Брижит Обер - Железная Роза
Да, теперь все стало ясно! Вне всяких сомнений, Марта и Зильберман следят за ним. За моим потерявшимся братом Грегором, который таинственно пропал без вести в 1984 году. Ну да, гэдээровский военный, лейтенант… Шпион? Очень даже возможно. Они, очевидно, убеждены, что он возродился в моем облике после случившейся со мной катастрофы. Может, даже думают, что я специально изменил форму носа. Да, точно, они считают, что это попытка обвести их вокруг пальца! Но кто такие эти «они»? На кого работают? На ЦРУ? На какую-нибудь ближневосточную страну? Или на русских? Но на каких русских? Черт побери, мне с моей несколько специфической профессией не хватало только впутаться в какую-то совершенно непонятную шпионскую историю. Я всегда тихо клал на всякие там политические интриги и тайные войны между секретными службами, которыми заполнены три четверти детективных романов.
И тем не менее это было самое разумное объяснение. Я оказался в эпицентре трагического недоразумения. Но я не мог приехать домой и весело объявить Марте: «Куку, дорогая, я очень сожалею, но это вовсе не я, а мой брат! Он погиб, а я — замечательный грабитель банков, которого разыскивает полиция всей Европы. И знаешь, по мне, ничего страшного в том, что ты — офицер ГРУ, ШТАЗИ или какого другого пережитка холодной войны, совершенно ничего страшного». Да, не мог. Если Марта действительно офицер какой-нибудь западной, восточной или ближневосточной разведки, то сентиментальность ей точно не свойственна, и, вполне возможно, мое исчезновение из жизни покажется наилучшим выходом, чтобы покров тайны и анонимности по-прежнему укрывал их махинации.
На улице опять шел дождь. По стеклу сползали капли. И я вдруг увидел нас на берегу озера в летний день. Свежий запах воды, по которой бегут мелкие волны. Негромкое теньканье синички. Прохладный ветерок на разгоряченной коже. Глаза Марты, утонувшие в моих. Моя голова у нее на коленях. Она гладит меня по щеке. И я ощутил прилив ненависти к этой женщине, которую так любил и которая предала меня.
Я сделал несколько замедленных вдохов и выдохов. Сейчас не время заниматься Мартой, первым делом надо ликвидировать проблему Макса. И к тому же у меня встреча с Бенни.
На место я прибыл заранее. Дождь лил все сильней и сильней, по тротуарам неслись потоки воды, улицы опустели. В это время года даже при хорошей погоде окрестности виллы Бартон были пустынны, в парках почти никто не прогуливался.
Поставив машину чуть в отдалении, я посматривал на озеро, черное под проливным дождем, на низкое небо, набрякшее темными тучами. Со своего наблюдательного пункта я держал под обзором обе примыкающие улицы, мост и пустую площадку по ту сторону моста.
Два паренька перебежали через мост, прикрываясь портфелями. Они смеялись, весело перебранивались друг с другом. Замерзшие лебеди сбились у чуть выступающего из воды бугорка под укрытие развесистой плакучей ивы. Один из них разбил водную гладь ударом крыльев, его ярко-белое оперение резко выделялось на темном фоне воды и клубящихся туч.
Мне мучительно захотелось закурить. Я обшарил карманы и нашел старую пачку «Лаки» в плаще. Курю я редко, чаще всего, когда жду. А сейчас я как раз ждал. Бенни, подобно мертвецу, мог принять любое обличье. Стекла «ланчи» были подняты, и я слушал, как дождь барабанит по крыше. Запах табачного дыма смешивался с запахом сырости в машине. Я чувствовал, что полон спокойствия. Того неопределенного спокойствия солдата перед атакой, когда внезапно уже ничто не будет иметь никакого значения.
Появился полный мужчина в просторной канадке с натянутым до глаз капюшоном. Правая моя рука скользнула в карман и сняла пистолет с предохранителя, а левая старательно раздавила в пепельнице сигарету. Но толстяк уже удалялся, чуть ли не пополам согнувшись под проливным дождем. Я расслабился. Вот семенит пожилая дама, борясь с зонтиком, который выворачивает ветром. Я представил себе, как она улетает, точно Мери Поппинс, и шлепается в ледяное озеро. Нет уж, я не прыгну в воду, чтобы спасти ее. Хотя знал, что прыгну. Я из тех идиотов, что прыгают. Я отвел взгляд от дамы, чтобы вытащить новую сигарету, а когда поднял его, старушка прижимала ствол кольта сорок пятого калибра к стеклу и улыбалась.
Бенни! Я почувствовал, как сердце у меня падает куда-то вниз, и скользнул рукой к карману, но он крайне мрачно покачал головой: дескать, не делай этого. «Опусти стекло», — прочел я по его накрашенным карминной помадой губам. Я подчинился. Ствол кольта уперся мне в нос. С зонтика Бенни на его шикарный зеленый плащ стекала вода. Глаза холодно улыбались из-под очков в металлической оправе; я четко видел наведенные гримом морщины и накладные кудряшки на лбу. На нем была кокетливая черная шляпка с маленькой вуалеткой. Я молчал. Бенни стволом кольта заставил меня приподнять голову.
— Жорж, твоя жизнь не стоит и гроша.
— Знаю, Бенни.
— Жорж, я в бешенстве.
— Бенни, это ведь я предупредил тебя в Брюсселе, и ты это знаешь.
— Кто угодно может подшиться под Атоса. Макс сказал, Жорж, что ты подсадная утка.
— Макс врет. Он послал убийц к Филу, он украл деньги, он натравил вас на меня.
— Докажи.
— Фил у меня в топке, Бенни. Кучка золы. Хочешь сходить посмотреть?
— То, что ты убил Фила, ничего не доказывает, Жорж. Я по-прежнему в бешенстве.
Но все-таки он на миллиметр или два отодвинул ствол от моих ноздрей. Я чуть свободней вздохнул:
— Бенни, Макс работает на палестинцев. Он все время надирал нас. Он выдал тебя легавым. Он послал ко мне Фила. Он с самого начала вертел нами. Поверь мне, Бенни!
— Жорж, дело обстоит так, что, если поверишь одному, второго придется убирать. Мне нужно поверить либо тебе, либо Максу.
— Бенни, я сижу в дерьме по уши! Я отказываюсь от своей доли, мне на нее накласть, только отвяжитесь вы с Максом от меня, на меня сейчас другое дело навалилось.
— Ты отказываешься от двухсот пятидесяти тысяч бельгийских франков, потому что у тебя есть дельце получше, так что ли?
— Я ничего не могу тебе объяснить. Я попал в грандиозную задницу.
Бенни легонько пошевелил кольтом.
— Жорж, ты выбрал скользкую горку, по которой не сможешь подняться назад. Что там у тебя еще за неприятности?
Мне вдруг все осточертело. Я чувствовал, что совершенно вымотан, настроение — гаже некуда. Бенни надоел мне, как дерьмовый фильм, песок моей жизни утекал у меня сквозь пальцы, и я не мог удержать его. Я закрыл глаза, сложил руки на груди, отказавшись от борьбы.
— Хрен с тобой, Бенни, давай, можешь разнести мне черепушку. Мне все это охренело.
Это было все равно как играть в русскую рулетку. Я слышал дыхание Бенни, капли дождя сквозь открытое окно падали мне на щеку. Прошла секунда. Вторая. Я не шевелился. Мысленно я медленно считал: раз, два, три, четыре, пять… Бенни шумно вздохнул. Выстрел! Я невольно вжал голову в плечи, ожидая боли. Но вместо этого раздался второй выстрел. Я открыл глаза. Нет, я жив. Голова Бенни свесилась в открытое окно, у моего плеча из ствола его пистолета шел дымок. Парик соскользнул от удара пули, прошившей голову навылет, и вид у Бенни при его загримированном лице был крайне нелепый.
Автоматически, не раздумывая я протиснулся ко второй дверце, открыл ее, вывалился на раскисшую землю и присел за машиной; все это у меня заняло меньше пяти секунд. Еще одна пуля разбила ветровое стекло, и я услышал, как кто-то быстро направляется к машине. Я привстал и выстрелил не целясь. Крупный парень в куртке, с лицом наполовину закрытым шарфом, нырнул за скамейку. Компания проходивших школьников с испуганными криками кинулась в разные стороны. Согнувшись, я побежал к мосту, оставив «ланчу» преградой между стрелком и собой.
В другом конце аллеи появился какой-то длинный в сером непромокаемом плаще. Надвинутый на глаза капюшон скрывал его лицо. Я видел, как поднимается его рука, удлиненная огромным глушителем. Он не спеша поймал меня на мушку и выстрелил. Я бросился на землю и перекатился. Пуля просвистела у меня над ухом и выбила кусочек асфальта. Маленький толстяк, укрывающийся за скамейкой, тоже выстрелил, но неприцельно. Раздался душераздирающий крик, крик ребенка, один из мальчишек подпрыгнул и долго, как при замедленной съемке, падал на землю. Я вскочил. Толстяк, видно, запаниковал, у него случилась секунда замешательства, и я под аккомпанемент испуганных криков мальчишек выстрелил. Пуля вошла между глаз толстяка, но я не ощутил ни малейших угрызений совести. Он упал лицом на мокрый газон.
Мальчик лежал в луже, его сумка валялась рядом. Я мог лишь надеяться, что он выкарабкается. Второй стрелок пристроился за моей тачкой и теперь медленно обходил ее, чтобы взять меня на прицел. Я вжался в траву, ожидая, что вот-вот почувствую, как мне между лопаток входит пуля. На мосту появился третий в полностью закрывающем лицо шлеме и комбинезоне мотоциклиста. Я оказался между двух огней. Выхода не было. Сейчас я подохну под ливнем, как этот безвинный мальчонка, за которого я не смогу даже отомстить.
