Чеви Стивенс - Похищенная
Что со мной происходит, черт побери? Почему меня все так мучительно раздражают?
Однажды ночью я отчетливо услышала, как Выродок назвал какое-то имя. Он произнес его недостаточно громко, так что я толком не разобрала, но могу сказать, что звал он не меня. Я была не настолько глупа, чтобы расспрашивать его, тем не менее удивилась.
В плане секса он вел себя очень основательно. И слава богу! Если говорить об извращенцах вообще, я считаю, что мне еще повезло. Поймите, я не собираюсь делать ему комплименты. Я просто хочу сказать, что он не долбил меня в задницу и не заставлял у него сосать, — вероятно, догадывался, что я попытаюсь откусить ему член. Я прекрасно выучила свою роль. Я хорошо знала, где прикоснуться и как прикоснуться, что сказать и как сказать. Я делала все, чтобы это заканчивалось побыстрее, и достигла замечательных успехов.
Физически это помогало мне сдерживать его, но эмоционально каждый раз еще какая-то часть меня сдавалась и безвозвратно ускользала.
Как только Выродок узнал, что я беременна, он, похоже, перестал заботиться о том, чтобы заниматься всеми этими делами каждую ночь, но вот принятие ванн не прекращалось. Иногда он просто клал голову мне на грудь и разговаривал со мной, пока не засыпал. В своей неторопливой манере он излагал мне свои теории относительно всего — от пыли до блевотины. Но в основном он останавливался на вопросах любви и общества. Например, он утверждал, что наше общество ориентировано на захват и удержание, но все эти рассуждения не мешали ему самому захватить и удерживать меня.
При мысли о том, что наши с ним гены скрестятся, создав что-то третье, мне делалось дурно. Меньше всего на свете мне хотелось быть с ним каким-либо образом связанной, и, когда мы ночью лежали в постели, я страстно желала, чтобы у меня произошел выкидыш. Все негативные мысли, какие только могла придумать, я направляла против растущего во мне чудовища и визуализировала, как оно отторгается моим телом. Часто я просыпалась в холодном поту после ночных кошмаров, в которых омерзительного вида эмбрионы в клочья разрывали мне внутренности.
Всю зиму голова моя была занята мыслями о том, как я буду рожать здесь, с Выродком под боком. Когда он заставил меня читать книгу про роды в домашних условиях, слова буквально застревали у меня в горле. В прошлом, когда по телевизору показывали рожающих женщин, я закрывала глаза рукой, потому что не могла смотреть, как эти несчастные кричат, пока из их тела вытаскивают эту штуку. Я всегда думала, что, если мне придется рожать, я наглотаюсь массу каких-нибудь наркотиков, а муж будет шептать мне всякие ободряющие слова, пока я буду находиться в полуотключенном состоянии.
Хорошее расположение духа Выродка по поводу моей беременности продолжалось всего пару месяцев. В один день ему нравится, как выглядят мои ногти, на другой он командует, чтобы я сделала маникюр заново. Сегодня пописать в течение одной минуты ровно в два часа — это нормально, завтра он в это время буквально выдергивает меня из туалета и говорит подождать до трех. Для беременной женщины, у которой размер мочевого пузыря уменьшился, это было очень мучительно.
По утрам я надевала то, что он выбрал, но потом в течение дня он заставлял меня переодеваться. Если во время осмотра посуды он находил хотя бы малейшее пятнышко, то заставлял меня все перемывать. Как-то я отказалась скрести ванную комнату, настаивая на том, что она и так чистая, в итоге заработала удар по лицу и драила после этого уже всю хижину, от стенки до стенки. Я научилась придавать своему лицу строго дозированное выражение смиренной покорности, заставляла себя постоянно опускать глаза и втягивать голову в плечи, как побитая собака.
Однажды в конце января мы только что позавтракали, я убирала со стола. Выродок следил за мной некоторое время, а потом сказал:
— Я уезжаю.
Причем таким тоном, будто сообщал мне, что идет выбросить мусор.
— На сколько? Куда? Вы не можете бросить меня здесь совсем одну…
— Правила здесь устанавливаю я, Энни.
Лицо его было невозмутимо спокойным.
— Вы могли бы взять меня с собой. Вы можете привязать меня в фургоне или что-нибудь в этом роде. Пожалуйста!
Он покачал головой.
— Здесь ты будешь в большей безопасности.
Выродок вытащил из шкафов кое-какие продукты, в основном витаминные напитки и протеиновый порошок, который нужно разводить с водой, и оставил все это на кухонной стойке. И никакой утвари.
Обычно мне запрещалось подходить к дровяной печи, но сейчас он отпер ее и снял экран. Потом он притащил в дом тонну дров и разжег для меня огонь. У меня не было топора, не было газеты или чего-нибудь еще, чтобы можно было разжечь новый огонь от углей, так что следовало позаботиться о том, чтобы этот разведенный огонь не погас.
Он уже несколько месяцев никуда не уезжал, поэтому я решила, что у него начали заканчиваться припасы и он отправляется в город, чтобы их пополнить. Я понятия не имела, где он держит еду, а все, что он приносил, находилось в одних и тех же герметично закрывающихся пакетах, так что я никогда не могла определить, из какого это магазина, но догадывалась, что у него была морозильная камера, а может быть, подвал или сарай снаружи. Я надеялась, что целью его поездки действительно были продукты. А может, он хочет поехать, чтобы снова увидеть Кристину? Что, если он найдет другую женщину, которая понравится ему больше, и он позабудет обо мне? За сколько времени человек может умереть с голоду? Остаться совсем одной я боялась больше, чем его самого.
За пару лет до моего случая из Клейтон-Фолс пропала девушка, и, гуляя с Эммой по лесу, я всегда боялась случайно наткнуться на ее тело. Теперь я думала, что, может быть, мир полон таких девушек, как я. Их семьи пережили это горе. На первых страницах газет их фотографии уже не печатают. Они просто заперты в какой-то хижине или темнице, каждая со своим выродком, и продолжают ждать, когда кто-нибудь спасет их.
Когда я делала очередную пометку на стене, то старалась не думать о том, сколько времени уже здесь нахожусь. Я пыталась заставить себя верить, что каждый прожитый день приближает меня к тому моменту, когда меня найдут. Чем дольше я остаюсь жива, тем больше времени я даю им, чтобы меня найти. Я думала о том, что произойдет, если меня спасут, когда я буду беременна. Срок приближался к пяти месяцам, и я была уверена, что делать аборт уже слишком поздно. Впрочем, не думаю, что смогла бы такое вынести, независимо от того, как я относилась к этому ребенку. Я думала о том, как близкие и Люк отнесутся к моей беременности. Я не могла себе представить, что Люк держит на руках ребенка моего насильника и радуется его появлению на свет. Впрочем, я и себя в этой роли представляла с большим трудом.
Вы могли бы решить, что мне нравилось, когда Выродка не было дома, но на самом деле я с каждым днем тревожилась все больше и больше. Я ждала, когда же дверь наконец откроется, и молилась об этом. Я ненавидела его, но не могла дождаться, когда увижу его снова. Я полностью зависела от него.
Не зная точно, когда он появится, я тратила оставленную еду очень экономно. Его не было рядом, чтобы говорить мне, когда есть, поэтому я старалась придерживаться ритма своего организма, но при этом мне постоянно хотелось есть. Я знаю, что очень многих женщин тошнит в начале беременности, но я ничего такого не чувствовала — просто была сонной и постоянно голодной.
Всю свою жизнь я старалась как можно больше времени проводить вне дома: летом я каждый вечер ходила купаться, а зимой по выходным каталась на лыжах. А здесь мне приходилось торчать в четырех стенах. Я постоянно ходила взад-вперед по хижине. Много лет назад я видела в зоопарке медведя, который бегал вдоль ограды, — туда-сюда, туда-сюда… Он вытоптал в земле глубокую канаву. Помню, я тогда подумала, что он, наверное, предпочел бы умереть, чем жить такой жизнью.
Когда я переставала ходить, то прислонялась к стенам и Пыталась представить, что находится за ними, или сидела в ванной, прижавшись глазом к дырке в стене. Если снаружи было солнце, через дырку пробивался узенький луч, оставлявший на внутренней стороне двери в ванную маленькое пятнышко света, и я часами следила за тем, как оно медленно сползало вниз, пока не исчезало полностью.
Без него не было никаких чтений, так что я включала свои кинематографические фантазии. Я визуализировала, как моя мама дома молится, чтобы со мной все было в порядке, как она разговаривает с полицейскими, как умоляет по телевидению, чтобы меня вернули. Я видела, как Кристина с Люком каждый уик-енд прочесывают лес, взяв с собой Эмму, пытающуюся уловить мой запах. Лучше всего мне удавалось представить, как Люк ломает дверь этой хижины и подхватывает меня на руки.
Я воображала, что мама даже бросила пить и организовала группу поиска и спасения, как это делают другие матери, которых показывают по телевизору. В моих видениях на нее нисходило прозрение, она понимала, как всю жизнь обращалась со мной, и теперь хотела сделать все, чтобы искупить свою вину. После того как меня спасут, мы с ней благодаря всему этому станем намного ближе.
