любого другого непредвиденного обстоятельства — прокола шины, севшей батареи в радио или из-за внезапного ливня. Его преимущество в том, что тем Удача нужна всегда, а ему, О'Доннеллу, надо, чтобы повезло всего один раз. Обдумав только что виденное по телевизору, он пришёл к выводу, что на Райана не стоит тратить силы. «Не надо обижать американцев, — снова вспомнил он, на этот раз с удивлением. — Почему? Разве они не враги? Святой Патрик, теперь и ты тоже думаешь, как те идиоты из ВГИРА. Терпение — самое важное качество подлинного революционера. Надо выждать нужный момент — и тогда ударить со всей решимостью».
Он ждал следующего сообщения своей разведки.
* * *В Берлингтонском пассаже, в самой фешенебельной части Пикадилли, находился магазин редких книг. Он был зажат между ювелиром и портным — из тех, что обслуживают в основном туристов, прячущихся в пассаже от дождя. В магазине стоял запах, привлекавший книголюбов, как цветочный аромат — пчёл: пыльный запах иссохшейся от времени бумаги и кожаных переплётов. Хозяин магазина — он же и продавец — был сравнительно молод. Пиджак его тут и там был испачкан пылью. День он начинал с того, что проходился по полкам метёлочкой из перьев, но это не помогало — книги, казалось, только и делали, что выделяли из себя все новые порции пыли. Он так привык к ней, что она стала ему нравиться. Он любил все в этом магазине. Оборот тут был невелик, но всё же прибыль магазин приносил, причём прибыль эта зависела не столько от туристов, сколько от небольшого числа постоянных покупателей из наиболее богатых слоёв лондонского общества. Мистер Деннис Кули много разъезжал, порой ему приходилось вдруг бросать все и лететь на очередной аукцион, где распродавалась библиотека какого-нибудь усопшего джентльмена. В таких случаях он оставлял магазин на попечение одной юной леди, которую можно было бы назвать хорошенькой, если бы она чуть больше занималась своей внешностью. Сегодня у Беатрис был выходной.
У мистера Кули был старинный стол из тикового дерева — в тон общей атмосфере магазина — и даже дряхлый вращающийся стул с жёстким сиденьем — в качестве свидетельства, что ничего современного в этом магазине быть не может.
