Светлана Мерцалова - Обратная сторона гламура
Вике так опротивело происходящее — эта грошовая клоунада, которая завершится банальным сексом. Она попросила:
— Может, побыстрее закончим сегодня.
— Мне решать, когда закончить. В советах я не нуждаюсь! — резко ответил он.
Вику от гнева затрясло. Как он смеет так обращаться с ней? Да еще при этих тварях?
— Перерыв пять минут!
Она присела на стул и закурила, руки тряслись. Фотограф на ноутбуке просматривал только что отснятые фотографии, недовольно хмурясь.
— Плохо. Вы как парализованные. Вика сделай лицо попроще. Что ты такая набыченная? — сказал он.
Вика посмотрела в зеркало и поправила потекший грим.
— Всем приготовиться! Будем снимать заново! — крикнул фотограф.
Это означало следующее, что еще не один час под жаром софитов они будут корячиться в идиотских позах.
Вика развернулась и направилась в раздевалку. Вслед послышалось:
— Виктория! Ты куда?
— Я свое отработала. Не собираюсь еще не один час извращаться в этом отстойном бельишке!
— За этот день ты не получишь ни рубля! Ты сорвала съемку! — закричал фотограф.
— Да не деньги и были.
— Если ты сейчас уйдешь, то это значит, что ты последний день отработала. Ты не получишь работу в будущем!
— Кто ты такой, чтобы решать, получу я работу в будущем или нет? — взбесилась Вика.
— Я тебя предупредил…
— Грязный извращенец, — произнесла Вика негромко, но ее все равно услышали.
— Ушла с глаз моих! И чтобы я тебя не видел!
— Да пошли вы все! — крикнула она, выплескивая всю накопившуюся горечь. — Мутанты!
Выскочив на улицу, она облегченно вздохнула, так была рада что все позади. Ей хочется домой и хочется выпить, на все остальное ей положить…
Не раздеваясь, она налила себе полстакана виски и выпила залпом. Постепенно дрожь в руках стала проходить, и ей стало лучше. Скинув обувь и плащ, она наполнила еще полстакана. После того как тепло разлилось по телу, она смогла соображать. Идиотка! Зачем нужно было устраивать эту сцену, теперь точно не получить никакой работы.
* * *Уже несколько дней ее подташнивало, она проверила по календарю — период задержался на три недели. В том бардаке, что жила последнее время, она не заметила этого. Так влипнуть…
Один немаловажный вопросик: папаша, кто? Как бы вспомнить подробности этих ночек?
В кабинете врача она чувствовала себя неловко, и это злило ее. Мерзко от того, что врачиха оценивающе разглядывает ее, и от того, что она хорошо знает, для чего Вика пришла сюда.
— После любых вмешательств в полость матки, искусственного прерывания беременности, осложнениях после аборта увеличивается риск развития опухолевых процессов в молочных железах, воспаление шейки матки или ее стенок, травмированных во время операции. Результатом невылеченных вовремя воспалений может стать нарушение работы яичников, регулярные выкидыши и последующее бесплодие.
У Вики не было никакого желания слушать ее тупую, нескончаемую болтовню:
— Не нужно меня учить жизни. Я не за это плачу!
— Хорошо, перейдем к делу. Вот направление на анализы, когда результаты будут готовы, я назначу день. Всего хорошего!
Когда Вика шла в операционную, то колени у нее дрожали и она испытывала всепоглощающий страх. Ей казалось, что этот темный коридор никогда не закончится. По пути ей попалась санитарка с тазом в руках. В тазу кровавые тряпки, вата или это остатки ребенка? Она в испуге замерла на полпути.
И это все что останется от моего малыша? Куда это выкинут? Тоской сжалось сердце. Ей хотелось повернуть и убежать из этого здания, где пахнет стерильностью и смертью. Но из двери вышла сестра и приветливо завела ее внутрь.
Анестезия. Яркий свет. Хирургические инструменты. Лицо в маске, склонившееся над ней… И ты возвращаешься домой пустая…
Кто сказал, что желанный ребенок лишь от любимого? Какая чушь! Любой ребенок желанный. Только ему ты нужна и днем и ночью. Только ему ты даришь бескорыстную любовь и рассчитываешь на взаимность.
Маленькие ручки тянуться к тебе, требуя тепла и ласки. Тебя любят просто так, ни за что, такую, какая ты есть. Кто еще в этом долбанном мире будет любить тебя так? Как больно знать, что ты никогда не укачаешь этого нерожденного ребенка перед сном, и не услышишь от него самое первое слово: мама…
* * *Пересекая центр города, Вика вспомнила, что недалеко клуб, где работает Катрин. Заехать и посмотреть на этот балаган, что ли?
Клуб выглядел роскошно — столы с неоновыми подсветками, светящийся танцпол, шикарный бар. На сцене девица в чем-то прозрачном вяло двигалась под медленную музыку.
Катрин сидела за стойкой в серебристом платье с обнаженной спиной, а рядом с ней красномордый бундес. Катрин выглядела на удивление стильно и дорого, что неприятно поразило Вику. Где эта девка из тундры набралась таких манер?
— Привет, рабочему классу! Вижу, что трудишься в поте лица, — сказала Вика.
Перед Катрин в серебренном ведерке стояла бутылка «Dom Pйrignon».
— Высоко взлетела, сестричка! «Дом Периньон» лакаешь, — засмеялась Вика.
— Хочешь шампанского? — смутившись, предложила Катрин. — Ханс угощает.
— Если Ханс желает угостить меня, то пусть купит виски. Шампанское меня давно уже не вставляет.
Катрин повернулась к Хансу, а Вика уставилась на бутылку шампанского. Последний раз она пила «Dom Pйrignon» в Тичино… Она вспомнила Клаудио и их безумную ночь. И стало больно…
Перед ней поставили стакан с виски.
— Скажи своему колбаснику, чтобы чокнулся со мной, — и, не дождавшись, сама обратилась к нему:
— Prosit, Hans!
— Ты чего приперлась? — зашипела на нее Катрин.
— Какая-то ты неласковая сегодня. Я с визитом к тебе, а ты не рада.
— Нечему тут радоваться, от тебя не знаешь, чего ждать…
— К тебе что ли перебраться? — задумчиво начала Вика. — Заведу себе краснорожего добропорядочного бюргера и пусть он втихушечку под столом тискает меня за ляжки. Буду пить шампанское…
— Ты тут сопьешься.
— Ты-то, милая, почему не спилась? — резко спросила Вика.
— У меня есть цель в жизни. Ханс предложил мне стать его женой, — прошептала Катрин на ушко.
Какая лгунья! Дешевым шлюшкам ее пошиба такие вещи не предлагают.
— Тупица! Это чистый развод, тобы трахать тебя бесплатно, — ехидно сказала Вика. — Ты еще ведешься на такие байки? Вроде большая уже девочка…
Ханс не понимал о чем они говорят, но чувствовал, что девушки не сошлись во мнениях. Он по-хозяйски обнял Катрин за талию:
— Meine liebe Frau.
Ханс подтвердил свое намерение жениться. Вот кретин! Получше не мог себе найти?
— Дас ист фантастиш! — ответила ему Вика и накинулась на Катрин.
— Чего это тебя прет? Невеста!
Вику бесило все: и как достойно Катрин держится, и как хорошо смотрится на ней платье, и самодовольный вид Ханса. Чему он только радуется? Болван!
— Что, и свадьба будет? Ты будешь в белом платье, наш ангел невинности? — засмеялась Вика.
Ей хотелось сделать ей больно, высмеять эту ситуацию, чтобы не удавиться от зависти. И она продолжала издеваться:
— Эти бундесы работают на совесть не только на работе. Они и в постели не халявят. Смотрела как-то немецкую порнушку. Эти хансы-мюллеры могут так отодрать — по самое не хочу. А как твой? Еще не пробовали? Ты случаем не прогнала телегу, что девственница? — и Вика заржала во все горло.
Все то напряжение, в котором она жила последнее время, вдруг нашло в себе выход, и она наслаждалась.
— Слушай, тут не принято так вульгарно себя вести, — зашипела на нее Катрин.
— Ага! В вашем блядушнике все играют в «леди». Главная леди — Катрин, прибывшая из тундры…
— Веди себя прилично! — Катрин уже стала выходить из себя.
— Какие приличия? Меня тошнит от ваших приличий!
Неожиданно она почувствовала сильную усталось, ставшую обыденной в последнее время. Она допила виски и встала.
— Ладно, ребята, мне пора! Блудите тут втихушечку. Ауфидерзейн, Ханс! — и, повернувшись к Катрин, спросила. — Ты меня на свадьбу пригласишь? Честное пионерское, буду паинькой!
— Ты меня пугаешь, — сказала Катрин на прощание.
— Верю. Я и сама себя боюсь…
Часть 8
Вика тихо зашла в студию и оглянулась — ничего здесь не изменилось. Она словно вернулась в тот день, когда впервые пришла на съемку к Мише.
Тогда она была такая неискушенная, милая, юная. Стояла здесь и смущалась, исполненная решимости покорить мир. Казалось, это было так давно, словно в прошлой жизни. Сегодня, в конце пути, от ее прежней не осталось и следа. Лишь надорванное сердце и глухое отчаяние, которое давило на нее.
Увидев ее, Миша Вульф остолбенел.
— Изменилась? — спросила Вика.
— Да-а… уж, — протянул Миша.
