Джеффри Дивер - Холодная луна
Она просмотрела сделанные записи, после чего закрыла блокнот и сменила одни очки на другие, так, словно переходила от очков для чтения к обычным. На месте больших круглых стекол и оправы пастельного цвета появились маленькие квадратные стекла и черная металлическая оправа, отчего вид у Кэтрин сделался по-настоящему хищный. Она называла их «очками Терминатора». Кэтрин подвинулась ближе к Ари. Кобб скрестил ноги.
Более резким тоном, чем раньше, она спросила:
— Ари, где вы на самом деле взяли эти деньги?
— Что…
— Деньги. Вы ведь получили их не из банкомата. — Именно когда он говорил о деньгах, Кэтрин отметила внезапное повышение уровня стресса: он не отвел взгляда, но веки слегка дрогнули и дыхание немного участилось — довольно значительные отклонения от исходного уровня.
— Вы ошибаетесь. Я получил их именно из банкомата, — возразил он.
— Какого банка?
Пауза.
— Вы не имеете права заставлять меня отвечать на подобные вопросы.
— Но мы можем проверить ваши банковские счета. И имеем право задерживать вас здесь до тех пор, пока не получим всей нужной нам информации. На что может уйти день или даже два.
— Я пользовался гребаным банкоматом!
— Я не об этом вас спрашивала. Я спросила: откуда у вас те деньги, что находились в зажиме.
Он опустил глаза.
— Вы не были до конца честны со мной, Ари. А это значит, что у вас серьезные проблемы. А теперь о деньгах.
— Не знаю. Возможно, часть из них я взял из малой кассы своей фирмы.
— Вчера?
— Думаю, что да.
— Сколько?
— Я…
— Мы можем проверить бухгалтерские документы и вашего работодателя.
На лице Ари отобразился ужас.
— Тысячу долларов, — выпалил он.
— А где остальные? В зажиме для денег всего триста сорок долларов. Где же остальные?
— Часть из них я потратил в «Ганновере». Это деловые траты. В них нет ничего противозаконного. Моя работа…
— Я спрашивала, где остальные?
Пауза.
— Кое-что я оставил дома.
— Дома? Миссис Кобб вернулась? Она может подтвердить ваши слова?
— Нет, она все еще в отъезде.
— В таком случае нам придется послать полицейского, чтобы он нашел деньги. Где они у вас лежат?
— Не помню.
— Пятьсот долларов? Разве можно забыть, куда вы положили пятьсот долларов?
— Не знаю. Вы меня напугали. Я запутался.
— Что вы заказывали в баре на ужин вчера вечером?
— Я просто купил гамбургер.
— Только гамбургер?
— Гм… картошку фри.
— Кто вас обслуживал?
— Гм… бармен. Там было слишком много народу и не было свободных столиков.
— Как зовут бармена?
— Э-э… Джек. Фамилии не знаю. Если вы…
— Как вы оплачивали счет?
— Наличными.
— И сколько заплатили?
— Около десяти долларов.
— Вы брали какие-нибудь напитки?
— Два раза заказывал пиво.
— И это — гамбургер и два пива — вам обошлось в десять долларов. Не маловато ли?
— Десять долларов стоил только гамбургер.
— Я спросила вас, сколько вы вообще заплатили, а не только за один гамбургер.
— Я подумал, что вы спрашиваете про гамбургер.
Задержки в считанные миллисекунды практически перед ответом на каждый из бесчисленных мелких вопросов Кэтрин свидетельствовали, что Ари Кобб вчера вечером в баре не был. Она подвинулась ближе, заняв еще более угрожающее положение.
— Итак, чем же вы на самом деле занимались на Сидар-стрит?
— Шел в гребаное метро.
Кэтрин взяла карту Манхэттена.
— Вот где «Ганновер». А вот где вход в метро. — Каждый раз, касаясь пальцем карты, она громко ударяла им по плотной бумаге. — Совершенно бессмысленно идти по Сидар-стрит, чтобы добраться от «Ганновера» до станции метро на Уолл-стрит. Почему вы решили идти именно этим путем?
— Мне захотелось пройтись. Поразмять косточки.
— Пройтись по обледенелым мостовым в такой мороз? Вы часто занимаетесь подобным спортом?
— Не-а… Только вчера вечером.
— Но если вы редко совершаете такие прогулки, откуда вам так много известно о Сидар-стрит? То, что там нет жилых домов, во сколько закрываются рестораны, что одно из зданий на улице ремонтируется?
— Просто знаю, и все. Черт, к чему вы клоните? — На лбу Ари выступили капельки пота.
— Когда вы потеряли деньги, вы снимали перчатки, чтобы вытащить из кармана проездной на метро?
— Не помню.
— Полагаю, что снимали. Нельзя засунуть руку в карман в зимней перчатке.
— Ну вот, — огрызнулся Ари, — вы знаете больше меня.
— И почему же на таком морозе вам пришло в голову доставать проездной за десять минут до того, как вы вошли в метро?
— Вы не имеете права разговаривать со мной в таком тоне.
— И вы ведь не смотрели на часы, оказавшись на платформе метро, не так ли? — произнесла Кэтрин тихо, но твердо.
— Нет, как раз смотрел. Было девять тридцать пять.
— Неправда. Невозможно поверить, чтобы вы стали демонстрировать наручные часы за пять тысяч долларов на платформе подземки поздно вечером.
— Ладно, хватит. Я больше ничего не скажу.
Когда во время допроса подозреваемый лжет, он испытывает сильнейший стресс и начинает искать самые разные способы избежать его. Наиболее деструктивной и сложной реакцией в подобном случае является гнев, за которым следует депрессия, затем отрицание и, наконец, попытка торговаться с допрашивающим. Задача последнего состоит в том, чтобы определить характер стрессовой реакции подозреваемого и нейтрализовать ее, а затем и все дальнейшие, пока допрашиваемый не достигнет стадии принятия, то есть признания.
Кэтрин поняла: несмотря на то что Кобб проявляет гнев, он все еще находится в стадии отрицания. Такие подозреваемые, как правило, очень быстро начинают ссылаться на проблемы с памятью и обвинять допрашивающего в том, что он неправильно истолковал их слова. Самый лучший способ сломать сопротивление человека, находящегося в стадии отрицания, — сделать то, что сделала Дэнс, — осуществить атаку на факты. Если общаетесь с экстравертом, вам просто следует демонстрировать все слабости и противоречия в их словах до тех пор, пока их защитные механизмы не рухнут окончательно.
— Ари, вы ушли с работы в семь тридцать и отправились в «Ганновер». Это нам известно. Вы находились там примерно полтора часа. Затем вы по какой-то причине пошли кружным путем, миновав два квартала к Сидар-стрит. Вам хорошо известна Сидар-стрит, потому что там вы находите проституток. Вчера вечером вскоре после девяти часов одна из них остановила свой автомобиль рядом с переулком. Вы договорились о цене и заплатили. Затем сели в ее машину. Вышли из нее около десяти пятнадцати. Вот тогда-то вы и выронили деньги на мостовую, возможно, в тот момент, когда вынимали сотовый, чтобы проверить, не звонила ли вам жена, или просто чтобы дать девушке чаевые. Тем временем в переулок заехал убийца. Вы заметили его и увидели что-то еще. Что? Что вы увидели?
— Нет, я не…
— Да, вы увидели, — спокойно, но настойчиво произнесла Кэтрин. Она пристально всматривалась в него.
В конце концов Кобб опустил голову и весь как-то обмяк. Губы его дрожали. Он еще не дошел до стадии признания, тем не менее ей удалось его продвинуть на один шаг в последовательности реакций на стресс — от отрицания до попытки договориться. Теперь настало время сменить тактику и самой Кэтрин. Необходимо проявить сочувствие и предложить ему вариант исправления ситуации. Даже наиболее готовые к сотрудничеству допрашиваемые будут на этой стадии продолжать лгать или отмалчиваться, если вы не поддержите в них чувство собственного достоинства и не предоставите им возможность избежать худших последствий содеянного.
Она сняла очки и откинулась на спинку кресла.
— Послушайте, Ари, мы не хотим ломать вам жизнь. Вы напуганы. Что вполне естественно. Но мы пытаемся остановить очень опасного преступника. Он уже убил двоих и, возможно, собирается убить еще нескольких. Если вы сможете помочь нам найти его, все, что мы узнали о вас сегодня, останется между нами. Не будет никаких проверок документов, никаких звонков вашей жене и боссу.
Дэнс бросила взгляд на детектива Бейкера, и тот подтвердил:
— Могу дать полную гарантию.
Кобб тяжело вздохнул. Уставившись в пол, он пробормотал:
— Черт! Из-за каких-то трехсот дерьмовых долларов. И зачем я только решил вернуться туда сегодня утром?
Из-за жадности и глупости, подумала Кэтрин, а вслух сказала:
— Нам всем свойственно время от времени совершать ошибки.
Колебания. И снова тяжелый вздох.
— Все это полная ерунда. Я почти ничего не видел. Вы можете мне не верить. Практически ничего. Я даже и людей-то никаких не видел.
— Если вы будете действительно откровенны с нами, мы поверим всему, что вы скажете. Продолжайте.
