Брижит Обер - Мастерская смерти
— Это одно и то же, — отмахнулась Бабуля, поворачиваясь к Жан-Югу. — Что им действительно нужно, так это моральная поддержка.
— Ты хочешь сказать, что я не справляюсь с ролью отца? — неожиданно резко спросил Андрие, и черты его лица окаменели.
Шассиньоль деликатно взял Лабаррьера под руку:
— Я совсем забыл познакомить вас с Виннифред...
— Шарль и Луи-Мари в полном смятении,—продолжала Бабуля. — Ты им нужен, Жан-Юг.
— И что я, по-твоему, должен сделать? Оживить ее?
— Я запрещаю тебе богохульствовать!
— Ты можешь запрещать все, что тебе угодно. Ничего не изменится.
— Тебе самому нужен психиатр, — заявила Бабуля.
— Боже, мама, прошу тебя... Сейчас неподходящий момент, чтобы...
— Тебе, и особенно ей, — многозначительно повторила Бабуля. — Она совершенно не в себе.
Последние слова были произнесены так тихо, что Шиб едва смог их расслышать.
— Мама!
— Пусть я стара, но еще не выжила из ума... Инфаркт в моем возрасте... К счастью, я смогла...
К ним подошел Кордье, который склонился и поцеловал руку Бабуле.
— Выдержит ли Бланш такой удар? — спросила Бабуля.
— Ей просто нужно, чтобы ее оставили в покое, — вмешался Жан-Юг. — Как и мне.
— Я принес вам... — сказал Кордье, передавая Жан-Югу пузырек с таблетками. Тот кивком головы поблагодарил и быстро отошел.
Бабуля положила обратно на тарелку свой тост с лососем, к которому едва притронулась.
— Ничего не могу есть, — сказала она.
— Неудивительно, — вздохнул Кордье и взглянул на часы. — Извините, мне нужно позвонить... у одного из моих пациентов инфаркт.
— Вам не кажется, что Бланш нужен отдых? — спросила Бабуля.
— Безусловно, — отозвался Кордье.
— Нет, вы не совсем поняли... я имею в виду отдых... например, в санатории.
Неожиданно Кордье пристально взглянул на нее.
— Да, возможно, — помедлив, ответил он. — Представить только, что она останется здесь одна с детьми, которыми не сможет заниматься... особенно Энис... — С этими словами Кордье вышел в соседнюю комнату.
Шиб почти физически ощущал, что уши его вытянулись, как у охотничьей собаки. Он так напряженно прислушивался к разговору, что у него заболели скулы.
У Андрие проблемы с сыновьями, которые не признают его родительского авторитета. Он совершенно не переносит вмешательства матери в семейные дела. Бабуля хочет отправить Бланш в клинику. Кордье пичкает их всех антидепрессантами. Да уж, веселая складывается картина. Он словно оказался за кулисами маленького семейного театра. Маскарадные костюмы, реквизит иллюзиониста и прочая мишура... Отец Дюбуа, «специалист по работе с подростками»... Довольно подозрительно... И Ноэми Лабаррьер с ее «совершенно беспричинной» депрессией... Может, она случайно оказалась свидетельницей того, как родители истязают маленькую Элилу? А у внешне респектабельного Поля Лабаррьера мутный взгляд и вялый подбородок... Хм... Прогнило что-то в этом высшем свете...
— Семья... — вздохнула Бабуля, которая вдруг показалась ему очень старой. — Столько радости и столько горя...
— В таких печальных обстоятельствах, — вполголоса сказал Шиб, — люди обычно забывают обо всем, что дает нам силу продолжать жить. Но это не значит, что таких вещей не существует.
— Ах, как же вы правы! — неожиданно воскликнула Бабуля. — Именно это я и пытаюсь внушить бедняжке Бланш. Однако...
— Говорят, что материнская скорбь глубже океана и чернее ночи.
О, этот Шиб Морено, король банальностей!
— Мать должна заботиться о живых детях, — сказала Бабуля, стараясь смягчить фальшивой улыбкой очередную избитую фразу. — Она не может позволить себе утонуть в океане скорби, о котором вы говорили, иначе вся семья будет страдать.
— Если бы вы смогли уделить мне минутку, Луиза, я бы хотел поговорить с вами о ближайшей африканской миссии...
Отец Дюбуа приблизился к ним совершенно бесшумно. В руке он все еще держал бокал с «Перье». От него пахло одеколоном. Маленькие бегающие глазки смерили Шиба с головы до ног, и тому захотелось стряхнуть этот взгляд, как отгоняют назойливую муху.
— Извините, если я вас перебил, — спокойно добавил Дюбуа.
— Мы говорили о важности семейных ценностей, — сказала ему Бабуля. — Месье Морено чтит их, как и мы.
«Шиб, ты узнаешь о себе много нового!»
— Это делает вам честь, Морено. Вы позволите называть вас просто Морено? К сожалению, в наши дни люди предпочитают не заботиться о себе сами, а предоставлять это другим. Они тупы, как пробки.
Шиб согласно кивнул, хотя сам часто ощущал себя пробкой, качающейся на волнах собственных эмоций и непредвиденных жизненных обстоятельств, не способной плыть куда-то самостоятельно.
— Деньги всех поработили, — мрачно добавил священник.
— О, Жослен, вы одержимы идеей равенства, — чуть насмешливо сказала Бабуля. — Вы забываете, что именно наши ценности позволили сделать Францию такой, какой мы ее любим.
— Шлюхой, валяющейся в постелях мультимиллионеров, — проворчал Дюбуа и допил воду.
— Не говорите о том, чего не знаете...
Старая карга! Краешком глаза Шиб заметил, что Клотильда Осмонд допивает очередной бокал белого вина— наверное, десятый по счету— и тут же наливает себе снова. Ее муж наконец оставил в покое Бланш и теперь разглядывал музыкальную аппаратуру Hi-Fi, жуя куриный шашлык с лимоном. Шиб незаметно отступил в сторону буфета, предоставив Дюбуа и Бабуле разбираться друг с другом.
Поколебавшись, Шиб начал незаметно перемещаться в сторону Бланш, по-прежнему стоявшей в амбразуре окна, открытого, несмотря на холод, наступивший с приближением ночи.
Она изредка вздрагивала, скрестив руки на груди и глядя на первые звезды. Шиб тоже поднял глаза к небу. Было гораздо легче вообразить, что эти дрожащие огоньки — человеческие души, а не огромные массы пылающей плазмы.
— Почему вы интересуетесь мной? — спросила Бланш, не поворачивая головы. Ее слова прозвучали резко и холодно.
Почему? Знать бы...
— Я не знаю.
— Вы похожи на стервятника, который питается чужими несчастьями.
— А вы похожи на самовлюбленную богачку, которая считает, что обо всем можно судить по меркам ее закрытого мирка.
— Стервятник, да еще и агрессивный.,.
— Да?.. Это, наверное, от внутренней закомплексованности. Знаете ли, цвет моей кожи...
— Мне очень нравится цвет вашей кожи.
Бланш произнесла это тем тоном, каким обычно просят: «Передайте мне соль, пожалуйста». Носком туфельки она рассеянно вычерчивала круги по полу.
Внезапно ему показалось, что они словно очутились в другом измерении. Как будто их отделяла от остальных тонкая невидимая перегородка. Там, в этом другом измерении, они могли разговаривать языком, понятным им одним.
Прекрати фантазировать, Шиб. Она тобой играет. Она ненормальная, тут ее свекровь права. Но уходить не хотелось. Хотелось обнимать и гладить ее под этим звездным небом, пахнущим лилиями.
— Морено, я совсем забыл вам сказать... Вы ведь интересуетесь Египтом. В среду состоится лекция отца Розье на тему «Аменхотеп четвертый[21] и путь к монотеизму». Отец Розье— один из самых просвещенных наших теологов и неутомимый путешественник. Вы обязательно должны прийти...
... И не забудьте внести пожертвование, которое пойдет на реставрацию какого-нибудь древнего шедевра. Мы не должны оставлять без поддержки наших бедных африканских братьев! Шиб кивнул.
— Я постараюсь.
— В восемь вечера, в образовательном центре на улице Ормо, — добавил Дюбуа. — Бланш знает, где это.
— Мы члены ассоциации «Земля Нила», — спокойно пояснила Бланш.
Сборище святош с семизначными счетами в банках... Ну что ж, посмотрим. Шиб обернулся и увидел, что гости начинают прощаться. Пора было уходить.
— Разрешите откланяться, — сказал он.
Дюбуа, не отходя от Бланш, кивнул.
— Не забудьте, в среду в восемь вечера, — напомнил он.
Бланш даже не обернулась.
Шиб направился к выходу, ничего не видя перед собой, и едва не наткнулся на Андрие, который рассеянно попрощался с ним. Затем он слегка пожал сухую руку Бабули и вышел на улицу с таким чувством, словно сбежал из заколдованного царства. Какой живой показалась ему его «Флорида»! Он уселся на кожаное сиденье и почувствовал, что возвращается в привычный мир. Каждый раз он покидал этот дом, словно спасался бегством.
Но от кого ты хочешь спастись, Шиб?
Глава 7
Гаэль подняла голову, откинула упавшую на глаза прядь волос и убрала печень Элилу в одно из отделений холодильного шкафа.
— На вид ничего необычного, — сказала она.
— А что ты искала?
— Признаки внутренних повреждений, возникших в результате побоев. Если девочка стала жертвой сильного избиения, которое привело к смерти — например, из-за отека мозга, — то мучитель мог предпочесть убить ее и придать преступлению видимость несчастного случая, чтобы не возникло даже мысли о вскрытии. Понимаешь?
