Роберт Шей - Левиафан
( — Это гигантское зеленое яйцо… и оно любит меня…) Джон Диллинджер нашёптывал Хагбарду:
— Вон тот рыжий парень, рядом с чёрным музыкантом и девушкой с потрясными сиськами… Он коп из нью-йоркского взрывного отдела. Могу поспорить, что он расследует здесь взрыв в «Конфронтэйшн».
— Видно, побеседовал с Мамой Сутрой, — задумчиво произнёс Хагбард.
НА НЕЙ БУДЕТ КРАСНАЯ ПИЖАМА НА НЕЙ БУДЕТ КРАСНАЯ ПИЖАМА КОГДА ОНА ПРИДЁТ
Когда Отто Уотерхаус вошёл в шатёр, его ждала там мисс Мао.
— Я никогда не трахал китаянку, — сказал Отто, раздеваясь. — Не думаю, что Стелле это понравится.
— Стелла не будет возражать, — ответила мисс Мао. — Нам нужно задействовать все энергии, чтобы сражаться с иллюминатами. Нужна твоя помощь.
Она простёрла к нему руки.
— Меня не надо просить дважды, — заявил Отто.
В 17:45 телефонистку, работавшую на коммутаторе в Пентагоне, известили, что через десять минут взорвутся бомбы, заложенные где-то в здании.
— Сегодня на улицах Вашингтона вы убили сотни наших людей, — произнёс женский голос. — Но мы все равно даём вам шанс покинуть здание. У вас не хватит времени найти бомбы. Покиньте Пентагон сейчас, и пусть история рассудит, какая из противоборствующих сторон действительно сражалась за жизнь и против смерти.
Высокопоставленные пентагоновские чины (поскольку в столице государства происходила революция, все они были на месте) немедленно спустились в подземное бомбоубежище. Министр обороны, после консультации с Объединённым комитетом начальников штабов, заявил, что с вероятностью девяносто пять процентов предупреждение о взрыве Пентагона не более чем провокация, цель которой — помешать подавить революционное восстание, прежде чем оно перекинется на всю страну. Следует начать поиск бомбы и продолжать работать, как обычно.
— Кроме того, — шутливо сказал министр обороны начальнику штаба армии, — бомба несчастных радикалов причинит этому зданию не больше вреда, чем петарда слону.
Каким-то образом тот факт, что голос по телефону предупреждал о бомбах (во множественном числе), остался без внимания. Прогремевшие взрывы оказались гораздо мощнее, чем предполагала звонившая. Поскольку никто впоследствии так и не провёл тщательного расследования случившегося, навсегда осталось загадкой, какое взрывчатое вещество использовалось при изготовлении бомб, сколько их было, как их пронесли в Пентагон, где заложили и как они взорвались. А главное, никто не дал удовлетворительного ответа на самый интересный вопрос: кто это сделал? Так или иначе, в 17:55 по вашингтонскому времени взрывами была уничтожена треть Пентагона со стороны реки. Пробиты были все четыре кольца, отделявших внутренний двор от внешней стены.
Погибли сотни людей, работавших в этой части здания. Хотя явных следов разрушения бомбоубежища не было, министра обороны, членов комитета начальников штабов и многих других высокопоставленных военных чинов обнаружили мёртвыми. Предположили, что они погибли от взрывной ударной волны, и в воцарившемся хаосе никто не удосужился обследовать их трупы. Опасаясь новых взрывов, сотрудников Пентагона с опозданием эвакуировали. Вот, собственно говоря, и все. Военное ведомство США временно осталось без руководства.
Ещё одной жертвой случившегося стал мистер Эйч Си Винифред из министерства юстиции США. Сей государственный муж, явно расстроенный ужасными событиями злополучного и позорного дня, сел за руль служебного лимузина и на сумасшедшей скорости помчался к зданию Пентагона, двадцать три раза проехав на красный свет. Прибыв к цели, он подбежал к месту взрыва, угрожающе размахивая куском мела, и попытался нарисовать линию, которая соединила бы уцелевшие края взорванной стены, но внезапно упал замертво. Видимо, от сердечного приступа. В 23:45 по ингольштадтскому времени громкоговорители и световое табло над сценой объявили выступление «Американской Медицинской Ассоциации». После десятиминутной овации зазвучали первые аккорды знаменитой композиции «Эпоха Баварии».
(В Лос-Анджелесе, в лаборатории Калифорнийского университета, стрелка сейсмографа резко качнулась к отметке 1.
— Небольшие возмущения, — спокойно констатировал доктор Вулкан Тролль, заметив скачок.
На землетрясение силой в один балл обычно не обращали внимания.)
— Почему ты решил, что мы найдём его здесь? — спросил Сол.
— Здравый смысл и психология, — сказал Диллинджер. — Я знаю сутенёров. Он сто раз обделается, прежде чем решится пересечь границу. Это же настоящие маменькины сынки. Первым делом я начал поиски с подвала его дома, потому что там могла быть потайная комната.
Барни рассмеялся.
— Сол тоже первым делом полез туда.
— Похоже, мы с вами одинаково мыслим, мистер Диллинджер, — сухо заметил Сол.
— С психологической точки зрения между полицейским и преступником нет особой разницы, — парировал Диллинджер.
— Я тоже это заметил, — согласился Хагбард. — И какие выводы?
— Хм, — сказал Диллинджер. — Прайсфиксер подцепил девушку не потому, что хотел с ней переспать. Она наверняка имеет какое-то отношение к этому делу.
— Музыкант об этом не знает, — изрёк Хагбард. — Понаблюдай за его руками: они у него чешутся, ему хочется затеять драку, и через пару минут он это сделает. Он и эта леди когда-то были любовниками: разве ты не видишь, как она крутит задницей, когда с ним разговаривает? И он хочет, чтобы белый свалил. Но белый не сваливает. Она проходит по делу, которое он расследует.
— Я был полицейским, — говорил Дэнни с подкупающей откровенностью. — Но эта работа никогда мне не нравилась. Кроме того, с тех пор прошли годы. Теперь я торгую «Британской энциклопедией». Сам себе хозяин, и люди просто захлопывают дверь перед моим носом, а не стреляют в меня.
— Слышишь? — воскликнула Дорис. — АМА исполняет «Эпоху Баварии». Эта композиция, больше чем любая другая, выражала и в то же время жестоко высмеивала чаяния молодых людей всего мира. И то, и другое восхищало молодёжь.
Все началось, едва зазвучала музыка. На глубине одной мили у противоположного берега озера эсэсовская армия воскресала из мёртвых. Трупы в чёрных мундирах освобождались от якорей и всплывали на поверхность. По мере того как к ним возвращалось подобие жизни, они начинали двигаться, затем вставали и шли по воде.
Эсэсовцы выстраивались в шеренги. Их лица под стальными касками казались зеленоватыми, глаза прятались под тяжёлыми веками, чёрные рты склабились в отвратительных ухмылках. Губы офицеров и сержантов шевелились, словно они отдавали приказы, хотя из их глоток не доносилось ни звука. Беззвучные приказы мгновенно исполнялись. Сила, пожалованная Адольфу Гитлеру Ложей Просветлённых в 1923 году («Ты такой нелепый», — говорили ему тогда), сила, переполнявшая армии, которые утвердили его власть от Атлантики до Сталинграда и от Северного полярного круга до пустыни Сахары, — вновь стала видимой на Земле.
— Они идут. Я это чувствую, — прошептал Вернер своему близнецу Вильгельму, пока Вольфганг стучал по барабанам, а Винифред кричала во все горло:
Так начинается Эпоха Баварии — Эпоха Баварии — Баварии — Баварии[18]!
Танки и артиллерия занимали позиции. Лязгали гусеницы. Мотоциклисты, набирая скорость, двигались по пляжу. Вдоль дороги выстраивались грузовики с прицепами, на которых размещались частично демонтированные самолёты. После того как участники фестиваля будут зверски уничтожены, а Ингольштадт захвачен, самолёты соберут на ближайшем к Ингольштадту аэродроме и подготовят к утреннему вылету.
Мертвецы снимали чёрные резиновые футляры со скатанных красно-бело-чёрных знамён. Это были знамёна Третьего Рейха, но с одним дополнением: на каждом из них в центре свастики располагался красный глаз в пирамиде. На некоторых знамёнах виднелись девизы, выполненные готическими буквами:
DRANG NACH OSTEN[19] и HEUTE DIE WELT, MORGENS DAS SONNENSYSTEM[20].
Наконец все было приведено в боевую готовность. Иссиня-чёрные губы генерала СС Рудольфа Ханфгайста, мёртвого вот уже тридцать лет, зашевелились, отдавая приказ о наступлении. Этот приказ был передан высшими офицерами низшим чинам. Тишина взорвалась рокотом дизельных двигателей. Чеканя шаг, солдаты двинулись вперёд. Их манили огни и музыка на противоположном берегу, за тёмной бездонной водой. В лунном свете поблёскивали каски на мёртвых головах и рунические значки на петлицах.
— Они идут, — сказала лежавшая под Хагбардом женщина. Это не была ни Мэвис, ни Стелла, ни Мао. У неё были прямые чёрные волосы, кожа оливкового цвета, густые чёрные брови и костлявое лицо.
— И я на подходе, Мать, — воскликнул несущийся в потоке неудержимого желания Хагбард. Мгновение спустя он подошёл к порогу оргазма и переступил его.
