Александр Бородыня - Крепы
«Вероятно, в городе не производят некоторых видов техники — автомобилей, например, — и не покупают. Только вот эти, странные, — медленно соображала я. — Иначе на улицах просто негде было бы развернуться…»
Как раз когда я входила в кафе, в машине на секундочку вспыхнул свет, с подножки кабины соскочил шофер в мятом полосатом костюме. Он запер дверцу и последовал за мной. Шагнув за тяжелую дубовую дверь в духоту пивной, я, настраиваясь, вдохнула в себя кислый запах. Глаза привыкали к полутьме. За большими столами, обитыми клетчатой клеенкой, сидели водители: сплошь вытертые кожаные куртки и надвинутые до бровей кепки. Из больших тяжелых кружек они прихлебывали пиво, многие курили. Сквозняка не было, и дым густо зависал под потолком. Слышались оживленные голоса, скрипели большие тяжелые стулья. За крайним столиком я увидела знакомого таксиста, того самого, что вез нас от аэровокзала. Я шарила глазами по лицам, но Кириллова, как показалось в первую минуту, в пивной не было.
«Не добрался еще, — решила я. — Ну хорошо, а что же я буду делать в этой чисто мужской компании?»
Впрочем, компания не была чисто мужской. Слева от знакомого таксиста за столиком сидели две женщины и мужчина. Лицо одной из женщин тоже показалось мне знакомым. Но мое внимание привлекла вторая — бросались в глаза красные брюки и красное пончо. Она была значительно моложе своей приятельницы. За спиной скрипнули петли, стукнуло дверное кольцо. Вошел шофер грузовика. Даже не посмотрев в мою сторону, он присел за столик к тем двум женщинам и заказал себе пиво.
— Вы уж извините, извините меня, — пьяно забормотал кто-то совсем рядом. — Простите меня, Арина Шалвовна, виноват, но, знаете, не всегда попадешь в то состояние, в коем пребывал… Без сомнения, сам виноват! — Пьяный тряс головой. — Пил, знаете ли, при жизни, сильно…
И тут я поняла, что это Кириллов. Я не узнала его, потому что это был не совсем он. Михаил Михайлович устроился почти у самой двери. Когда вошла, я практически наткнулась на него, но во что он превратился?! Измусоленный грязный костюм, взлохмаченные сальные волосы, отечное лицо, покрытое двухнедельной седоватой щетиной. Он был вдребезги пьян.
— А вы хоть помните, о чем мы с вами говорили двадцать минут назад? — спросила я, присаживаясь рядом с ним.
Он достал из кармана горсть семечек, насыпал их на мокрую клеенку стола и свел глаза к переносице. С трудом ворочая языком, проговорил:
— Арина Шалвовна, я вполне!.. Вот хлебну еще пивка, и окончательно все восстановится… — Михаил Михайлович поднял свою кружку и громко, со смаком отхлебнул, отчего глаза его действительно слегка прояснились. — Здесь все наоборот, — самодовольно соврал он. — Живые, они от алкоголя только дуреют, а мы, мертвецы-покойники… — Он зажмурился и еще отхлебнул.
Пиво было хорошим, хотя и теплым. Мне принесли полную кружку, и я лихо сдула на клеенку, на рассыпанные семечки узорную тонкую пену.
— Вот хлебну еще пивка… — повторил Михаил Михайлович. — И буду как стеклышко. Отвечу на все ваши вопросы до единого, в лучшем виде…
Я спросила:
— А лошади, они тоже не умирают?
— Лошади?.. Да, лошади, они тоже… Не умирают… Но их маловато… Живности у нас вообще в городе маловато. Животные помещаются одно в другое, вроде матрешки… Люди, видите ли, не помещаются, а лошади помещаются… Ведь как выходит? Один человек умер, и один человек пришел… А подохнет десять кошек — вернется одна… Но она у-умная зато какая станет!.. Хотя бывает, конечно, и с людьми. — Голос его понизился до шепота. — Помрут два идиота, а получится один — умный…
— А птицы? — спросила я.
— Птица у нас вообще одна… — сказал Михаил Михайлович веско. — И та — воробей! — Он перевернул пустую кружку и поставил ее на клеенчатый стол донышком вверх. — Нужно еще пивка!..
Вопреки обещанию, Кириллов вскоре окончательно опьянел. Поскальзываясь на залитом полу и все время падая на людей, он неясным образом все же достиг столика и даже донес очередную кружку. Посмотрев на меня уже совершенно зелеными глазами, он бухнул кружку на стол с такой силой, что на руки мне выплеснулась пена, и вдруг как заорет:
— Только правду! Правду! Ее одну! Так, чтобы вам поверили! — Он упал на стул. — Это нужно как воздух!..
Водители за столиками стали оборачиваться в нашу сторону, мне сделалось неловко.
— А вы ему задавайте, задавайте вопросы! И пожестче, пожестче! — доверительно, как старой знакомой, посоветовал один из водителей.
— Девушка, а давайте к нам, — послышался голос помоложе. — Мы тоже грамотные!
— Поручили Михалычу, пусть он и излагает, — перебил кто-то.
Мой основной собеседник тупо глядел перед собой и слегка покачивался. Он был уже не в состоянии поднять даже кружку. Я спросила как можно жестче:
— Для чего были нужны цветы в комнате?
Кириллов, уронивший было лицо на клеенку, воспрянул и попытался ответить. Он говорил тихо и много, хотя каждое слово давалось ему с огромным трудом.
— Это же страшно вспомнить, что вы там во сне видели. Я вот не знаю, что вы там видели, но мне тоже страшно!.. А без этого никак… Видите ли, нас, призраков, простым глазом не видно… Нужна… прививка…
— Ну хорошо, но почему цветочный запах ослаб после моего пробуждения?
Под действием моего сурового голоса он заметно приходил в себя.
— Да, запах ослаб. — Опять потянул к себе кружку. — Вдохнули бы лишнего… Можно же и не выдохнуть, а мертвые вы нам не нужны…
«Я бы умерла там, в несуществующей больнице, под несуществующей капельницей, с рукой, лежащей на несуществующей клеенчатой подушечке, глядя на несуществующие два яблока, принесенные мамой…»
От этой мысли меня всю передернуло.
— Ну хорошо, а тот старик-пьяница, Ипполит Карпович, — он тоже призрак?
— Вот он-то как раз живой! Состарился, вышел на пенсию, работать не может. Умер бы молодым — не пришлось бы робота делать. Но он исключение; у нас в городе очень высокая смертность.
— И никто ничего не знает? Вы вот так живете уже двести лет, и никто об этом не знает?
За столиками тихо гудели голоса. Скопившийся под потолком густой сигаретный дым все опускался и опускался вниз, отчего в пивной становилось еще темнее.
— Вы карту нашей области видели? — Михаил Михайлович рисовал пальцем на мокрой клеенке, расшвыривая семечки. — Вы видели, как мы здесь интересно расположены? Ближайший населенный пункт, деревня Заброды, за шестьдесят километров, вокруг солончаки и лес. Был лагерь строгого режима, да и тот сорок лет назад эвакуировали. Правда, есть новых несколько человек, приехали к нам, осели, некоторые даже уже умерли.
— А к вам приезжают не в командировку?
— Например, потомок мастера Саморыги, великого нашего механика, Тимур… Тоже приехал… Отчет, — вдруг сказал он. — Нам нужен отчет. — Выдавив из себя это последнее слово, Михаил Михайлович уложил голову на стол, закрыл глаза, и как я ни повышала голос, он больше не реагировал.
— Какой отчет?! — почти кричала я. — Как получаются сдвоенные лошади? Кто такие эти крепы?
Но Кириллов только посапывал во сне. Скопившийся в теле призрака алкоголь окончательно добил его.
— Кто такие крепы? — еще громче повторила я.
Вероятно, этого не следовало говорить даже тихо. Я крикнула и осеклась, потому что как-то сразу в пивной прекратились все разговоры. Возникло напряжение, тишина, в которой лишь скрипели стулья.
Я потрясла Кириллова за плечо, ударила по щеке, но Михаил Михайлович только выпустил пузырь из носа и повернул голову, поудобнее устраивая ее на клеенке.
Из-за столика в углу поднялась уже замеченная мною компания, все четверо разом. Женщина в черном, женщина помоложе в красном и двое мужчин — полосатый водитель грузовика и еще один, судя по кожаной куртке, тоже шофер. Они были рядом, когда я узнала ее лицо. Узкий ворот, застегнутый на горле, черная веревка через плечо, но главное — глаза. Черные, как две перезрелые маслины, и лишенные радужной оболочки. Именно эти глаза я и видела там, за окном, за секунду до бури.
VI
Как я оказалась на улице, в памяти сохранилось плохо — какой-то сумбур. Запомнилось только, что водители поднялись из-за своих столиков, загораживая меня от зловещей четверки, и кто-то шепнул:
— Бегите туда, откуда пришли!
И кто-то добавил:
— В ту же самую квартиру!
И кто-то крикнул уже вдогонку:
— Только не садитесь в красный микроавтобус!..
Свет в пивной погас, что-то засверкало. Со столов со звоном посыпались пивные кружки. Я дернула за кольцо, вырываясь наружу из этого кислого запаха и из темноты, а за моей спиной завязалась драка.
Бежала по улице, не разглядывая прохожих и не останавливаясь. Вокруг кипел все тот же карнавал, и нельзя сказать, что он был неинтересен. Просто страх гнал мои ноги все быстрее.
