Робин Кук - Грань риска
— Ты слишком много на себя берешь. — Эдвард выдавил из себя улыбку и покачал головой.
Отложив в сторону проспект, Эдвард вновь занялся компьютером хроматографа.
— Как протекает роман с медицинской сестрой Ким? — спросил Стентон.
Эдвард резко крутанулся на вертящемся стуле.
— Это не слишком уместный вопрос.
— Бог ты мой, — широко улыбнулся Стентон, — какие мы чувствительные. Видно, вы хорошо поладили, иначе ты бы так не реагировал.
— Мне кажется, ты спешишь с выводами. — Эдвард начал заикаться.
— Перестань манерничать! — отрезал Стентон. — Я слишком хорошо тебя знаю. Каким ты был, таким и остался. Ты совершенно не изменился со студенческих лет. Во всем, что касается науки и лаборатории, ты Наполеон. Но как только дело касается женщин, становишься раскисшей лапшой. Я этого не понимаю. Но как бы то ни было, давай объяснимся. Вы поладили?
— Ким прекрасная девушка, — ответил Эдвард. — В прошлую пятницу мы с ней пообедали.
— Отлично, — весело заключил Стентон, — для тебя это так же прекрасно, как для другого — переспать с девушкой.
— Перестань говорить пошлости.
— И в самом деле. — Стентон продолжал от души веселиться. — Идея заключалась в том, чтобы привязать тебя ко мне, и кажется, мне это удалось. В качестве отступного ты должен будешь прочитать проспект.
Стентон взял брошюру, с которой Эдвард столь непочтительно обошелся, и снова вручил ее другу.
Эдвард застонал. Он понял, что попал в ловушку.
— Ладно, — сдался он. — Я прочитаю эту чертову книжицу.
— Вот и хорошо, — обрадовался Стентон. — Тебе все равно придется хоть немного знать о компании, потому что я хочу предложить тебе семьдесят пять тысяч долларов в год и пакет акций за то, что ты согласишься войти в научно-консультативный совет.
— У меня нет времени посещать всякие дурацкие заседания, — заупрямился Эдвард.
— А кто просит тебя посещать заседания? — обиделся Стентон. — Я хочу только, чтобы твое имя было среди имен членов совета.
— Но зачем тебе это нужно? — Эдвард начинал злиться. — Молекулярная биология и биотехнологии вне пределов моей компетенции.
— Господи Иисусе! — Настала очередь Стентона стонать. — Ну, как можно быть таким наивным? Ты знаменитость. Не имеет никакого значения, что ты ни черта не понимаешь в молекулярной биологии. Дело только в твоем имени.
— Я бы не сказал, что ни черта не понимаю в молекулярной биологии. — Эдвард был несколько уязвлен, в тоне его проскользнули нотки раздражения.
— Не обижайся на меня, — произнес Стентон примирительно. Он показал пальцем на прибор, с которым возился Эдвард. — А это что еще за чертовщина? — поинтересовался он.
— Это система для капиллярного электрофореза, — ответил Эдвард.
— И что она делает?
— Это новая технология разделения веществ, — ответил Эдвард. — Она служит для разделения и идентификации химических соединений.
Стентон ощупал пальцами литой пластмассовый корпус прибора.
— А что в нем нового?
— Сам принцип, в общем-то, не нов, — начал объяснять Эдвард. — Прибор предназначен для старого доброго электрофореза, но малый диаметр капилляров делает ненужной систему отвода тепла, так как тепло прекрасно рассеивается и так.
Стентон шутливо поднял руки вверх в знак капитуляции.
— Достаточно. Я сдаюсь. Ты подавляешь меня своей эрудицией. Скажи мне только, эта штука работает?
— Прекрасно работает. — Эдвард посмотрел на прибор. — По крайней мере, обычно он прекрасно работает. Но сейчас барахлит.
— Его заклинило? — спросил Стентон.
Эдвард бросил на приятеля уничтожающий взгляд.
— Я просто стараюсь быть полезным, — отшутился Стентон.
Эдвард поднял крышку аппарата и посмотрел на карусель. Одна из пробирок для проб сместилась со своего места и препятствовала нормальному вращению карусели.
— Какой приятный сюрприз, — рассмеялся он. — Правильный диагноз — основа адекватного лечения и верного подбора лекарств. — Он поправил пробирку. Карусель немедленно продвинулась вперед на одну ячейку. Эдвард закрыл крышку.
— Так я могу надеяться на тебя? Ты прочтешь брошюру? — спросил Стентон. — Заодно обдумай свои предложения.
— Меня очень беспокоит, что ты собираешься платить мне деньги ни за что, — продолжал сопротивляться Эдвард.
— Но почему? — искренне удивился Стентон. — Ведь могут же чемпионы мира предлагать свое имя для рекламы продукции фирм спортивной обуви. Почему ученый не может сделать то же?
— Я подумаю о твоем предложении, — пообещал Эдвард.
— Это все, о чем я тебя прошу, — облегченно вздохнул Стентон. — Позвони мне, когда прочитаешь брошюру. Я тебе точно говорю: ты на этом сделаешь неплохие деньги.
— Ты приехал сюда на машине? — вдруг спросил Эдвард.
— Нет, прилетел на «конкорде», — шутливо ответил Стентон. — Конечно, я приехал на машине. Ты очень неуклюже пытаешься уклониться от темы.
— Ты не подбросишь меня до гарвардского кампуса? — спросил Эдвард.
Пять минут спустя он уже сидел на месте пассажира в «Мерседесе-500» Стентона.
Некоторое время они ехали молча.
— Разреши мне задать тебе один вопрос, — сказал, наконец, Эдвард. — В тот раз за ужином ты упомянул об одном из предков Ким, об Элизабет Стюарт. Ты точно знаешь, что ее повесили как ведьму, или это просто семейное предание, к которому за много лет так привыкли, что стали считать его правдой?
— Я не могу в этом поклясться, — ответил Стентон. — Я просто повторил то, что слышал от родственников.
— Я не смог найти ее имени ни в одном списке подсудимых, а их довольно много.
— Я слышал историю от своей тетушки, — пояснил Стентон. — Она говорит, что Стюарты держат это в секрете с незапамятных времен. Во всяком случае, они считают, что данное событие не способно улучшить их репутацию, и поэтому предпочитают о нем не распространяться.
— Ладно, допустим, что это действительно имело место, — предположил Эдвард. — Но какого черта надо сегодня все скрывать? Это случилось так давно. Ну, я понимаю, если бы прошло одно-два поколения, но ведь это произошло триста лет назад!
Стентон пожал плечами.
— Наверное, меня надо побить, — проговорил он. — Меня все это не очень волнует, но, может быть, мне не следовало об этом говорить. Если бы меня слышала в тот момент моя тетушка, она бы мне голову оторвала.
— Даже Ким очень неохотно говорила об этом вначале.
— Это из-за ее матери, моей тетки, — сказал Стентон. — Она всегда очень блюла репутацию семьи и вообще слишком озабочена всем этим социальным хламом. Она хочет быть совершенно безупречной леди.
— Ким показала мне ваше фамильное имение, — сообщил Эдвард. — Мы даже побывали в доме, где, как говорят, жила Элизабет.
Стентон воззрился на Эдварда.
— Ну, ты даешь! — Он восхищенно покачал головой. — Ты быстр, как тигр.
— Все было очень невинно, — начал оправдываться Эдвард. — Не давай волю своему животному воображению. Это удивительный дом, и, кажется, он пробудил в Ким интерес к Элизабет.
— Думаю, что ее матери это вряд ли понравится, — заметил Стентон.
— Может быть, я смогу снять с семьи ответственность за то, что произошло триста лет назад, — предположил Эдвард. Он открыл портфель, лежащий у него на коленях, и достал оттуда банку, которую они с Ким привезли из Салема. Он объяснил Стентону, зачем они это сделали и что содержится в банке.
— Должно быть, ты действительно влюблен, — сказал Стентон. — В противном случае ты бы не стал влезать во все эти хлопоты.
— Моя идея заключается в следующем: если я смогу доказать, что в основе салемского сумасшествия лежало отравление спорыньей, то это снимет черное пятно с людей, так или иначе связанных с теми процессами, особенно со Стюартов.
— Я все же настаиваю, что ты влюблен. Твои теоретические обоснования выглядят довольно бледно. Я же знаю, что по моей просьбе ты не пошевелишься, даже если я пообещаю тебе за это все сокровища мира.
Эдвард вздохнул.
— Ладно, дело вот в чем. Должен признать, что, как нейрохимик, я очень заинтересовался возможностью того, что все это салемское несчастье вызвано обыкновенным галлюциногеном.
— Вот это я понимаю, — отозвался Стентон. — Салемские процессы интересны всему человечеству. Тут не надо быть нейрохимиком.
— Предприниматель в роли философа, — заметил Эдвард со смехом. — Еще пять минут назад я счел бы это парадоксом. Объясни мне, чем же так интересны для всех салемские процессы?
— Это дело дьявольски привлекает, — сказал Стентон. — Людей буквально завораживают подобные вещи. Как, например, египетские пирамиды. Это для людей нечто большее, чем просто груды камней. Их склонны рассматривать, как окна в сверхъестественное.
— Не уверен, что я с тобой согласен. — Эдвард убрал в портфель пробы. — Как ученый, я просто хочу найти научное объяснение факта.
![Елена Руденко - Манускрипт[СИ]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
