Джеймс Эллиот - Холодное, холодное сердце
Мэттьюз встал и посмотрел на северную часть стадиона.
На травянистом склоне за оградой, смешиваясь с репортерами и телеоператорами, собиралась все большая толпа.
— Кто-нибудь снимает толпу?
Брейди посмотрел на стоящего рядом с ним детектива. Тот сокрушенно покачал головой.
— Извините, шеф. Я просто очумел от всего этого.
— Сейчас же принимайся за дело, Чарли, — сурово сказал Брейди.
Когда детектив со своим напарником поспешно ушел, Мэттьюз продолжал смотреть на растущую толпу. Из общежития по ту сторону Олдермен-роуд целыми группами выбегали студенты. Проезжающие машины останавливались, преграждая путь следующим за ними.
Нет ли среди них убийцы? — подумал Мэттьюз. Может быть, как раз в этот момент он смотрит на них, внутренне ухмыляясь, уверенный в своей безнаказанности. Он вспомнил о том разделе протокола, который посоветовал ему прочесть Маурер. С каким чудовищем им приходится иметь дело?
Мэттьюз посмотрел на простертые перед ним тела. Медленно и глубоко вздохнул и вновь принялся рассматривать толпу за оградой стадиона.
Я еще доберусь до тебя, свихнувшийся сукин сын! Ты уверен, что продумал все до последней мелочи, но где-нибудь ты наверняка допустил оплошность, и я ее найду!
Джон Малик опустил бинокль и медленно выбрался из толпы на обочину Олдермен-роуд. Пряча улыбку, перешел на другую сторону, к общежитию, возле которого оставил свою машину. Он внимательно посмотрел на «джип-чероки», наспех перекрашенный им накануне в Ричмонде. Темно-бордовый цвет был достаточно приятен на вид, но в составе краски было слишком мнсго металлической блестки, и в ярком утреннем свете машина выглядела елочной игрушкой. Он пожал плечами. Какая, в конце концов, разница? Покончив со всеми делами здесь, он вдребезги разобьет свой «джип».
Пожалуй, он ограничится еще двумя сучками. Ну, может быть, тремя. Несколько дней назад, на концерте, он видел скрипачку с ангельским лицом, которая его заинтересовала. Жаль только времени, которое придется убить на их выслеживание.
Но может, они все уже разбежались? Удрали домой, к своим мамочкам и папочкам. Но как только похищения прекратятся, паника скоро уляжется, и они начнут возвращаться. Через неделю, от силы через десять дней. А до тех пор он будет просматривать видеопленки. Хорошенько приготовиться к возвращению этих сучек. Подумать над новыми способами, усилить наслаждение.
Осуществив задуманное, он уедет в Нью-Йорк, а потом куда-нибудь еще. С такими деньгами, которые он получит, у него будет неограниченный выбор: живи в свое удовольствие. И все же лучше всего поселиться в каком-нибудь университетском городке. В таких городках легко подбирать и похищать студенток. Они такие доверчивые и наивные. Боже, благослови Америку!
Выезжая на Олдермен-роуд, он заметил двух полицейских в штатском, фотографирующих толпу. Он свернул налево, вглубь университетской территории. Его так и подмывало посигналить этим идиотам, но в последний миг он сдержался. Не зарывайся. Никогда не лезь сам в их логово. Он включил приемник, настроил его на станцию, передающую музыку кантри, и громко запел.
Надо будет остановиться у магазина скобяных изделий, подумал он, и купить дрель побольше, чтобы осуществить кое-какие нововведения, затем не торопясь позавтракать, посмотреть на людей и вернуться в свое убежище. Как раз в это время начнутся более или менее обстоятельные репортажи. Лучшие из них — по Си-эн-эн. То-то удовольствие будет поглазеть на Бобби Баттисту, когда она с пафосом станет рассказывать о том шоу, что он устроил сегодня утром. У нее такие красивые голубые глаза.
Глава 14
Когда Джули Хаузер приехала в Шарлоттсвиль, там не было той паники, которую она ожидала увидеть. Однако общая атмосфера сильно изменилась, когда среди студентов распространилось известие о найденных в то утро телах. За несколько часов всеми овладел панический страх, а поток непрерывно прибывающих репортеров наводнил город так, что казалось, будто он в осаде.
Хаузер видела по крайней мере шестерых известных ей по имени газетных и телерепортеров из федерального округа Колумбия. Двух других — одного из «Нью-Йорк таймс» и второго из «Ньюсуик» — она знала еще с тех пор, когда работала полицейским. Она также наблюдала, не продолжают ли за ней слежку с несомненной целью отпугнуть ее. Не заметив за собой никакого хвоста, она решила, что ФБР отказалось от своего намерения, теперь уже бесполезного, потому что убийства привлекли внимание средств массовой информации.
Первую часть дня она потратила на опрос студентов и преподавателей, тщетно пытаясь найти какой-нибудь новый угол зрения на происходящее. Полицейские, расследовавшие убийства, едва она успевала представиться, сразу же резко отвечали: «Никаких комментариев». На каждом шагу натыкаясь на препятствия, она, однако, решила не сдаваться и позвонила в Вашингтон, округ Колумбия, своему приятелю-лейтенанту, которому оказала кое-какие услуги, и тот отрекомендовал ее своему близкому другу, полицейскому из отдела расследования убийств, как раз занимавшемуся этим делом. Через час она уже знала о записке, найденной на первом теле.
В тот же вечер, в темном углу местного бара, она получила ксерокопию протокола вскрытия. Это стоило ей нескольких кружек нива и часа разговора с секретаршей отдела медицинской экспертизы, готовой ей помочь, но очень нервничающей; она вычислила ее по нью-йоркскому акценту. Секретарша была родом из Манхэттена, ее семья переехала в Шарлоттсвиль пять лет назад, когда отец вышел в отставку, и она очень скучала по особому ритму и динамичной жизни «Большого Яблока».
Этого оказалось достаточно, чтобы завязать с ней знакомство, но на всякий случай Джули разговаривала с ней с сильным нью-йоркским акцентом, подбирая сугубо нью-йоркские обороты речи; предаваясь воспоминаниям, две бывшие обитательницы Манхэттена быстро, хотя и на короткое время, подружились. Джули заверила молодую женщину, что ее заветная мечта — стать нью-йоркским полицейским — вполне осуществима. Надо при первой же возможности сдать вступительные экзамены в полицейскую академию. Конечно же, у нее есть все шансы стать детективом, занимающимся расследованием убийств. С ее-то опытом в качестве секретаря медицинского эксперта? Ни малейших сомнений.
На следующее утро, через несколько часов после обнаружения тел, она позвонила своему новому знакомому, детективу из ведущей расследование группы; этот разговор подтвердил предположения Джули. Были найдены новые записки; детектив сообщил ей их содержание, пригрозив суровой расправой, если она выдаст его.
Затем Хаузер вернулась в свою комнату в мотеле, написала обо всем, что увидела и узнала, вставила телефонный штекер в свой компьютер и с помощью встроенного в него модема передала свой материал в «Вашингтон пост». Сохраняя верность усвоенным ею в полиции заповедям, она включила в статью информацию о четырех записках, умолчав, однако, об их содержании; не обмолвилась она ни единым словом и о тех ужасных подробностях, которые прочитала на пятой странице протокола о вскрытии. Многое об отвратительных зверствах, совершенных убийцей, стало уже известно широкой публике, и она не собиралась потчевать ее новыми сенсациями, одновременно причиняя ненужную боль семьям убитых студенток: им совершенно незачем знать об этом. Работая в полиции, она насмотрелась всевозможных зверств, но ее била дрожь, когда она читала, как убийца издевался над девушкой, каким пыткам подвергал ее, еще живую.
Сразу же после двух часов Хаузер отправилась по окаймленной деревьями и кое-где освещенной солнцем дорожке в «Корнер». Здесь было множество магазинов, открытых кафе, книжных лавок, ресторанов и ночных клубов, где собирались, особенно в обеденное время, студенты и преподаватели. Она была голодна, так как пропустила завтрак, и поэтому не могла думать ни о чем, кроме обеда.
Ступив на тротуар Университи-авеню, она вдруг заметила что-то знакомое. Сидя на грохочущем «харлее-дэвидсоне», мотоциклист ожидал, пока она перейдет улицу. На нем не было шлема, и она могла хорошо разглядеть его лицо. Он обладал, как сказала бы ее мать, «ирландским типом красоты». Здоровый цвет лица, темные вьющиеся волосы и темно-голубые глаза. Он был высок и очень красив, один из тех мужчин, что сводят женщин с ума, подумала она, вероятно, поэтому он и привлек ее внимание. Нет, не только поэтому. Она его где-то видела. Но где?
Хаузер остановилась на противоположной стороне улицы и проследила взглядом, как мотоциклист свернул с Университи-авеню в узкую, длиной в несколько сот ярдов, Элливуд-стрит, где помещалось множество магазинов и кафе. «Харлей» проехал всего в нескольких футах от нее, и тогда она вспомнила, где видела этого человека. И кто он.
Майкл Калли, сотрудник ЦРУ, обвиненный в неуважении к Конгрессу и приговоренный к четырем годам заключения в федеральной тюрьме примерно в это же время, в прошлом году. Как судебный репортер, она освещала этот процесс. И хорошо помнила свою реакцию на приговор суда. Он был продан с потрохами своими дружками из Управления. Она напрягла память и вспомнила, что в «Пост» было сообщение о самоубийстве его жены.
