Николь Жамэ - Дольмен
— Ты сам не знаешь, что несешь, дай я с ним поговорю!
— Нечего с ним говорить!
— Папа…
— Больше ты мне не сын! — зарычал Лойк.
— Лойк, не смей! — простонала Мари. — Клянусь, Нико, он так не думает!
— Вон! Уйди отсюда! — Схватив сестру за руку, Лойк грубо выпроводил ее из комнаты. Никола свернулся клубком на кровати, его плечи вздрагивали от рыданий.
Два часа спустя Мари осторожно постучала в комнату племянника.
— Нико, ты здесь? Ответь, пожалуйста!
Дверь была закрыта на ключ, на голос тетки Никола не отреагировал. Поднялся Лойк, снова потребовав, чтобы она оставила сына в покое.
— Не суйся, куда тебя не просят!
От него пахло спиртным, и, зная, какое оно оказывает действие на брата, Мари решила не спорить, а постараться его переубедить. Они вместе спустились в бар. Она осторожно завязала разговор о ближайшем будущем племянника, но Лойк, по-прежнему рассерженный, обратил свою агрессивность против нее:
— Ты и без того наделала дел! После твоего возвращения на остров нас преследуют несчастья. Неужели не понимаешь, что от тебя одни неприятности?
— Перестань, я здесь ни при чем! Почему все против меня? В чем моя вина? Я делаю все возможное, чтобы найти убийцу Жильдаса, бросаю работу…
— Тебя кто-нибудь об этом просил? Никто! Если и правда хочешь помочь — убирайся отсюда!
Лойк вышел, громко хлопнув дверью, а Мари вновь осталась один на один со своими горькими размышлениями.
Она долго бродила по пляжу, стараясь избавиться от ощущения глубокой несправедливости и непонимания, с которыми постоянно сталкивалась в последнее время, и пытаясь привести мысли хоть в какой-то порядок. Вдруг Мари вспомнила о Кристиане, и ей захотелось поскорее прижаться к груди жениха, вобрать часть его энергии и уже не чувствовать себя такой одинокой. Включив мобильник и обнаружив одиннадцать посланий от Кристиана, она посетовала, что забыла о нем на столько часов. Кристиан сообщал, что был вынужден уехать в Брест на пресс-конференцию и они увидятся лишь вечером, в отеле. «Целую тебя, моя любовь!» — заканчивалось последнее. Мари позвонила, но номер был занят, и она тоже отправила ему весточку, нежную как никогда, поскольку считала себя виноватой.
«Семья Перек», «Семья Кермер». Гордый проделанной работой, Стефан Морино передал парижанину досье, о которых тот его просил. В служебном рвении он составил справку и о Патрике Риане, присовокупив к ней две последние книги писателя.
— На всякий случай не помешает, этот парень не из здешних мест.
— Я тоже, — заметил Люка, чтобы его подколоть.
Специалисту по ритуальным преступлениям никак не удавалось сосредоточиться на досье семейства Кермер. Мысли его навязчиво крутились вокруг Мари. По лицу майора блуждала улыбка — он вновь видел перед собой ее стройное тело, облепленное мокрым платьем, округлую грудь… Он повидал немало красоток, кое с кем был знаком и поближе, но куда им всем до Мари!
Пришлось признаться, что она крепко его зацепила. Со свойственным ему прагматизмом Люка пытался понять, что было в ней привлекательного. Зеленые глаза, неуступчивость, дерзкий характер? Нет, что-то не поддающееся определению, что-то… Телефонный звонок прервал его лирические раздумья. Выслушав своего собеседника на том конце провода, Ферсен повесил трубку.
— Морино!
В проеме двери возникла физиономия старшего сержанта.
— Мне только что позвонили из судебной полиции. Завтра рано утром они приедут за Переком, а на ночь поручаю его вашим заботам.
Тот поморщился, но возражать не решился.
Ферсен встал со стула, снял с вешалки пиджак и захватил книжки Риана, впервые прочитав их названия: «Святилище Керридвен[8]» и «Говорящие камни». Что ж, по крайней мере они будут напоминать ему о деле. Перед уходом он попросил Морино собрать данные о рабочих судоверфи. На этот раз Стефан раскрыл рот.
— Я думал, убийцу уже нашли, — проворчал он, кивнув в сторону камеры Перека.
— А презумпция невиновности? Слышали о такой? Пока не будут готовы результаты анализов, следствие придется продолжать.
Едва за ним закрылась дверь, как старший сержант дал себе волю:
— Ну и тип, слишком много о себе понимает! «Морино, сделай то! Морино, сделай это!»
Дверь снова раскрылась, и послышался голос Ферсена, который не упустил ни словечка из монолога подчиненного:
— Раз уж вы остаетесь, Морино, заведите заодно досье и на Керсенов. Доброй ночи!
Стефан метнул свирепый взгляд в сторону камеры, где Перек неподвижно лежал лицом к стене, и с размаху плюхнулся в кресло.
По случаю приема «настоящего писателя» Армель де Керсен подкрасила губы и достала из шкатулки бриллианты. Званые ужины Керсены устраивали не часто. Изредка они приглашали в гости кого-нибудь из бретонской аристократии: только самых избранных, наименее разорившихся и строгих приверженцев традиций, иногда высокопоставленных чиновников, кто мог впоследствии пригодиться, как, например, прокурор Бреста Дантек и его жена Карлин, всю жизнь сокрушавшаяся, что у нее нет титула. Армель не отказывала себе в удовольствии лишний раз блеснуть: зажигались старинные люстры, извлекались фамильное столовое серебро и скатерти с вышитыми гербами Керсенов.
За ужином разговор, естественно, крутился вокруг окровавленного менгира. Артюс хотел было сменить тему, но Карлин и Армель, очарованные Рианом, продолжали забрасывать писателя вопросами по его излюбленной теме: кельтские обряды и легенды, приправленные мистикой, — именно то, что и происходило сейчас в Ландах. Боже, до чего это романтично!
Риан был в ударе: любезный и обольстительный, он охотно отвечал дамам, не забыв о легенде «Мэри Морган» и менгирах, обагренных кровью островитян. Он лукаво намекнул, что в одной старинной книге даже нашел упоминание, что кто-то из Керсенов был среди береговых разбойников и разделил их общую судьбу.
— Если в вашем семейном архиве есть документы, касающиеся легенды, или вам известны факты, которые легли в ее основу, буду счастлив с ними ознакомиться…
Артюс нахмурился, тем более что Пи Эм в запале опять сболтнул лишнее.
— Ничегошеньки! К отцу лучше с этим не обращаться, верно, папа?
— Все, что имело к ней хотя бы отдаленное отношение, я давно передал в музей. Полагаю, не следует ворошить подобные истории, способные воспламенить слабые умы…
Разговор был прерван звоном серебряного подноса, упавшего на мраморный пол. Все взоры обратились на выпустившую его из рук Жанну, которая, словно оцепенев от испуга, стояла в дверях. На сбивчивые извинения экономки первым отреагировал Риан, который встал на ее защиту, когда Армель принялась в резкой форме отчитывать старую женщину, — он-де считает госпожу Кермер очень мужественной, раз она продолжает исполнять свои обязанности, несмотря на постигшее ее семью глубокое горе.
— Страшно потерять сына, какой бы ни была его смерть…
— Отец знает об этом не понаслышке, — согласился с писателем Пи Эм, — он так и не оправился после гибели моего дорогого старшего брата.
От Риана не укрылось изменившееся лицо Артюса, и он не устоял перед любопытством.
— А что с ним случилось? — спросил он, обращаясь к его снохе.
Сияющая от того, что писатель удостоил ее вниманием, Армель с гордостью произнесла:
— Мой зять умер как герой от вражеской пули во время Алжирского восстания. К несчастью, мы не успели познакомиться и… — Тут она заметила резкий, выражавший досаду жест Артюса и осеклась. — И я предлагаю вам пройти в столовую, — закончила она тоном образцовой хозяйки дома.
Вечером, уединившись в своей спальне, Мари никак не могла успокоиться. Сначала она взялась за роман, прочтя несколько первых страниц, но мысль, с утра сверлившая ей мозг, к концу дня превратилась в навязчивую идею. Устав ей сопротивляться, Мари отбросила книгу в сторону, тихо вышла и, достав из кармана ключ-отмычку, позаимствованную в приемной, направилась к номеру Ферсена.
Обойдя комнату, Мари открыла шкаф и улыбнулась: целый ряд ботинок — роскошных, начищенных, за исключением одной пары, безнадежно испорченной дождем и грязью. Увидев небольшой чемоданчик, она открыла его без колебаний. Там оказалось несколько тонких папок, которые Мари осторожно перелистала, читая названия. Взгляд ее задержался на одной: «Жильдас Кермер. Результаты вскрытия». Дрожащими пальцами она вытащила папку и погрузилась в чтение. На ее лице почти сразу отразилось удивление.
В этот момент дверь бесшумно открылась.
— Проникновение со взломом! — с порога возвестил Люка.
Мари вздрогнула, немедленно положила папку, затем, выпрямившись, подошла к парижанину.
— Хорошо, раз уж вы застали меня на месте преступления, я сдаюсь! — Она протянула к нему обе руки, одарив Ферсена улыбкой, одновременно виноватой и кокетливой.
