Джонатан Мэйберри - Фабрика драконов
Глава 19
Друид Хилл Парк, Балтимор, Мэриленд.
Суббота, 28 августа, 10.31.
Остаток времени на Часах вымирания:
97 часов 29 минут.
Я дожидался машины на выходе, когда зазвонил сотовый. Взглянул на экран: Грейс. Обычно при этом я улыбался, однако на этот раз меня ожег слепой страх: не случилось ли чего?
— Джо, — нервно произнесла она в трубку.
— Але, — окликнул я, — шифером богаты?[7]
— Ну конечно, придурок.
— Просто мед, а не слова. И эдакими устами ты целуешь премьер-министра?
— Да ну тебя. — К огромному моему облегчению, в голосе послышалась смешинка.
Грейс Кортленд — британский правительственный агент, а теперь глава регионального центра ОВН в Балтиморе — была на треть моим местным шефом, на треть товарищем по оружию, с которым мы плечом к плечу прошли через несколько жесточайших передряг с той поры, как я сам начал работать на правительство, и на треть моей подругой; и если у кого-то когда-нибудь была такая же интересная, разносторонняя и жгучая в общении женщина, то дайте знать — полюбуюсь хоть одним глазком; впрочем, наверняка ей до моей далеко. На люди свои отношения мы не выставляли, хотя для наметанного глаза первоклассных спецов из отдела они давно уже не являлись секретом.
— Рад слышать твой голос, — сказал я.
— А я твой, — отозвалась она. — Я себе места не находила: представляла, как тебя, возможно, увозят безопасники с гребаным мешком на голове.
— Не могу сказать, что они не пытались. Надеюсь, ты не с очередным ворохом дурных вестей? А то скоро трубку брать перестану.
— Да, я слышала о твоем парне, Фарадее, — сказала она. — Просто ужас. Джо, мне это все как ножом по сердцу.
Я знал, что все именно так. За годы командирства у Черча Грейс сама лишилась многих соратников.
— Спасибо тебе.
В Отделе она состояла, можно сказать, по бессрочному займу у «Барьера» — британской модели группы быстрого реагирования с научным уклоном вроде нашей. Черч в свое время выклянчил персонально ее, а он зря ничего не выпрашивает.
— У меня для тебя новости, — сказала она. — Сейчас на месте преступления Джерри Спенсер. Кто-то из друзей мистера Черча в Вилмингтоне успел спроворить ему фальшивое удостоверение. Так что он сейчас в берлоге у Гилпина и перезвонит, как только дым рассеется.
— Это кое-что, — сказал я с плохо скрываемой радостью. Джерри в свое время двадцать с лишним лет оттрубил криминалистом в округе Колумбия, а теперь его по линии антитеррора перевели в наши края. Отработать по своей части объект он мог так, как никому и не снилось. Поговаривают, что его по истечении срока службы присматривало себе ФБР для преподавания в главной спецшколе, но ОВН сработал на опережение, и теперь Джерри заведовал у нас криминалистической лабораторией.
— Грейс, приятно все же, что нас сегодня прихлопнуть не получилось. Ты, наверное, уже знаешь о Денвере?
— Как не знать. Я пробовала выбить «добро», чтобы туда выслали команду «Альфа», но мы здесь, сам знаешь, как пришпилены. Черч говорит, Старший с Банни уже на пути в Денвер и ты к ним присоединишься.
— Он говорил о своих друзьях, которых убили?
— Без деталей. Шеф еще сказал насчет видеозаписи, которую мне, как улучу момент, надо будет отсмотреть. Понятия не имею, что там, но он, похоже, встревожен не на шутку.
— Черч встревожен? — Я улыбнулся от одной лишь мысли. — А как ты вычислила?
— У него галстук был слегка набок. Такой непорядок — явный признак катастрофы. Он, по-моему, единственный, кто и на собственном вскрытии предстанет весь с иголочки, отутюженный, да еще и патологоанатома возьмется инструктировать.
— Ну ты даешь. А кстати, у тебя нет варианта, что он имел в виду, говоря про «серьезную кашу», которая сейчас заваривается? Шеф нынче шифруется больше обычного.
— Это у него всегда, когда он сам не уверен с диагнозом. Сначала прощупывает, подбирается досконально, а затем обрушивает все тебе прямо на голову. Если шеф ходит вокруг да около, значит, все еще роет, — Грейс сделала паузу. — Подозреваю, дорогуша, твой циничный ум курсирует по тем же маршрутам, что и у меня.
— Угу. У нас уже такое, помнится, бывало: кусочек отсюда, обрывок оттуда, а потом как шарахнет, и мы по самую задницу в болоте. Вот что мне в нашей работе, честно сказать, не нравится. Чуешь нюхом, что кто-то поджег бикфордов шнур, а видишь лишь дымок.
— Верно, черт возьми. Что бы это ни было, оно, видимо, как-то увязано с неизвестным хранилищем в Денвере, и еще тут задействованы русские, и все как-то сопряжено с компьютерными кражами. Плюс, судя по словам Черча, происходящее попахивает временами холодной войны. Когда он упомянул про гибель своих коллег, то сказал, что они по большей части из Британии и Германии и вместе с ним работали над проектами в начале восьмидесятых.
— Германия и Россия, Англия и Америка… Ты права, холодная война — лучше ярлыка и не придумать. Знаешь, мне не терпится посмотреть то видео и еще включиться в эту игру. Может, звучит не вполне понятно, но для меня улететь в Денвер — как сбежать от всего этого.
— Почему непонятно? — вздохнула Грейс. — Я тут все равно что птица в клетке. Ну так… как тебе дюжится, дружок?
— Да как в сказке, пирожок.
— Что-о?
— Пардон, майор Пирожок. Так бы и съел, сердечко мое.
— Сердцеед ты америкосовский, — жеманно пропела она.
Впрочем, учитывая обстановку, было как-то не до веселых приколов.
— Нет, подумать только, — меняя тон, сказал я. — Есть ребята, которые не то что в рубашке, а будто в бронежилете родились — ни одна зараза их не берет. А вот Бобу вишь как выпало.
Когда после нескольких заданий моя и без того компактная команда «Эхо» ужалась вдвое, Большой Боб стал у нас первым из вновь прибывших. Парень он оказался общительный, прилежный, и, хотя крутизны в нем имелось не меньше, чем в остальных, у него было доброе сердце. Ого, чего это я причитаю, как о покойнике?
— Ничего, — внезапно севшим голосом выдавил я. — Такой прорвется.
— Обязательно, — сказала Грейс.
В эту минуту к тротуару, мигнув фарами, подрулила машина.
— Оп, — сказал я. — Тачило подрулило. Мне пора.
— И мне, а то я тут целой своре безопасников трусья вокруг шеи обмотала. Надо глянуть, не развязались ли.
— Береги себя, пупсик.
— Майор Пупсик.
— Так точно.
— Джо, береги себя, родимый.
Ответить я не успел: Грейс ушла со связи. То ли ее характерный лондонский акцент, то ли першение шифратора тому виной, но мне вдруг показалось, она сказала что-то вроде: «Береги себя, любимый». Хотя вряд ли: Грейс не снизойдет до подобной эмоциональной слюнявости. Во всяком случае, с коллегой.
Или я все-таки ошибаюсь?
Убрав телефон, я секунду-другую стоял с закрытыми глазами, купаясь в роскоши воспоминания о нашей последней встрече как раз вчера утром, когда Грейс покидала мое ложе. Рослая, загорелая, безупречно сложенная: и ноги, и волнующе лакомые формы, и глаза, под которыми то таешь, то вдруг вспыхиваешь бередящим огнем. Таких, как она, в жизни и не встретишь, а нас вот Всевышний сподобил сойтись. Не было дня, чтобы я блаженно об этом не думал. Жаль лишь, что судьба свела нас как соратников в борьбе с терроризмом; в войне, которой, сколько ни смотри, не видно конца. Война испытывает любовь на прочность, закаляя ее как ничто другое; вот только влюбляться для воюющих — непозволительная роскошь. Риск от этого непомерно возрастает.
Я открыл глаза и, наблюдая, как вдоль поребрика приближается автомобиль, через силу переключился на треволнения сегодняшнего дня.
Глава 20
Ангар — региональный тактический центр ОВН в Балтиморе.
Суббота, 28 августа, 10.32.
Остаток времени на Часах вымирания:
97 часов 28 минут.
Майор Грейс Кортленд была стройна, очень хороша собой и разъярена как фурия. Единственно, что мешало ей наброситься на старшего агента ДВБ, это два ряда проволоки под током, а также последние остатки самоконтроля. Старший агент — блондин жокейского типа, за ухом спираль проводка переговорного устройства — неотрывно разглядывал ее из-за зеркальных стекол солнечных очков. За ним тевтонским клином располагались еще пятеро, а ведущую к тактическому центру Отдела военной науки, проще говоря, к Ангару, улицу перегораживали правительственные машины всех моделей и мастей.
С майором Кортленд были лишь два охранника, Макгоран и Тафойя; оба бывшие морпехи, специально отобранные ОВН на службу. В легких рубашках хаки на трех пуговицах, с автоматическими винтовками на груди, они хмуро озирали бригаду непрошеных гостей, стоящих в строгих костюмах под палящим августовским солнцем.
