Кристофер Райх - Правила обмана
Фон Даникен снял плащ и перекинул его через руку.
— Что вы им сказали?
Марти бросил скомканную бумагу в мусорную корзину.
— Без комментариев. Что еще я мог сказать!
Кабинет на четвертом этаже Бундесхауса был ни много ни мало роскошным. Высокие своды с золоченой лепниной украшала роспись на сюжет Вознесения Христова. Восточные ковры оттеняли полированный паркет, а письменный стол из красного дерева размерами был под стать алтарю в соборе Святого Петра. Зато старинное деревянное распятие на стене свидетельствовало о том, что, вообще-то, Марти простой смертный, как все.
— Так когда они улетели? — никак не мог успокоиться министр.
— Сразу, как только починили двигатель, — ответил фон Даникен. — В семь утра с минутами. В качестве порта назначения пилот указал Афины.
— Очередная куча дерьма, которую американцы хотят заставить нас с улыбкой проглотить. «Решительное нет американской практике чрезвычайной экстрадиции на европейской почве» — я же провозгласил это незыблемым принципом работы нашего министерства. Рано или поздно кто-нибудь проболтается прессе, и меня забросают тухлыми яйцами. — Марти печально покачал головой. — На борту был заключенный. Я уверен. «Оникс» не мог ошибиться.
Трехсотфазные антенны «Оникса», установленные на горном склоне над городком Лойк в долине Роны, перехватывают все сигналы по гражданским и военным каналам связи, проходящие через спутники на геосинхронной орбите Земли. Программа автоматически «фильтрует» полученные данные, выискивая по ключевым словам информацию первостепенного значения. В данном случае к ключевым словам относились «Федеральное бюро расследований», «разведка» и «заключенный». И вот вчера в четыре пятьдесят пять утра «Ониксу» повезло.
— Прошлой ночью я просматривал данные перехвата, — продолжил Марти. — Имена. Маршруты. Всё здесь. — Он бросил на стол кожаную папку.
Фон Даникен открыл ее и принялся изучать содержимое. В папке лежала копия факса, посланного из сирийского консульства в Стокгольме в сирийское разведуправление в Дамаске: «Пассажирская ведомость: транспортировка заключенного № 767». В списке значились имена первого и второго пилота и еще два имени, уже знакомые ему, — Филип Паламбо и Валид Гассан.
— Маркус, обратите внимание на время. Факс передали после того, как самолет взлетел. Гассан находился на борту. Ни на секунду не поверю, что Паламбо выбросил его над Альпами. Знаете, что я думаю? Кто-то предупредил господина Паламбо, что мы собираемся обыскать самолет. Я бы хотел, чтобы вы занялись этим вопросом.
— Тех, кто имел доступ к перехваченной информации, можно по пальцам пересчитать: вы, я, наши замы и техники в Лойке.
— Вот именно.
— Мы обыскали самолет снизу доверху, — сказал фон Даникен, возвращая папку обратно на стол, — и не обнаружили никаких следов пребывания заключенного на борту.
— Вы хотите сказать, что вы обыскали самолет. — Два выпученных глаза сверлили инспектора взглядом.
— Насколько я помню, вы там тоже присутствовали.
— Итак, нас можно из списка вычеркнуть, — с улыбкой, обнажившей плохие зубы, подвел итог Марти. — Это значительно облегчает ваше расследование. Я рассчитываю на ежедневный отчет. — Он дважды стукнул по столу, что означало: вопрос закрыт. — А теперь вернемся к вашему визиту. Ваш секретарь сообщил мне, что у вас есть информация по вчерашнему убийству в Эрленбахе. И вам будто бы нужен ордер на обыск?
Фон Даникен помолчал, ожидая, что Марти предложит ему сесть. Когда стало ясно, что подобного приглашения не последует, он вкратце рассказал, что ему удалось узнать о Ламмерсе, в том числе и о его прошлом, связанном с разработкой артиллерийского оружия, и о настоящем, касающемся ЛМА. Под конец он высказал свое предположение, что голландец действовал не один, и попросил ордер на обыск производственных помещений компании «Роботика».
— И это все? — спросил Марти. — Я не могу написать в ордере «подозрительный мини-самолет». Это официальный документ, и мне необходимо веское основание.
— По моему мнению, Ламмерс представлял собой угрозу национальной безопасности.
— Каким образом? Он же мертв. Только потому, что вы увидели модель самолета, да и не модель даже… а пару крыльев с бог знает чем еще.
Фон Даникен старался за улыбкой скрыть растущие раздражение и злость:
— Это не просто модель самолета. Это полноценный летательный аппарат. Ламмерс давно в деле. У него прочные связи с плохими ребятами, и вот теперь его ни с того ни с сего расстреливают на ступеньках его же собственного дома. Я уверен, что-то происходит — назревает или, наоборот, разваливается на части. Возможно, улики мы обнаружим в его кабинете.
— Домыслы, — отрезал Марти.
— Этот человек в своей домашней лаборатории прятал «Узи» и пачку очень качественных поддельных паспортов, которые были украдены у законных владельцев во время их пребывания на Ближнем Востоке. И это уже не домыслы.
Когда фон Даникен направлялся к Марти, из новозеландского посольства во Франции ему сообщили, что паспорт, найденный в машине Ламмерса, похитили из больницы в Стамбуле. Настоящий владелец паспорта парализован и уже три года нуждается в специализированной медицинской помощи и услугах сиделки. Он даже не подозревал, что у него пропали документы. Ламмерс провернул ту же схему, что и в Иордании, — представился бизнесменом, потерявшим паспорт.
— Бельгийские или новозеландские паспорта крадут лишь с одной целью, — продолжал фон Даникен. — Легкий доступ в арабские страны. Особенно туда, где въезд ограничен, — Йемен, Иран, Ирак. Подобные операции требуют не только финансирования, но инфраструктуры и колоссальных усилий. Ламмерс был напуган. Он предполагал подобный исход. Операция перешла в активную фазу.
— Домысел, — повторил Марти. — Напуган — не основание для выдачи ордера на обыск швейцарской компании. Мы говорим о корпорации, а не о частном лице.
Фон Даникен отвел взгляд и, сделав усилие, сосчитал до пяти.
— Кстати, официальное название прибора — «летательный микроаппарат». Его еще называют «дрон».[14]
— Да хоть комар на стероидах, — парировал Марти. — Я не подпишу ордер. Если вам так уж приспичило обыскать компанию, возбуждайте уголовное дело — и вперед. Будут основания для получения ордера на обыск, моя санкция вам не понадобится.
— На это уйдет не меньше недели.
— И что?
— А если безопасность Швейцарии действительно под угрозой?
— Ой, только не надо впадать в истерику.
На стене за спиной Марти висела фотография, где он буквально вползает на стадион в конце своего злополучного марафона. Казалось, он шатается даже в неподвижной рамке. Во время бега его вырвало, это было заметно по его внешнему виду. Фон Даникену стало любопытно, что же это должен быть за человек, если он выставляет на всеобщее обозрение фотографию, сделанную в один из самых унизительных моментов его жизни.
— Если вы так уверены, что существует непосредственная угроза безопасности Швейцарии, то дайте мне хоть какие-то приемлемые доказательства, — сказал Марти. — Вы говорите, Ламмерс разрабатывал артиллерийское оружие. Прекрасно. Покажите мне его. Этот ордер — не просто бумажка в деле. Считайте, что это моя голова, если я выступаю вашим гарантом. И не дождетесь, что я позволю мобилизовать все ресурсы для проверки ваших сумасбродных домыслов.
Сумасбродные домыслы? И это все, что он заслужил за тридцать лет безупречной работы? Фон Даникен окинул Марти изучающим взглядом. Впалые щеки. Слишком модные длинные волосы, подкрашенные слишком модной хной. Если захочет, может скрутить закон в бараний рог. Сейчас Марти специально строил из себя непреклонного стража закона, чтобы отыграться за фиаско с самолетом ЦРУ.
— А «Узи»? — спрашивал фон Даникен. — А паспорта? Они в расчет не принимаются?
— Вы же сами говорите — напуган, в бегах. Сами по себе эти факты еще не дают права вторгаться в его частную жизнь.
— Он мертвец. У него больше нет частной жизни.
— Не надо придираться к словам.
«Господь не разрешает нам презирать ближнего своего». Фон Даникен уважал не только своего ближнего, но и конституцию. За всю свою карьеру он ни разу не позволил себе отойти от буквы или духа закона. Но за последние десять лет работа полицейского коренным образом изменилась. Как сотруднику контртеррористической службы, ему необходимо было предотвратить преступление. Роскошь собирать улики постфактум и представлять их в магистрат на рассмотрение городского суда отошла в прошлое. Теперь все чаще улики приходится подменять опытом и интуицией, обострившейся за тридцать лет работы.
Фон Даникен подошел к окну и посмотрел на реку. Сумерки превратили небо в палитру оттенков серого цвета, воюющих между собой над городскими крышами. Снегопад, который еще несколько минут назад почти утих, снова не на шутку разошелся. Порывы ветра кружили в злом вихре снежные хлопья.
