Патриция Корнуэлл - Черная метка
– Позвони сейчас.
Он стянул перчатки и подошел к телефону. Я услышала, как он один за другим открывает ящики стола.
– Вы не видели телефонную книжку?
– Это тебя нужно спросить, – ответила я раздраженно, – поскольку ты за нее отвечаешь.
– Сейчас вернусь.
Раффин опять куда-то убежал, и Марино проводил его взглядом.
– Тупой как осел, – прокомментировал он.
– Не знаю, что с ним делать, – сказала я, – потому что в действительности он не тупой, Марино. В этом-то и проблема.
– Ты спрашивала, что с ним происходит? Ну, вроде как нет ли у него провалов в памяти, нарушений внимания или чего-нибудь подобного? Может, он ушибся головой или слишком часто занимается онанизмом.
– Специально не расспрашивала.
– Не забудь, что в прошлом месяце он спустил пулю в канализацию, док. Потом вел себя, как будто это была твоя вина, что, конечно же, чистейшая ерунда. Я хочу сказать, что при этом присутствовал.
Я боролась с мокрыми скользкими джинсами мертвеца, пытаясь их снять.
– Не хочешь мне помочь?
Мы осторожно стянули джинсы, сняли трусы, носки и футболку, и я положила их на покрытую простыней каталку. Я тщательно осмотрела их в поисках разрывов, дыр и других очевидных трасологических улик. Обратила внимание, что задняя часть брюк была намного грязнее, чем передняя. Задники туфель потерлись.
– Джинсы, черные трусы и футболка от Армани или Версаче. Трусы вывернуты наизнанку, – продолжала я опись. – Туфли, ремень и носки – от Армани. Видишь грязь и потертости? – показала я. – Возможно, его волочили под мышки.
– Мне тоже пришла в голову эта мысль, – сказал Марино.
Минут через пятнадцать открылась дверь, вошел Раффин с телефонной книжкой в руке и постучал ею по шкафу.
– Я что-нибудь пропустил?
– Сейчас мы обследуем одежду через "люма-лайт", потом высушим, чтобы ею могли заняться трасологи, – недружелюбно проинструктировала я Чака. – Обсуши его личные вещи феном и упакуй.
Он натянул перчатки.
– Десять четыре. Принято, – ответил он бодро.
– Похоже, ты уже готовишься к экзаменам в полицейскую академию? – поддразнил его Марино. – Молодец!
Глава 13
Я полностью погрузилась в исследование трупа, настолько разложившегося, что он едва напоминал человеческое тело.
Смерть сняла с этого человека всякую защиту, и бактерии из желудочно-кишечного тракта бесконтрольно наводнили организм, ферментируя, вызывая брожение и заполняя все пространство газами. Бактерии разрушали стенки клеток и превращали кровь в венах и артериях в зеленовато-черную кашицу, делая кровеносную систему, которая просвечивала сквозь обесцвеченную кожу, похожей на реки с притоками и ручьями.
Области тела, которые были скрыты под одеждой, были в гораздо лучшем состоянии, чем руки и голова.
– Не дай Бог встретить такого вечером в темном переулке, – произнес Раффин, глядя на мертвеца.
– Он в этом не виноват, – ответила я.
– Знаешь что, Чаки-малыш, – сказал Марино, – когда ты умрешь, тоже будешь страшным как смертный грех.
– Нам известно, в каком месте трюма находился контейнер? – спросила я Марино.
– На пару рядов вниз.
– А что насчет погодных условий во время двухнедельного плавания?
– Мягкая, от шестнадцати до двадцати одного. Проклятый ураган Эль-Ниньо. Народ ходит за рождественскими подарками в чертовых шортах.
– Значит, вы думаете, что этот парень умер на борту и кто-то засунул его в контейнер? – спросил Раффин.
– Нет, я так не думаю, Чаки-малыш.
– Меня зовут Чак.
– В зависимости от того, с кем ты разговариваешь. Вот в чем проблема, Чаки-малыш. Если у тебя в трюме тонны контейнеров, набитых как сельди в бочке, расскажи, как можно засунуть мертвеца в один из них, – произнес Марино. – Тебе не удастся даже открыть дверь. Плюс нетронутая пломба.
Я придвинула ближе хирургическую лампу и, глядя в увеличительное стекло, пинцетом и тампонами собрала волокна и инородные вещества.
– Чак, нужно проверить, сколько у нас осталось формалина, – сказала я. – Вчера его было мало. Или ты уже позаботился об этом?
– Еще нет.
– Не вдыхай его пары, – заметил Марино. – Они уже вредно сказываются на твоих мозгах.
Формалин, или раствор формальдегида, – химически активный реактив, который использовался для "фиксации" тканей и органов. Он убивал ткани и чрезвычайно сильно раздражал дыхательные пути, кожу и глаза.
– Пойду проверю формалин, – сказал Раффин.
– Не сейчас, – запретила ему я. – Подожди, пока мы закончим. Позвони Клете и спроси, ушла ли Андерсон. Мне не нужно, чтобы она здесь расхаживала.
– Я позвоню, – предложил Марино.
– Должен признаться, мне немного невдомек, почему такие девочки гоняются за убийцами, – обратился Раффин к Марино. – Когда вы начинали, они, наверное, занимались только проверкой парковочных счетчиков.
Марино направился к телефону.
– Сними перчатки, – бросила я вслед, потому что он всегда забывал это делать, сколько напоминаний "Только чистые руки" я бы ни вывешивала.
Я медленно передвинула увеличительное стекло и остановилась. Колени были испачканные, с содранной кожей, как будто человек стоял голыми ногами на шершавой грязной поверхности. Проверила локти. Они тоже были грязными и ободранными, но об этом трудно было говорить определенно, поскольку кожа почти полностью разложилась. Я обмакнула тампон в стерильную воду в тот момент, когда Марино повесил трубку. Услышала, как он разрывает упаковку новой пары перчаток.
– Андерсон ушла, – сообщил он. – Клета сказала, что с полчаса назад.
– А что вы думаете о культуристках? – спросил Раффин Марино. – Видели мышцы на руках Андерсон?
Я положила рядом с трупом шестидюймовую линейку, чтобы обозначить масштаб, и начала снимать тридцатипятимиллиметровой фотокамерой с макрообъективом. Нашла грязные области на внутренней части рук и промокнула их тампоном.
– Интересно, было ли полнолуние, когда корабль отошел от Антверпена? – произнес Марино.
– Я так думаю: если хочешь жить в мире мужчин, надо быть такой же сильной, как мужчина, – продолжал гнуть свое Раффин.
Журчала бегущая вода, звенели стальные инструменты.
– Сегодня будет новолуние, – сказала я. – Бельгия находится в Восточном полушарии, но лунный цикл у нас одинаковый.
– Значит, могло быть полнолуние, – заключил Марино.
Я понимала, куда он клонит, и мое молчание служило предостережением не затрагивать тему оборотней.
– Что между вами случилось, Марино? Ты проиграл свою должность в армрестлинг? – спросил Раффин, обвязывая бечевкой связку полотенец.
Марино уставился на него в упор.
– Ну конечно, раз она детектив, а вы опять ходите в форме, – продолжал Раффин, ухмыляясь.
– Ты со мной разговариваешь?
– Вы же слышали, что с вами. – Раффин открыл стеклянную дверцу шкафчика.
– Наверное, я старею. – Марино сорвал хирургическую шапочку и швырнул ее в мусорную корзину. – Слух у меня не тот, что был раньше. Но если я не ошибся, ты только что здорово разозлил меня.
– Что вы думаете о женщинах, которых показывают по ящику? Что насчет женщин, соревнующихся в армрестлинге? – говорил Раффин.
– Заткнись! – приказал Марино.
– Вы, одинокий человек, пошли бы гулять с такой женщиной?
Раффин никогда не любил Марино, а теперь имел шанс проявить свою нелюбовь, или считал, что имел шанс, потому что эгоцентрический мир Раффина вращался вокруг очень непрочной оси. С его ограниченной точки зрения, Марино проиграл, поэтому над ним можно издеваться. Пора его проучить.
– Вопрос в том, пойдет ли такая женщина с вами? – У Раффина не хватило ума выбежать прочь из зала. – Или вообще какая-нибудь женщина?..
Марино подошел к нему вплотную. Они стояли так близко, что чуть не соприкасались пластиковыми масками.
– Хочу дать тебе совет, придурок! – угрожающе проговорил Марино. – Заткни свою вонючую пасть, прежде чем она встретится с моим кулаком. И больше не показывай свой щенячий гонор, если не хочешь, чтобы он тебе навредил.
Чак покраснел как рак, и в это время двери раскрылись и вошел Нейлс Уандер с дактилоскопической краской, картой и валиком.
– Сейчас же прекратите, – приказала я Марино и Раффину. – Иначе выгоню обоих.
– Доброе утро, – сказал Уандер, словно оно и в самом деле было добрым.
– У него сильно отслоилась кожа, – сообщила я.
– Значит, будет проще.
Уандер заведовал дактилоскопической лабораторией и мало чему удивлялся. Ему нередко приходилось сбрасывать червей, чтобы взять отпечатки с разложившихся трупов, он не морщился, когда отрезал пальцы у обгоревших останков и относил их в банке к себе в лабораторию.
Я познакомилась с ним сразу, когда начала здесь работать, и с того времени он совсем не постарел и не изменился. Он был лысым, высоким и неуклюжим, всегда ходил в слишком просторных халатах, которые кружились и развевались, когда он торопливо шагал по коридору.
